— Уколи ей дицинон, — посоветовала СМЗ Аня.
Естественно, дицинона по закону подлости дома не оказалось. Вместо него, по приложению к тому же закону, дома оказался мелкий сопливый ребенок, на улице — проливной дождь, а в ближайшей к дому аптеке меня обрадовали, что последнюю ампулу купили вчера вечером.
Когда я, мокрая с ног до головы, кинулась к клетке, Фуджи лежала на боку, натуральным образом протянув лапы и доживая последние секунды.
Я снова позвонила Ане и трагически возрыдала:
— Ань, дицинона в нашей аптеке нет, и, по-моему, пока я съезжу в другую, она уже все... У нее уже лапки холодные...
— Ну что тут поделать, — философски отозвалась заводчица. — Возьми ее тогда в руки, погладь, проводи на радугу...
Честно говоря, «радуга» крысоводов, куда якобы уходят умершие крысы, вызывает у меня некую оторопь. В моей материалистичной картине мира она как-то не укладывается, равно как и выражение «проводить на радугу» — сразу представляется, как я раскручиваю крысу за хвост и туда зашвыриваю. И вообще, что приличной крысе делать на радуге? Там даже погрызть нечего... Буддистская цепь перерождения нам с крысами как-то ближе.
На руки тем не менее я крысу взяла и принялась провожать. Фуджи дожила последние минуты. Потом самые последние. Потом, видно прочитав мои мысли про хвост и заброс, принялась выкручиваться с явным намерением от греха подальше вернуться в клетку и проводиться без моего участия.
Непедагогично вручив ребенку пакет чипсов с указанием «пока не съешь, с дивана не слазь», я помчалась в дальнюю аптеку. Там дицинона тоже не было. Дождь усилился, зонтик я забыла. Недопровожденная крыса стояла перед глазами, как и объятая одновременно пожаром, наводнением и газом квартира.
Я поскакала в третью аптеку. Самую дальнюю. Там дицинон был, как и огромная, человек десять, очередь из бабулек — ровесниц Фуджи (в пересчете на биологический вид, разумеется). Они уставились на меня так злобно, будто собирались проводить на радугу меня саму, причем в особо жестокой форме. Мои нервы не выдержали, и я очень натуралистично облилась слезами (по большей части на свою горькую судьбу), воскликнув:
— Пустите меня без очереди! У меня дома ребенок маленький и кошка от кровотечения умирает!
«Кошка» выскочила у меня совершенно спонтанно и интуитивно: сомневаюсь, что сообщение о толстой облезлой крысе заставило бы бабок так же расчувствоваться.
— Конечно-конечно, деточка! — зашуршали они, расползаясь в стороны. — Иди!
Я примчалась домой, сжимая в руке ампулу с дициноном, как правительственную депешу. Фуджи в позе умирающего лебедя лежала в лотке, но, увидев меня со шприцем и перекошенной физиономией, поспешно ушкандыбала в домик. Пришлось выколупывать ее оттуда, как упыря из склепа.
Дицинон помог (или просто приступ, что бы это ни было, сам прекра-
тился к моему возвращению?), и вечером мы отправились к ветеринару. Та повертела крысу во все стороны (на Фуджи визит к врачу всегда производит дивный терапевтический эффект: она резко взбодряется с видом тещи «ты что, зятек, какие похороны в три часа, я просто пошутила, чтоб вы побегали!»), велела продолжать дицинон и мастометрин, оперировать с вышеописанными проблемами отсоветовала и отпустила нас домой.
За следующие три дня Фуджи немного оклемалась — лапы волочить перестала, стала понемногу кушать, хоть и продолжала кровить, — но тут ее накрыл второй приступ, так же внезапно. Крыса у меня на глазах осела на полку, проползла по ней до края и упала в лоток. Подрыгалась там, шурша наполнителем, исторгла здоровенный, в полмизинца, черный сгусток крови и замерла. Лапки у нее были ледяные, хвост тоже.
Дело было глубокой ночью, везти было некуда, делать было нечего — все консультации я уже собрала. Оставалось только проводить Фуджи на радугу.
Полчаса я неотрывно глядела на уходящую крысу, дышащую все реже и реже, а потом она... встала, отряхнулась и как ни в чем не бывало пошла к кормушке. Типа я вам тут исполнила на бис, а теперь подкреплюсь и баиньки.
— Чтоб ты здоровенькая была! — с чувством сказала я. — Даже ТУДА тебя, кошмар хвостатый, не берут!
Больше Фуджи не кровила и очень быстро вернула себе прежний аппетит, вес и здоровье.
Прошло полгода, а Суровые Минские Заводчики до сих пор надо мной издеваются. Когда я начинаю жаловаться им, что, дескать, как-то Паська посапывает или там Веста попискивает, они ехидно интересуются: «А лапки у нее еще не холодеют, нет?!»
А я, когда вижу спящую в лотке Фуджи (любит она это дело, если наполнитель свежий), всякий раз нервно вздрагиваю и бегу тыкать ее пальцем.
P.S. При маточном кровотечении у крыс показано срочное удаление матки. Рассчитывать на самоисцеление, как в случае с Фуджи, не стоит: у нас просто не было выбора и ей очень повезло.
— Ой какая крыса! — восхитилась милая девушка в голубом халатике. — А что это за порода? Первый раз такую вижу! А что у нее с ушами? А можно подержать? Она не кусается?
Я тихо порадовалась, что привезла крысу в государственную ветклинику только ради справки об отсутствии лишая — для выставки.
Вопрос о породе преследует хозяина любой крысы, мало-мальски отличающейся от классической белой и красноглазой. На сотом его повторе крысово-ды начинают кусаться сами. У крыс нет пород. Точнее, порода одна: крыса декоративная, а уже в ней выделяют окрасы и маркировки. Знать их ветеринар, разумеется, не обязан, но если он изумляется дамбо или рексам, то крысу ему можно доверить только мертвую — пусть учится, все равно потом хоронить.
Найти ветеринара, специализирующегося по грызунам, непросто. Дело это хлопотное и неприбыльное: мол, раз животное мелкое, дешевое и, по сути, недолговечное, проще купить новое. Координаты Крысболита расползаются по крысоводам, как тайное друидское знание, и вскоре он с ужасом спохватывается, что его приемная забита скорбящими на все лады крысами, вытеснившими прочих животных, — потому что просто ветеринаров в городе много, а ратологов — он один.
Все бы ничего, но этот безответственный человек норовит уйти в отпуск или взять выходной как раз в тот день, когда ваша хвостатая кровиночка задрала вверх лапки и слабо ими подрыгивает, намекая, что даже минутное промедление может сделать вас сиротой. А если вы таки умудрились застать Крысболита врасплох, то он, садистски ухмыляясь, прописывает крысе курс уколов по три раза в день и раз ночью, так что в клинику на другом конце города (по закону подлости она ВСЕГДА на другом конце; видно, перед ее открытием ветеринары нарочно ползают с линейкой по карте, выискивая равноудаленное от всех крысоводов место) не наездишься.
