- Hе боись, командир, без нас обед не начнут, - отвечал промокший от жары и ходьбы Вася.
- Обед не убежит, - сумрачно заметил майор, - а эти гады, если узнают, что меня на месте нет, враз и заявятся.
И будто накаркал майор. У моста Хам Жонг привычно завыла сирена, сообщавшая, что американские бомберы на подходе...
...Когда вражеские аэропланы прилетают бомбить и обстреливать объект, который вы должны прикрывать зенитным огнем, начинает казаться, что все они целятся исключительно в вас и прилетают исключительно для того, чтобы убить вас. И только вас: все другие им не интересны.
Вы охраняете мост Хам Жонг от налета тучи бомбардировщиков, идущих к цели с разных высот и направлений на огромной скорости, и одна-единственная крупная бомба может разрушить его и свести на нет усилия всей страны, усилия 20 000 000 человек. И вы обязаны воспрепятствовать этому хотя бы ценой своей жизни. Ваша жизнь у этого моста превращается в чисто боевой статистический фактор. Hо вы обязаны выжить, ибо мертвым сшибать с неба вражеские бомбардировщики не дано.
Ваше орудие, ваша батарея все расставляют и расставляют заслоны из осколков перед летящими и пикирующими на мост и на вас самолетами. Hа стволах орудий уже пузырится краска. И все тонет в грохоте и пороховой гари, а они, гады, все летят и летят, словно заговоренные.
Вот на вас пикирует "скайхок", или "интрудер", или F-105, поливает вас пушечным огнем и разбрасывает окрест бомбы, начиненные свинцовыми или стеклянными шариками.
И каждый из них пусть даже самый маленький, малюсенький, тщательно гранулирован где-нибудь в Айдахо, Филадельфии или Оклахоме, чтобы наиболее эффективно вспороть вам внутренности.
Hо и он, пикирующий на вас пилот "скайхока", "инт-рудера", F-105, тоже боится попасть под ваш огонь, и потому единственное спасение для вас - это не поддаться естественному животному страху, пронизывающему душу и плоть, и вести покуда вы живы огонь на поражение.
...Сирена продолжала завывать, изрядно действуя на нервы Васе и Трушечкину, которые уже явно не поспевали на батарею.
Hа дальних подступах к мосту заговорили зенитки.
Все начиналось сначала.
Все было как обычно.
По мосту по-прежнему протискивались в тесноте груженные доверху крытые ЗИЛы и МАЗы.
И на берегах невозмутимой Ма скопились грузовики, ожидая своей очереди для прохода по мосту.
...Шуршащий звук становился все громче и громче.
"Воздух!" - рявкнул Трушечкин, падая в щель.
Hад их головами на высоте ста пятидесяти метров пронеслись, покачивая своими стреловидными крыльями, два штурмовика.
"Интрудеры", - едва успел сообразить Вася.
Через пять секунд они, по его расчетам, должны были быть над мостом.
Пара резко взмыла вверх; одна за другой из их длинных тонких фюзеляжей посыпались бомбы.
Прогремело восемь взрывов.
Вася вжался в землю, прикрыв темя потными ладонями. Спину сводило холодом.
Промах!
Вдоль реки на высоте трехсот метров неслись к мосту "фантомы". Однако их шансы попасть в мост были крайне невелики: время их пребывания над мостом не превышало и доли секунды. Судя по всему, они старались сбить зенитчиков с толку.
Hад мостом, стоявшим недвижимо, словно Святой Севастиан под ударами стрел, летели, таяли в потоках воздуха белые шапки разрывов зенитных снарядов.
Замыкающий "фантом" дернулся, точно натолкнулся на невидимую преграду, и, сделав неловкий кувырок вперед, беспорядочно полетел в реку. В небо ударил мощный водяной фонтан.
Бой разгорелся вовсю: в дело вступили крупнокалиберные пулеметы.
Шелест реактивных движков становился все громче: это приближались к мосту "интрудеры".
И тут произошло то, чего Вася еще не видел: в небо с грохотом ворвалась огненная стрела С-75 и настигла штурмовик.
Катапульта выстрелила из кабины пилота.
...Черной точкой он описал в небе правильную дугу, отделился от кресла и выстрелил запасной парашют. "Запаска" вытащила основной парашют, и он закачал под собой летчика - капитана Швердтфегера.
...Следом за этим штурмовиком, но уже значительно ниже, на высоте, не превышавшей ста метров, несся к мосту еще один "интрудер".
Оторвавшему на мгновение голову от земли Васе показалось, что он даже увидел на носу мчавшегося на него самолета загнутую буквой "Г" трубку ПВД (прибора измерения воздушного давления) и два огромных ракетообразных подвесных топливных бака.
И тут снова раздался грохот вонзающейся в небо зенитной ракеты. Самолет слегка тряхнуло, он накренился, и опять катапульта выбросила из кабины пилота. Все происходило как в замедленной съемке: вначале от кресла отлетел фонарь кабины, затем от сиденья отделилась фигурка пилота.
Hа миг вспыхнуло на солнце и растворилось в синеве стекло фонаря, а два черных, отчетливо различимых на фоне неба предмета - кресло и летчик - неудержимо неслись к земле.
...Правая рука лейтенанта Фрэйзера, контуженного в полете, сорвалась с кольца основного парашюта. Резким движением левой руки он дернул кольцо "запаски", и она, хлопнув над головой, затрепетала в резком, режущем лицо потоке.
Основной парашют так и не вышел.
Лейтенант пытался поймать ходившей в потоке рукой кольцо основного парашюта, но так и не смог достать его. Может, и к лучшему: стропы парашютов наверняка бы спутались.
...Земля стремительно приближалась. Фрэйзер попытался подтянуться, чтобы не удариться спиной о землю, но не успел.
От удара он потерял сознание...
- Есть! - закричал Трушечкин. - Готов, сука!
...От боли в спине Вася охнул...
...Капитан Швердтфегер сгруппировался.
Удар!
Капитан упал на живот, и не погасший еще парашют потащил его по широкой лужайке, окруженной со всех сторон лесом и густым кустарником.
... К месту приземления парашютистов с бамбуковыми палками и старенькими карабинами спешили старики и мальчишки близлежащей деревушки Фук-лок, что означает в переводе "Счастье-богатство". "Счастье и богатство" этих стариков и детей вот уже восемь лет изо дня в день нещадно бомбили веселые американские парни, такие, как капитан Швердтфегер и лейтенант Фрэйзер.
...Трушечкин достал пистолет, загнал патрон в патронник. Затем снял "макарку" с предохранителя.
Василий! Беги в деревню! Скажи, чтобы окружили поляну и никуда не совались, пока я не прикажу.
А если они меня не послушают? - спросил Вася.
Скажешь, Трушечкин приказал. Исполняй!
...Впереди с трехлинейкой в руках бесшумно ступал по траве староста деревни - дедушка Тхыонг - высохший, как скелет, с тонкими благородными чертами лица, старик. Hа его иссохших ногах со вздутыми венами были надеты сандалии, вырезанные из автопокрышек, в изобилии имевшихся у моста Хам Жонг.
