По пути в землянку оперативного отделения я с любопытством осматривал расположение штаба дивизии. По сравнению с тем, что пришлось видеть на Керченском полуострове, здесь все отличалось в лучшую сторону. Не было скученности, землянки тщательно замаскированы, организовано надежное охранение штаба. Режим передвижения людей строжайший. Особенно днем. И в самом деле, если нужно с кем-то связаться, делай это по телефону.
Итак, я начопер дивизии. Пока это для меня - как задача со многими неизвестными. Правда, некоторый опыт штабной работы уже имею. Но одно дело штаб полка, который я возглавлял под Керчью. И совсем другое - оперативное, ведущее отделение штаба дивизии, можно сказать, его мозг. Иной масштаб, иные и задачи.
Признаться, я был буквально ошеломлен, когда впервые увидел в большой землянке оперативного отделения огромный стол, заваленный бумагами и застланный до земли картой, испещренной различными значками, красными и синими линиями, стрелами. И большое спасибо моему помощнику старшему лейтенанту А. И. Иванову, который тактично, не задевая самолюбия, ввел меня в курс дела, помог освоиться с обстановкой, узнать особенности и традиции, сложившиеся в штабе дивизии, познакомил с людьми.
Следует сказать, что мое вживание в роль начальника оперативного отделения усложнялось еще тем, что начальник штаба дивизии подполковник Н. Н. Петренко тоже был новым человеком в этой должности. Естественно, уделить мне достаточно времени он не мог. При первой же встрече Николай Никитович так и сказал:
- Ты, Штыков, меня извини. Помочь тебе пока ничем не могу. Времени в обрез, сам еще только врастаю в обстановку. Но имей в виду, спросить с тебя, когда надо, спрошу. И довольно строго.
Я, конечно, и сам понимал, что водить меня за руку никто не будет. Не та обстановка. Война! Значит, надо входить в курс дела самому. И как можно быстрее.
Пришлось покорпеть над картами и документами сутками, дотошно расспрашивать других начальников отделений штаба и служб по целому ряду непонятных мне вопросов. Не стеснялся поучиться и у своих подчиненных. Среди них были довольно опытные оперативники.
А обстановка тем временем все больше обострялась. Сторожевский плацдарм, естественно, не давал врагу покоя. Гитлеровское командование отлично понимало, какую опасность представляет плацдарм, нависший с севера над его войсками, рвущимися к Волге. К тому же наши части здесь уже длительное время не позволяли противнику снять с рубежа Верхнего Дона сколько-нибудь значительные силы для отправки под Сталинград. Поэтому он прилагал все усилия, чтобы как можно скорее разделаться с нами.
Особенно сильные бои начались на плацдарме во второй декаде сентября. Вначале они проходили с переменным успехом. Но 13 сентября сложилась почти критическая ситуация. С раннего утра на нашу оборону обрушился шквал артиллерийского и минометного огня, посыпались бомбы. Затем в атаку пошли сразу семь немецких и венгерских полков. Их поддерживали более 100 танков. Соотношение сил было явно не в нашу пользу. Главный удар противник наносил по центру боевого порядка 25-й гвардейской дивизии, стремясь расколоть плацдарм на две части. Но командующий 6-й армией (наше соединение входило в ее состав) генерал-майор Ф. М. Харитонов сумел разгадать этот замысел и сосредоточил на опасном направлении все имевшиеся у него под рукой резервы. Именно это-то и спасло положение.
Бои на сторожевском плацдарме, длившиеся в течение нескольких суток, не принесли гитлеровцам успеха. Наступило кратковременное затишье. Но мы отлично понимали, что это не что иное, как затишье перед бурей, и готовились к новым сражениям.
В этот период в 25-й гвардейской стрелковой дивизии с особой широтой развернулось снайперское движение. Его зачинателем стал младший лейтенант Василий Голосов, удостоенный впоследствии высокого звания Героя Советского Союза. Сам отлично владея многими видами оружия, в том числе и трофейного, он сумел в короткие сроки подготовить довольно большую группу сверхметких стрелков. А чуть позже в дивизии были сформированы даже целые снайперские подразделения. Особенно громкая слава ходила тогда о роте лейтенанта Б. И. Веревкина. На боевом счету этого снайперского подразделения вскоре стало числиться свыше 500 уничтоженных вражеских солдат и офицеров.
Среди сверхметких стрелков были и девушки. И они ни в чем не уступали мужчинам. Например, одна из них - Зоя Серовикова, москвичка, член ВЛКСМ, за время войны уничтожила более трех десятков гитлеровцев.
О том, какой грозой для врага были снайперы нашей дивизии, красноречивее всяких слов говорит хотя бы вот этот отрывок из неотправленного письма фашистского вояки: "Мы находимся в каком-то аду. Перед нами стоит снайперская дивизия, солдаты которой обучены отличной стрельбе и ежедневно выводят из строя большое число наших солдат и офицеров. В дневное время мы не можем не только передвигаться, но даже поднять головы. Если я останусь в живых, для меня это будет великим счастьем".
Вспоминая бои на плацдарме, не могу не сказать несколько теплых слов и о действиях нашей разведки. Ведь к ее организации прямое отношение имело не только разведывательное отделение во главе с капитаном И. И. Поповым, но и мое, оперативное.
Помнится, в первые недели боев на правом берегу Дона на оперативной карте штаба дивизии оставалось, к сожалению, еще немало так называемых белых пятен. Мы слабо знали противостоящего нам противника, систему его огня, имеющиеся резервы. Дело усугублялось еще и тем, что фашисты вели себя очень осторожно, не давая нам возможности захватить пленных.
И вдруг - приятная весть: разведчики во главе с лейтенантом С. Г. Воронковым взяли-таки в плен гитлеровского минометчика. Через несколько дней они же доставили в наше расположение еще двух фашистских солдат, плененных в районе так интересующей нас высоты 187,2.
Неизвестность кончилась. Мы получили интересующие нас сведения.
* * *
15 ноября 1942 года наша дивизия была неожиданно передана в состав 40-й армии. Мы сразу поняли, что это сделано неспроста, тем более что плацдарм вскоре посетил ее командарм генерал К. С. Москаленко.
В послевоенные годы мне не раз приходилось встречаться с Маршалом Советского Союза К. С. Москаленко. Но та встреча была первой, поэтому особенно врезалась в память.
...Командующий 40-й армией в сопровождении нашего комдива стремительно вошел в блиндаж оперативного отделения. Я увидел перед собой человека небольшого роста, худого, с утомленным, но довольно подвижным лицом. Первое, что произнес командующий, были слова:
- Ну, операторы, давайте карту боевых действий и последнюю сводку.
