Предполагая, что спуск всего этого количества орудий потребует много времени, командир полка приказал двум батальонам с 1-м дивизионом 27-й артиллерийской бригады занять позицию между д. Мауда и д. Оклины фронтом на запад, так как приближался рассвет и можно было ожидать появления немцев. Батальоны разошлись поротно, и передовые роты пробовали окапываться, но на самой высоте снег был сдут ветром, земля сильно промерзла и не поддавалась малой лопате. Между тем начальник пулеметной команды 108-го полка, человек бывалый, нашел поблизости от дороги еще одно удобное место для спуска и использовал его для своих пулеметов; за ним потянулись орудия. К этому времени стало светать, и сразу обнаружилось еще несколько удобных спусков. Не прошло и часа, как вся артиллерия перешла долину р. Ганча. Это лишний пример того, что ночью препятствия кажутся гораздо значительнее, чем при дневном свете.
Около 9 часов 13 февраля (31 января) 108-й полк собрался в д. Егленишки, где и оставался почти весь день, не имея определенной задачи. На случай появления немцев была намечена позиция, фронтом на запад, батальоны были разведены по своим районам, впереди выставлено небольшое охранение. С высот у д. Егленишки открывался далекий кругозор на север, запад и юг. На севере в бинокль одно время наблюдалось движение немецкой кавалерии, около трех эскадронов, по дороге из м. Вижайны на восток в том месте, где эта дорога в 5 км от Егленишки проходит по большой высоте. К югу на очень большом расстоянии можно было в бинокль рассмотреть движение на восток длинной походной колонны. Кто это был, русские или немцы, разобрать на таком расстоянии было невозможно (это были части 53-й дивизии). На западе никого не было видно. Ближняя разведка скоро выяснила, что полк расположен на левом фланге 29-й пехотной дивизии, которая большей частью стояла фронтом на север и только левый фланг загнула прямо на запад.
Утром 13 февраля (31 января) начальник 27-й дивизии получил приказ командира 20-го корпуса от 12 февраля, в котором указывалось 27-й дивизии к утру 13 февраля занять участок Вижайны, Егленишки, а 29-й дивизии - южнее. В действительности приказ этот не мог быть исполнен: во-первых, немцы предупредили и еще 12 февраля заняли передовыми частями м. Вижайны, во-вторых, 27-я пехотная дивизия (в составе одного 108-го полка) после боя у Виштынецкого озера отошла на юго-восток и оказалась не севернее, а южнее 29-й дивизии. Начальник этой дивизии должен был самостоятельно принять решение, и 29-я дивизия стала фронтом не на запад, а на север. Командир корпуса из г. Гольдап уехал прямо в г. Сувалки, связи со своими частями не имел и совершенно не знал, что произошло с правофланговыми дивизиями корпуса 12-го и утром 13 февраля.
В настоящее время в Красной Армии такое положение в корпусе считается немыслимым, потому что все войсковые часта богато снабжены разнообразными средствами связи и в особенности широко развита и отлично налажена связь по радио. В русской армии во все время мировой войны радиостанции (искровые роты) имелись только в штабах армий и корпусов. В 20-м корпусе во время отхода командная связь поддерживалась исключительно конными посыльными. Имевшиеся в небольшом числе автомобили застряли в снегу на первом же переходе; их пришлось испортить и бросить. Авиации в 1915 г. было так мало, что исправных самолетов не хватало для штабов армий; так, например, из 10-й армии лучшие самолеты были взяты для армий, стоявших под Варшавой.
Положение 10-й русской армии к 13 февраля стало тяжелым. На правом фланге 3-й армейский корпус на время перестал быть боевой силой. Правый фланг 20-го армейского корпуса, оказавшегося на наружном фланге, был сбит с прямого пути на восток и стоял фронтом частью на север (29-я пехотная дивизия), частью на запад. На левом фланге армии 3-й Сибирский корпус продолжал удерживать наступление 40-го германского корпуса, но немцы начали обходить его южный фланг.
Утром 13 февраля командующий 10-й русской армией, все еще предполагая, что главный удар немцы наносят на юге, а против 20-го армейского корпуса действует не более двух-трех пехотных дивизий с конницей, решил начать постепенный отход за реки Неман и Бобр. 3-й армейский корпус должен был обороняться на позиции у Козлова Руда и под натиском противника отходить в крепость Ковно. Две кавалерийские дивизии должны были присоединиться к 20-му армейскому корпусу и прикрывать его правый фланг, а этому корпусу отходить от Сувалки на Меречь. 26-му армейскому корпусу отходить вдоль Августовского канала на Сопоцкин, а 3-му Сибирскому - на фронт Липск, Штабин (схема 5).
Командир 20-го армейского корпуса 13 февраля отдал приказ 27-й и 29-й пехотным дивизиям отходить на юго-восток и остановиться к северо-востоку от Сувалок, за железной дорогой на Олиту, оставив арьергарды на шоссе Сувалки Кальвария. 53-я и 28-я дивизии направлялись к Сувалкам, где последняя поступала в резерв армии; командующий армией предполагал двинуть ее на юг против немцев, обходящих левый фланг 3-го Сибирского корпуса.
Как приказ командующего 10-й русской армией, так и вытекающий из него приказ командира 20-го армейского корпуса не соответствовали обстановке: на путях отхода 20-го корпуса уже находились передовые части 10-й германской армии и за ними со всею поспешностью следовали главные силы левофлангового германского 21-го армейского корпуса.
Как только начальник 27-й дивизии получил приказ командира корпуса о движении на юго-восток, он послал распоряжение 108-му полку отходить на д. Сидоры, указав, что главная задача на 13 февраля - уклониться от боя. Приказ пришел в полк около 16 часов. Командир полка немедленно послал офицера в ближайшую часть 29-й дивизии узнать, получен ли у них приказ об отходе и когда в таком случае они собираются отходить. Посланный скоро вернулся и доложил, что он нашел одну батарею, которая получила приказ об отходе и уже снималась с позиции. 108-й полк немедленно выступил по дороге через д. Смольники. Перед самым отходом на высотах около д. Мауда (4 км западнее д. Егленишки) были замечены слабые дозоры немцев. На пути с боковых дорог подходили обозы и части 29-й дивизии, и скоро полк оказался в общей колонне перемешавшихся частей двух дивизий, медленно двигавшихся в одном направлении к перекрестку дорог у д. Сидоры. Наконец, около 18 часов голова полка подошла к этой деревне. Батальоны и батареи сошли с дороги и стали на привал близ опушки небольшого леса. Отдых был плохой, потому что пришлось расположиться на снегу; кроме того, вскоре пошел мелкий дождь.
Командир полка скоро разыскал в одном из домов деревни начальника дивизии, с которым незадолго перед тем соединился и начальник штаба с адъютантом. Здесь командир полка узнал много важных сведений. Во-первых, обозы 2-го разряда всей дивизии у м. Любово, около 14 км севернее д. Сидоры, видели немецкие разъезды и благополучно ушли от них на восток. Вывод отсюда был таков, что обозы оторвались от дивизии, которая должна отходить на юго-восток. Во-вторых, через г. Кальвария днем 13 февраля прошла немецкая колонна из трех родов войск, т. е. пехота, артиллерия и кавалерия. Немцы шли на юг наперерез пути обозов 2-го разряда, судьба которых представлялась весьма сомнительной. В-третьих, дивизии предстояло ночью отходить около 15 км на юго-восток за железную дорогу Сувалки - Олита. Путь 108-го полка, который представлял вместе с артиллерией всю дивизию, судя по карте, пролегал по мелким путаным проселкам, из которых многие зимой могли оказаться ненаезженными жителями. Поэтому командир полка предложил ночью идти по большой дороге на г. Сувалки до д. Прудзишки, а с рассветом свернуть на проселки и выйти в назначенный район. Начальник дивизии сразу согласился с этим предложением и лишь поинтересовался узнать, где полк будет делать большой привал. Командир полка наметил д. Прудзишки; тогда начальник дивизии для своего ночлега выбрал д. Бялороги, в 2 км восточное.
