Уильям Ширер - Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента

Ознакомительная версия.

Разумные слова, и они предназначены для того, чтобы успокоить не только немецкий народ, который, конечно, не хочет войны, но и французский и британский также. Что касается французов, то слово «безопасность» витает на набережной Де-Орсе. Сбоку от Гитлера сидел фельдмаршал фон Макензен, единственный выживший фельдмаршал старой армии. Старик напялил на себя форму гусара из «Мертвой головы». Я заметил также присутствие кронпринца Вильгельма, хотя Гитлер и не позаботился пригласить его в свою ложу. Из послов был только Додд; британский, французский, итальянский и русский послы блистали своим отсутствием. Не показался даже японский. Додд чувствовал себя довольно неловко.

После оперной «службы» Гитлер провел смотр контингента войск. Не обошлось и без батальона летчиков в небесно-голубой форме, которые вышагивали, как ветераны, коими, несомненно, и были, — но об этом никто не должен был догадываться.

Думаю, ничего не стоят те два воззвания, появившиеся вчера и перечитанные мною в воскресных утренних газетах. Они впечатлили меня, даже более чем когда-либо, умением Гитлера представить свою судьбоносную миссию в наиболее выгодном свете своему собственному народу и в то же время создать впечатление во внешнем мире, что он не просто имеет основания делать то, что делает, но что он человек глобального масштаба. Чего стоит, например, официальное партийное заявление: «…С сегодняшнего дня возродилась честь германской нации. Мы стоим прямо, как свободный народ, среди других наций. Как суверенное государство мы вольны вести переговоры и предлагаем сотрудничество в деле обеспечения мира»…

Или собственное воззвание Гитлера к немецкому народу. Оно начинается с истории, которую он рассказывал много раз: «Четырнадцать пунктов» Вильсона, несправедливый мирный договор, полное разоружение Германии в мире, где все прочие полностью вооружены, повторная попытка Германии достичь соглашения с противниками и т. д. А затем: «Делая так (устанавливая обязательную воинскую повинность. — Примеч. авт.), мы исходим из тех же предпосылок, которые м-р Болдуин высказал так правдиво в своей последней речи: „У страны, которая не желает принимать необходимые превентивные меры для своей собственной обороны, никогда не будет никакого могущества в мире, ни морального, ни материального“».

Затем для Франции: «Германия, наконец, предоставила Франции формальное подтверждение, что после урегулирования саарского вопроса она более не будет предъявлять территориальных требований Франции».

В заключение — обращение к немцам и ко всему миру: «…В этот час германское правительство повторяет немецкому народу и всему миру заверения в своей решимости никогда не выходить за рамки охраны чести немцев и свободы рейха, и тем более оно не намеревается, перевооружая германскую армию, создавать инструмент для военного нападения, а наоборот, исключительно для обороны и, следовательно, для поддержания мира. Таким образом, правительство рейха выражает уверенную надежду в том, что германскому народу, вновь обретшему свое достоинство, можно оказать честь стать равными и независимыми и внести свой вклад в упрочение свободного и открытого сотрудничества с другими государствами».

Все немцы, с которыми я сегодня разговаривал, приветствовали эти установки. Один из немцев в моем офисе (не нацист) сказал: «Могли мир ожидать лучшего мирного предложения?» Я признаю, что звучит оно хорошо, но Эббот предупреждал, что я должен быть очень большим скептиком, каковым, надеюсь, и являюсь.

Сегодня вечером говорил по телефону с нашими парижским и лондонским офисами. Они сказали, что французы и британцы все еще пытаются составить свое мнение. В Лондоне рассказали, что Гарвин в редакционной статье в «Observer» говорит, что действия Гитлера не вызвали удивления, и призывает Саймона поторопиться с визитом в Берлин. «Sunday Express» Бивербрука предостерегла от угрозы Германии силой. «Times», по сообщениям нашего офиса, займет завтра примиренческую позицию. Лично я так понимаю, что Гитлеру все сошло с рук.

Берлин, 18 марта (в офисе)

Эскадрилья бомбардировщиков Геринга только что пролетела в боевом порядке над нашей крышей — это их первое появление на публике. Строй они держали отлично.

Берлин, 26 марта

В течение последних двух недель здесь находились Саймон и Идеи, которые вели переговоры с Гитлером и Нейратом, а сегодня днем эти два британских посланника приняли нас в старом обветшалом британском посольстве, чтобы рассказать… ни о чем. Саймон поразил меня своим самодовольством. Идеи, который выглядел и вел себя как школьник, то спускался, то поднимался на сцену (мы были в бальном зале, где есть сцена) и подсказывал своему шефу, иногда шепотом, в тех случаях, когда наш вопрос ставил его в затруднительное положение. Единственное, что из сказанного Саймоном стоило того, чтобы поместить в отчет: они с Гитлером обнаружили несогласие практически по всем вопросам. Очевидно, по крайней мере так говорят немцы, Гитлер затеял длительную свистопляску против России и предложил вариант восточного Локарнского договора, который привлечет Россию в состав оборонительной системы на восточных границах Германии. Вильгельмштрассе почти не скрывает тот факт, что во время переговоров говорил один Гитлер, а Саймон слушал. Идеи отправляется в Варшаву и Москву, Саймон — домой.

Берлин, 9 апреля

Сегодня вечером гала-прием в Опере по случаю свадьбы Геринга. Он женился на провинциальной актрисе Эмми Зонеман. Я получил приглашение, но не пошел. Люди из партии говорят, что Геббельс в ярости от расточительных показных мероприятий своего заклятого врага, и сегодняшнее — лишь одно из них, и что он сказал прессе, что она может комментировать его саркастически. Думаю, немногие редакторы осмелятся.

Берлин, 11 апреля

Д-р С., успешный еврейский юрист, который служил своей родине на фронте во время войны, сегодня неожиданно появился в наших апартаментах после нескольких месяцев, проведенных в гестаповской тюрьме Колумбия-Хаус. Тэсс была дома и сообщила мне, что он в плохом состоянии, немного не в себе, но понимает, очевидно, свое положение, потому что боится идти домой и встречаться с семьей. Тэсс подкрепила его глотком виски, приободрила и отправила домой. Его жена длительное время находилась на грани нервного истощения. Он рассказал, что против него не было выдвинуто никаких обвинений, кроме того, что он был евреем, или наполовину евреем, и одним из тех немногих адвокатов, которые предложили помощь в защите Тельмана. Многие евреи приходят к нам в эти дни за советом или просят помочь уехать в Англию или в Америку, но, к несчастью, мы мало что можем сделать для них.

Ознакомительная версия.