На третий день пребывания на «солнечном юге» я проснулся от непривычного шума. Долго пытался понять, что это такое, наконец догадался, что на город обрушился водопад, иначе не назовешь южные ливни. Дождь льет сплошной стеной, несется грозными потоками по улицам, не дает возможности ни одной живой душе высунуть нос из дома. Взглянул на часы: до начала подъема оставалось десять минут, но я решительно натянул на голову одеяло, нисколько не сомневаясь, что в такую погоду никакой зарядки не будет и до завтрака я еще могу спокойно поспать. Однако я ошибся: точно в назначенное время прозвучал сигнал, а когда мы вышли на крыльцо, внизу, под дождем, правда, укротившем свою ярость и пыл, в легком спортивном костюме нас поджидал Маслов.
— Долго собираетесь, ребята, — улыбнулся он, — я уже здесь давненько принимаю душ.
Наши занятия, тренировки, товарищеские встречи проходили при любой погоде. В дождливые дни, когда мы возвращались с тренировок, администраторы срочно, словно по сигналу боевой тревоги, вызывали всех уборщиц. Нам было неудобно за оставленные лужи и разводы грязи, но они свидетельствовали лишь о том, что мы предельно честно и добросовестно исполняли свой долг.
Наш рабочий энтузиазм той поры образно передают стихи в одном из номеров нашей стенной газеты:
Приехал, братец, в Сочи —
Работай что есть мочи,
Прослушал ты лекторий,
Что здесь — не санаторий,
А нужная работа Вплоть до седьмого пота.
Ведь без нее едва ли Получим мы медали,
Ведь без нее, мой друг,
На что нам нужен юг?!
Нигде так не раскрывается моральная сущность игрока, как в тренировке, в тяжелой физической работе, которую ему приходится выполнять изо дня в день. В игре он может быть захвачен всеобщим порывом, поддаться настроению команды и провести матч хорошо. Другое дело, трудные будни, тяжелые тренировочные нагрузки Здесь лень человека, его равнодушие, которые в конце концов могут сказаться на успехе команды, раскрываются со всей полнотой.
Счастье торпедовцев в том, что среди нас не было равнодушных. Маслов зажег нас своим энтузиазмом, поставив перед нами яркую жизненную цель, и она давала нам необыкновенные силы. Трудились мы охотно и много — и молодые игроки, и прославленные ветераны. На поле, на теннисной и волейбольной площадке можно было увидеть ребят, с увлечением работающих с мячом даже в часы, отведенные для отдыха.
Говорят, что спорт семимильными шагами идет вперед, что к футболу сегодня предъявляются совершенно особые требования. Так–то оно так. Но если сопоставить «Торпедо‑60» и, скажем, «Торпедо‑70», то я не задумываясь отвечу, что десять лет назад мы работали так же много, серьезно, ответственно, как и сегодня. В этом, вероятно, и состоит главная причина того, почему наша команда сумела выйти на ответственные почетные позиции.
Удивителен талант Виктора Александровича, его умение найти ключи к душе каждого игрока. Нас было много в команде, люди разные по возрасту, по характеру, по мастерству, но он всех настраивал на нужный тон, создавал необходимое настроение, и ни один голос не вырывался из слаженного ансамбля. Человек удручен, расстроен неудачей или еще чем–то, Маслов найдет, выберет тот момент, когда тому всего нужнее его доброе слово.
Маслов шлифовал наши характеры, и наше мастерство. Ничто не ускользало от зоркого взгляда этого замечательного педагога, ничто не было для него мелочью. Наблюдает он, например, как ты отбиваешь мяч, вот отбил внешней стороной стопы, он подойдет и начинает объяснять, как при этом ударе должны быть расположены пальцы, как развернута стопа, каким должно быть движение стопы. Попробуешь сделать так, как он сказал, смотришь — удар действительно получается совсем иным.
Осуществляя свою мечту, Виктор Александрович Маслов учил нас не только технике и тактике. Команда складывалась, рождалась, становилась единым коллективом отнюдь не только на зеленом поле. Старший тренер старался скрепить нашу дружбу и взаимное уважение, основанное на полном и безраздельном творческом равноправии. В составе клуба, когда я туда пришел, были уже олимпийские чемпионы — Эдик Стрельцов и Валя Иванов, были известные, пользующиеся громкой славой мастера и новички. Но для всех в то время существовала одна, единая, без всяких скидок и послаблений «трудовая» дисциплина. Было у нас установлено дежурство по команде. В обязанность дежурного входило много бытовых мелочен от подготовки мячей к занятию до уборки помещения. Списки дежурных вывешивались в первый день прибытия на учебно–тренировочный сбор. И каждый спешил узнать свои числа. Подошел к списку Стрельцов, почесал в затылке и спросил у оказавшегося неподалеку Маслова:
— Виктор Александрович, а почему все по два раза дежурят, а я — три?
— Так вышло по жребию, Эдик, — последовал ответ.
Иных мерок в то время у нас не существовало. Слава,
известность, популярность того или иного спортсмена — все это было для посторонних. Здесь, у кромки зеленого поля, мы были друг для друга просто игроками, не больше и не меньше. И это создавало ту атмосферу товарищества, взаимного уважения и доверия, которое, подобно крепкому цементу, скрепляло нас в одно целое.
Тренеров интересовало все в нашей жизни, а не только футбольные успехи. Не успел я прийти в коллектив, как Виктор Александрович вызвал меня для беседы:
— Надо, Витя, подумать о твоем дальнейшем образовании, — и предложил: — Поступай в техникум при заводе. Ты же у нас технику любишь.
В техникум я поступил и закончил его успешно. Занятия, заводская практика (мы проводили ее глубокой осенью и в первый месяц зимы) давали не только специальные знания и навыки, но и делали нас (вместе со мной автомобильную науку проходило тогда еще немало торпедовцев) настоящими, верными лихачевцами.
«Торпедо‑60». Одной из примечательнейших черт этой команды, ворвавшейся, подобно вихрю, в число лидеров советского футбола, стало наличие своего, ярко выраженного почерка. Мягкая, красивая игра, широкое и частое маневрирование нападающих, умение в нужный момент сконцентрировать свои усилия на направлении главного удара, скрытность, неожиданность и быстрота действий — все это было нашими главными и крупными козырями.
Но, пожалуй, самым большим и ценным нашим богатством являлось то, что все без исключения члены команды были по–настоящему влюблены в футбол. Мы выходили на каждый матч с желанием играть красиво, доставить удовольствие себе и тем многочисленным зрителям, которые приходили смотреть нас. Мы любили футбол сильно, преданно, и эта любовь связывала нас, объединяла в сущности очень разных по характерам, наклонностям и темпераменту людей.
