- По этому торжественному случаю надо бы по стаканчику осушить!
- Тебе, старый пьяница, лишь бы повод! - сердито возразила тетушка Макрида Дмитриевна, крепко державшая мою руку.
- Ничего, ничего, Макридушка, - ласково пророкотал Петр Емельянович, торопливо вытаскивая из карманов граненые стаканы, завернутый в газету кусок ржаного хлеба и соленый огурец. - Мы мигом сообразим, иначе дело гиблое: не пойдет у него служба, коль первое звание не обмыть. Отойдем-ка вот сюда, - показал он на прилавок продовольственного ларька.
Отработанным движением Петр Емельянович налил в стаканы водку и один протянул мне, ласково приговаривая:
- Успехов тебе самых огромадных. - Довольно крякнув, добавил: - И невестушку самую пригожую. - Заметив, что я лишь пригубил водку, нахмурился: - Э-э-э! Не по-нашенски, брат, не по-сибирски. Ну что ты как хлюпик какой! Хлобыстни весь, будь мужиком...
Прозвучал станционный колокол, предупреждавший об отправлении поезда. Поняв, что я не стану пить, дядюшка секунду раздумывал, не слить ли водку в бутылку, но махнул рукой и опрокинул содержимое в рот, приговаривая: "Чем в таз, лучше в нас". Спрятав бутылку и стаканы, дядя обнял меня:
- Что отцу-то сказать? Когда в отпуск?
- Недельки через две ждите. Обещали отпустить сразу по прибытии в часть.
- Будем ждать! - повторял дядюшка, идя за вагоном. - Будем жда-а-ать!
А тетушка молча семенила за супругом, одной рукой прощально взмахивая вслед уходящему поезду, другой вытирая слезы.
Встреча с родственниками доставила мне искреннюю радость: словно домой на минутку заглянул. И, что скрывать, приятно было видеть подчеркнутое уважение близких: как же, их Сашуньке доверена почетная миссия с оружием в руках защищать Родину. И не рядовым бойцом, а командиром!
Расставался я с родными без печали, верил, что уезжаю ненадолго, что скоро смогу обнять любимую матушку и отца, старшего брата Мишу и сестренку Машеньку.
Вставай, страна огромная...
Время в пути пролетело незаметно. Перед взором промелькнули незнакомые места: большие города, деревушки, очень непохожие на наши, сибирские. После Волги леса показались мне необычно светлыми и манящими. Они напомнили березовые колки южной части Омской области. Постепенно их становилось все меньше: поезд приближался к Харькову.
Солнечным воскресным утром 22 июня мы вышли на перрон Харьковского вокзала. Город только просыпался. Лишь на привокзальной площади царило оживление. Люди оживленно разговаривали, куда-то торопились, шутили. И никто еще не знал, что уже три часа в приграничных районах страны бушует смерч войны, льется кровь солдат и мирных жителей.
Убедившись, что поезд на Лубны, где дислоцировалась наша дивизия, отправится только вечером, мы сдали вещи в камеру хранения и, наскоро позавтракав в кафе, пошли знакомиться с городом. Как истинные провинциалы, мы во все глаза смотрели по сторонам. А когда добрались до площади имени Дзержинского, остановились пораженные ее размерами и красотой окружающих зданий. Андрей Мелкотуков, работавший до поступления в училище в одном из сибирских колхозов, удивленно произнес:
- Ну и ну, да здесь целое поле можно разместить, десятин десять двенадцать, пожалуй, будет!..
Мы обменивались впечатлениями и не сразу заметили, что публика, сновавшая вокруг, стала стекаться к большому репродуктору, висевшему на одном из зданий. Не сговариваясь, мы подошли к толпе. Я машинально взглянул на циферблат. Стрелки показывали без нескольких минут двенадцать.
- По какому поводу сбор? - с улыбкой спросил Мелкотуков стоявшую поблизости молодую женщину. - Может, танцы будут?
Женщина не поддержала шутку.
- Сейчас по радио выступит народный комиссар иностранных дел товарищ Молотов, - строго сказала она.
- О господи! - испуганно воскликнула пожилая женщина, по-видимому возвращавшаяся домой из продовольственного магазина. - Уж не война ли?
- Ну ты, тетка, скажешь! - возмутился остановившийся рядом с ней молодой рабочий. - Может, опять пограничный инцидент какой, а ты сразу война! С кем воевать-то? С германцем договор... Читала сообщение ТАСС? Нет? Вот то-то и оно: в политике не разбираешься, а тоже - вой-на-а-а!!
В репродукторе щелкнуло, и над площадью разнесся глуховатый, слегка картавящий голос:
- "Граждане и гражданки СССР! Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас..."
Молотов продолжал говорить, а у меня в ушах набатом звучало лишь одно: война!!!
Заключительные слова народного комиссара "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами" сознание выделило особо. В том, что победим, мы были уверены.
Выступление В. М. Молотова закончилось, а толпа не расходилась. Я взглянул на женщину, обвиненную рабочим в незнании политики, и увидел, что по ее морщинистому лицу катятся крупные слезы.
- Как же так, хлопцы? - растерянно спросил нас молодой рабочий. - Ведь договор же!..
Мы развели руками: и для нас это сообщение было громом среди ясного неба.
"Вот и пропал отпуск, так и не придется повидаться с родителями", огорченно подумал я и повернулся к товарищам:
- Айда, ребята, на вокзал: скорее в часть!
* * *
Утром 23 июня мы были уже на станции Лубны. Здесь разгружали боевую технику, боеприпасы, вещевое имущество, предназначенное, как выяснилось, частям 25-го стрелкового корпуса, в состав которого входила и 162-я дивизия, куда мы следовали.
После проверки документов мы добрались на попутной машине до штаба дивизии. Прочитав предписание, капитан из отделения кадров поинтересовался:
- Вы член партии, лейтенант?
- Нет, кандидат. А что?
- Подождите. - Капитан, захватив мои документы, куда-то ушел.
Через несколько минут он возвратился и приказал следовать за ним. Подойдя к двери, на которой висела табличка "Начальник отдела политпропаганды", он открыл ее и, остановившись на пороге, пропустил меня вперед.
- Товарищ батальонный комиссар, - обратился он к сидящему за столом лысеющему человеку, - представляю выпускника Новосибирского пехотного училища лейтенанта Алтунина Александра Терентьевича! - и подтолкнул меня к столу.
Выйдя из-за стола, батальонный комиссар протянул мне руку:
- В училище вы были заместителем политрука? - Да.
- Политинформации с курсантами проводили?
- Так точно.
- Как вы расцениваете Заявление ТАСС от 14 июня и вчерашнее вероломное нападение на нашу страну? - задал он неожиданный вопрос.
Я растерянно молчал. Мне как-то и в голову не приходило критически обсуждать дипломатические шаги правительства. Однако, поборов смущение, решительно заявил:
