«ПОУЧЕНИЕ» ВЛАДИМИРА МОНОМАХА
Д. С. Лихачев. «Поучение» Владимира Мономаха[20]
«Поучение» Владимира Мономаха читается только в Лаврентьевской летописи. Здесь оно искусственно вставлено между рассуждением о происхождении половцев и рассказом о беседе летописца с новгородцем Гюрятой Роговичем. В других летописях текст, разделенный в Лаврентьевской летописи вставкой «Поучения», читается без всякого разрыва (см. Ипатьевскую, Радзивиловскую и другие летописи).
А. А. Шахматов дает следующее объяснение, почему «Поучение» было вставлено в Лаврентьевскую летопись в середину статьи 1096 г. В «Поучение» вставлена летопись походов Мономаха, очевидно, им составленная. Эта летопись доведена до похода Владимира Мономаха на Ярослава Святополчича, относящегося к 1117 г. Отсюда ясно, что «Поучение» не могло быть вставлено в летопись ранее этого года. «Поучение» доведено (в части этой летописи) до того же года, что и третья редакция «Повести временных лет» 1118 г. По-видимому, «Поучение» попало в Лаврентьевскую летопись именно из этой третьей редакции «Повести временных лет» вместе с последующим рассказом о беседе летописца с новгородцем Гюрятой Роговичем.
Как известно из работ А. А. Шахматова, текст Лаврентьевской летописи представляет собой соединение второй редакции «Повести временных лет» с третьей редакцией Мстислава Владимировича, старшего сына Мономаха, к которому как к наследнику киевского стола (в 1118 г. Мстислав был вызван Мономахом из Новгорода и готовился занять киевский стол по смерти отца) и было прежде всего обращено «Поучение». Почему же «Поучение» было перенесено именно сюда, под 1096 г.?
На это А. А. Шахматов отвечает следующим образом. Рассуждение о происхождении половцев принадлежит второй редакции, а беседа с Гюрятой Роговичем – третьей. «Для нас ясно, что, обрабатывая текст Владимирского свода 1185 г., Лаврентий (или его предшественник, если летопись только списана, а не скомпилирована Лаврентием) сделал после слов “и по сихъ 8 колѣнъ в кончинѣ вѣка изидуть заклѣпении в горѣ Александромъ Македоньскымъ нечистыя человѣкы” известного рода отметку (напр.: слово “зри”) для указания, что в этом месте должна быть сделана вставка из другого источника.
Переписчик, дойдя до указанного знака, нашел соответствующий знак (тоже “зри”) при двух статьях вспомогательного источника[21] – при “Поучении” Мономаха, которое Лаврентий предполагал также включить в свой свод, но, очевидно, под другим годом и при статье, излагавшей беседу летописца с Гюрятой Роговичем. Не сообразив, что знак при статье 6604 (1096) г. относится именно только ко второму месту, Лаврентий или другой переписчик ошибочно списал вместо второй статьи “Поучение” Мономаха, после чего исправил свою ошибку, переписав за “Поучением” и приложенными к нему документами статью, содержащую беседу летописца с новгородцем Гюрятой»[22].
Менее сложное объяснение того, почему «Поучение» Владимира Мономаха попало в это случайное место Лаврентьевской летописи, дает М. Д. Приселков в своей статье «История рукописи Лаврентьевской летописи и ее изданий»[23]: «В своем послесловии Лаврентий… называя свой оригинал “Летописцем”, утверждает, что этот “Летописец” к его времени работы представлял собою ветхую книгу, что, как полагал Лаврентий, и привело к тому, что в его копии с этого “Летописца” можно встретить теперь как описки, так и переписки с недописками. К тому же он, Лаврентий, как молодой и неопытный переписчик, не всегда мог справиться с своею задачей удовлетворительно: “занеже книгы ветшаны, а ум – молод, не дошел”. Действительно, можно думать, что в работе Лаврентия встречаются все указанные им промахи его переписки, из которых мы на первом месте поставим его недописки, т. е. оставленные им пустые места в строках, где, конечно, размер незаполненных буквами пространств строки соответствует количеству не прочитанных Лаврентием букв в протографе.
Из таких, теперь для нас самых досадных недописок Лаврентия на первом месте надо, конечно, поставить те 4½ строки, которые находятся после первых строк “Поучения” Владимира Мономаха (оно дошло до нас только в Лаврентьевской летописи). Протограф Лаврентьевской летописи был, как говорит Лаврентий, уже настолько обветшалою книгою, что не везде ее текст легко прочитывался переписчиком. Иногда переписчик все же, несмотря на неясность, прочитывал текст, подлежащий переписке; но сам же находил полученное им чтение подозрительным и непонятным, тогда он такое полученное чтение отделял от соседних слов точками… Но почему же так случилось, что в “Поучении” Лаврентий прямо оставил пустыми 4½ строки, не дав никакой попытки своего прочтения?
Ответ, очевидно, будет тот, что в своей ветхой книге, подлежащей переписке, Лаврентий в этих 4½ строках, как и в ряде других мест… ничего даже приблизительно восстановить прочтением не мог. Но как же получилось, что именно здесь, в начале текста “Поучения”, оказались столь загрязненные или столь сильно стертые строки? Давно уже определено, что так называемое “Поучение” Владимира Мономаха представляет собою три самостоятельных, отдельных произведения этого автора: в начале поучение детям (без окончания), затем письмо Мономаха двоюродному брату Олегу (оно без начала) и, наконец, текст культового содержания, вероятно, пера того же автора.
Также давно установлено, что эта дефектная группа листов, содержащая все три произведения Мономаха, попала у Лаврентия или в его протографе не на свое место: ведь текст этих произведений Мономаха разрывает собою текст летописного повествования 1096 г., и при удалении из настоящего его места “Поучения” разорванный им текст летописного повествования 1096 г. благополучно смыкается во вполне последовательный и связный рассказ… Лаврентий получил для переписки книгу, в которой эти листы находились уже не на месте. В самом деле, неужели Лаврентий, располагай он возможностью переставлять листы переписываемой ветхой книги, не смог бы найти для них более подходящего места, чем занимаемое ими теперь, например хотя бы в конце изложения любого года? Но вполне своевременно спросить себя: где же было надлежащее место для этих листов в той книге, которую переписывал Лаврентий? Поскольку это, так сказать, собрание сочинений Владимира Мономаха невозможно связать ни с каким местом Лаврентьевского летописного текста, внутрь которого оно теперь попало, т. е. связать так, чтобы это не вызывало сомнений, постольку правильнее всего будет предположить, что это собрание Мономаховых сочинений или предшествовало, или последовало летописному тексту в целом.
