Портрет Елизаветы на фоне гибнущей Великой Армады. 1588 г.
Английские корабли атакуют Армаду. Гравюра XVI в.
Елизавета I с имперскими регалиями, фениксом и пеликаном. К. ван де Пассе. 1596 г.
Портрет Елизаветы с подвеской-пеликаном.
Н. Хиллиард.
Ф. Уолсингем — государственный секретарь и глава английской разведки.
Памятный золотой медальон в честь победы над Армадой. 1588 г.
Аллегорический портрет Елизаветы с радугой.
Уолтер Рэли.
Миниатюра Н. Хиллиарда.
Елизавета в облике вечно молодой и прекрасной Цинтии.
Н. Хиллиард.
Портрет стареющей королевы, отвергнутый ею.
И. Оливер. 1592 г.
Портрет молодого человека среди роз — предположительно, граф Эссекс. Н. Хиллиард. 1587 г.
Франсуа, герцог Алансонский.
Ф. Клуэ.
К. Хэттон, лорд-канцлер Англии с миниатюрным портретом королевы Елизаветы. Неизвестный художник. 1589 г.
Портрет Уолтера Рэли, намекающий на его любовь к «Цинтии».
В левом верхнем углу — лунный серп.
Неизвестный художник. 1588 г.
Граф Эссекс после взятия Кадиса. М Гирертс. 1596 г
Королева, царящая над «политическим универсумом» с его гражданскими добродетелями, подобно Творцу, занимавшему это место в птолемеевой системе небесных сфер. 1588 г.
Елизавета I в парламенте. Гравюра XVI в.
Елизавета I, стоящая на карте Британии. Так называемый «Портрет Дитчли». М. Гирертс-младший. 1592 г.
Триумфальная процессия Елизаветы I. Р. Пик. 1600 г.
Уильям Сесил, лорд Берли, с сыном Робертом.
Посмертный аллегорический портрет «Елизавета I, Время и Смерть».
Неизвестный художник.
Водная феерия в честь королевы, устроенная графом Хартфордом в 1591 году.
Елизавета на колеснице, ведомой Славой.
Траурная процессия Елизаветы I. Рисунок историка и герольда Елизаветы Уильяма Кемдена. 1603 г.
Надгробие Елизаветы I в Вестминстерском аббатстве.
Дж. Де Критц, М. Колт. 1606 г.
Такой она осталась в памяти современников и потомков. Портрет Елизаветы с подвеской-фениксом. Н. Хиллиард.
Тем временем правительство начало предпринимать ответные ходы. С разных концов города к Сити потянулись отряды, перегораживая улицы и отсекая заговорщикам пути к отступлению. Верные королеве командиры и чиновники зачитывали повсюду прокламацию, официально объявлявшую Эссекса и иже с ним государственными изменниками. Слухи об этом дошли и до графа, его люди стали терять присутствие духа. Он еще кричал в отчаянии, что теперь «предатели продадут страну в рабство испанской инфанте» и что настал последний час, «когда можно отстоять свободу», а его отряд уже потихоньку рассыпался. Тогда Эссекс и его ближайшие сподвижники решили вернуться в свою штаб-квартиру и, выпустив заложников, с их помощью молить королеву о прощении. Они повернули назад, но около собора Святого Павла натолкнулись на копейщиков и мушкетеров лондонского епископа, в то время как по пятам за ними следовал отряд лорда-адмирала Ховарда. Здесь пролилась первая кровь, но после нервной, конвульсивной атаки, почувствовав отпор, заговорщики разбежались. Немногие друзья, не изменившие несчастному маршалу Англии, добрались до Темзы и на лодках переправились в Эссекс-хаус. Там их ждал неприятный сюрприз: заложников и лорда-хранителя, на чье посредничество Эссекс так рассчитывал, уже выпустили. Граф поспешно сжег свои документы и приготовил дом к обороне. Вскоре его осадил отряд Ховарда, однако Эссекс внезапно изменил решение и сдался на милость властей. На следующий день его поглотил неотвратимый Тауэр.
У сторонних зрителей его поспешное и непродуманное выступление не вызвало ничего, кроме изумления. Венецианский посол доносил: «Он выказал большую поспешность в восстании, при том что сторонников у него было немного, а шансов на успех — еще меньше, и большую нерешительность… он мог бы предпринять что-нибудь для своего спасения… Ему не миновать расплаты за поднятый мятеж».
Среди тех, кто стал свидетелем этих драматических событий, волею судеб оказалось посольство московитов, и русский посланник Григорий Микулин сообщал о введении в Лондоне чрезвычайного положения после мятежа «эрла Эсецкого»: «Велела королева быти у себя в зборе многим людям конным и пешим, для того, чаючи в земли великой шатости и за него стояния; и Лунда город был заперт недели за две, а улицы замкнуты были чепми, а лундские люди все ходили в зборе наготове, в доспесех с пищалми, остерегаючи королеву».
С подавлением мятежа опасность для Елизаветы не миновала. Через несколько дней во дворце был схвачен один из офицеров Эссекса — капитан Томас Ли, который намеревался захватить королеву и заставить ее освободить графа (по крайней мере так утверждалось в обвинительном заключении). Его поспешно казнили. На стол Сесилу ложились донесения и о волнениях среди лондонских подмастерьев и простонародья, будто бы намеревавшихся вызволить графа из Тауэра. Правительство усилило слежку и предприняло энергичные меры по срочной очистке Лондона от «всякого сброда». Но в целом, несмотря на слухи и тревожные ожидания, по выражению хрониста Уильяма Кемдена, «ни один из подлого плебса не поднял за него оружия».
Это в то же время означало, что никто не повернул оружия против их королевы, хотя многие, безусловно, сочувствовали графу. «Подданных благодарят за верность», — скупо обронила Елизавета в своей прокламации после подавления мятежа. Что бы ни творилось в эти дни в ее душе, королева, как всегда в виду опасности, не теряла присутствия духа, чего нельзя было сказать об окружавших ее мужчинах. Когда Тайный совет собрался на первое заседание после этого чрезвычайного происшествия, лорд-хранитель печати, открывший его, в полном смятении «плакал и не знал, что сказать».
