Уже в понедельник 3 января 1944 года Рааби и Карл Расмуссен отправили в Лондон радиограмму, отвечая на запрос о степени ущерба, нанесенного «Тирпицу»:
«Определенными сведениями о повреждениях не располагаем, однако попросим „Лиру“ все выяснить. После атаки „Тирпиц“ получил крен на левый борт. На борт был доставлен цемент. На следующий день корабль стоял ровно. Судя по всему, заклинило орудия и башни. За исключением этого, ничего другого выше ватерлинии не видно. Ремонтное судно по-прежнему стоит рядом, работы ведутся непрерывно. Над трубами виден дым. Сварочные работы идут в носовой башне. С другого борта стоит небольшой танкер. Все машины, проезжающие мимо этого места, дважды останавливаются и проверяются».
В эти дни Альта представляла собой поселок, состоявший из произвольно разбросанных домишек, и все тут было известно всем; здесь также стояли немецкие части. Поэтому все время было ощущение опасности, сопряженной с раскрытием агентуры. Для успеха операции были нужны люди с сильными нервами и холодной головой. В отчете, который Рааби писал после возвращения в Лондон, в июле 1944 года, было сказано:
«Однажды мы с Калле выехали, чтобы выдать зарплату рабочим, но нас остановили недалеко от стоянки „Тирпица“. Так случилось, что Калле забыл взять пропуск. Нас заставили выйти из машины, наставили автоматы нам в животы, и мы подумали, что настал наш последний час. Наш водитель, умеренный сторонник Квислинга, свободно говоря по-немецки, заверял охрану, что мы — не шпионы. Калле объяснил, что мы работаем в дорожном управлении, везем зарплату, которую рабочие должны получить до конца дня. Калле предложил такой вариант: пусть водитель и я поедем, а он останется в качестве заложника. К нам подошел один из офицеров „Тирпица“, и предложение было принято. Таким образом, Калле полчаса простоял рядом с „Тирпицем“, что, вообще говоря, запрещалось».
Порса тоже, по существу, была небольшим поселком, и там еще труднее было утаить что-либо, поэтому Трюгве Дуклат и Рольф Сторвик рисковали не меньше. Они не только работали на передатчике «Лира», но и слушали английское радио, а потом пересказывали военные сводки местным жителям. Довольно часто у них возникали конфликты с Рольфом Арнтом Нюгаардом; он был мэром Квалсунна, расположенного неподалеку, и поддерживал нацистов; кроме того, вместе с Дуклатом работал на местной электростанции и даже жил с ним в одном доме — в том самом, в подвале которого был спрятан передатчик. Ни Сторвик, ни Дуклат не знали, что еще в 1942 году Нюгаард был завербован абвером. За 500 крон, бутылку шнапса и 150 граммов табака, выдаваемых ежемесячно, Нюгаард согласился доносить обо всем подозрительном своим «работодателям». Схема была хитроумная. Нюгаард передавал свои доносы другому местному агенту абвера, который находился в Фагфьорде и имел в своем распоряжении радиопередатчик. Это был 31-летний норвежец из Хоннингсваага Нильс Баккен, имевший кличку «Бьярн». Доносы Нюгаарда Баккен передавал в эфир с помощью азбуки Морзе, а принимала радиосигнал станция «Теа» в штабе абвера Северной Норвегии, расположенного в Тромсё.
Вспоминая эти события уже после войны, Рольф Сторвик рассказывал:
«В Порсе жил сторонник Квислинга, которого звали Рольф Нюгаард. Он несколько раз пытался подловить меня на чем-нибудь и иногда угрожал передать в руки гестапо. Я помню, что в июне 1943 года приехал Хорнас [он привез передатчик „Лира“] Нюгаард позвонил председателю отделения лейбористов в Квалсунне и спросил, имеет ли он [Нюгаард] право требовать от незнакомых людей предъявить документы, поскольку такой человек здесь появился… Моя жена работала телефонисткой и слышала этот разговор… Судя по всему, Нюгаард следил за всеми, кто приезжал ко мне, это было для него очень важно… Например, он сообщил норвежской полиции, что моя жена мешала ему разговаривать по телефону и несколько раз умышленно прерывала связь».
Несмотря на опасность провала, всю зиму 1944 года «Лира» непрерывно передавала в Лондон радиограммы, иногда выходила в эфир по нескольку раз в день. В сообщениях речь шла о кораблях, проходящих через Варгсунн, укреплениях вокруг базы подводных лодок в Хаммерфесте; кроме того, сообщалось о результатах наблюдений в районе Каа-фьорда, которые Сторвик и Дуклат получали от своих агентов, работавших на местных судах; основным источником информации был Пауль Йонсен, помощник капитана «Брюнилена».
Например, в радиограмме от 10 января говорилось:
«К „Тирпицу“ подтащили плот длиной почти 30 метров; на плоту имеется какая-то надстройка. Очевидно, это плот со снаряжением для водолазов. Немецкий боцман говорит, что пробоины в корпусе „Тирпица“ были заделаны цементом, однако при выстреле из орудия вновь начинается протечка воды. Судно „Монте-Роза“ доставило несколько понтонов, с их помощью уменьшат осадку „Тирпица“».
26 января «Лира» радировала:
«Норвежский рыбак сообщает, что Альта-фьорд заминирован. Мины установлены в два ряда. Минное поле простирается от Тальвика до Альтнессета. У Альтнессета имеется широкий 500-метровый проход от берега до выхода в море. Создаются и другие минные поля. Подробности неизвестны. Тот же рыбак сообщил, что к „Тирпицу“ отбуксирован плавучий подъемный кран. Другими источниками эта информация пока не подтверждается».
Примерно в это же время «Ида» сообщала из Кронстада:
«„Тирпиц“. Можно достаточно смело утверждать, что моральный дух экипажа весьма низок, и вот почему. Прежде всего, оставили след атака на „Тирпица“ и потопление „Шарнхорста“. Далее — бомбардировка Германии, долгие часы темноты и другие причины. Один из матросов (видимо, пьяный) сказал: „Остается только пить, все равно скоро капитулируем“».
Через шесть дней, 6 февраля, информация «Лиры» о плавучем кране подтвердилась:
«Повторно о „Тирпице“. 1-го февраля прибыл плавучий кран грузоподъемностью 20 тонн. Он установлен на понтонах вдоль правого борта „Тирпица“…»
9 февраля Дуклат и Сторвик отправили из Порсы в Лондон еще одну, довольно тревожную, радиограмму:
«Нашему осведомителю в Каа-фьорде удалось поговорить с немецкими рабочими. Среди них есть и такие, кто в свое время участвовал в строительстве „Тирпица“. Они уверяют, что линкор будет готов к выходу в море в марте».
Это сообщение подтвердило и выводы самих англичан, к которым они пришли на основе дешифровок «Ультра» и ранее полученной информации. Получалось, что «Тирпиц» будет вновь боеспособен где-то в середине марта 1944 года. Это означало, что не так уж много времени остается для того, чтобы предотвратить неизбежные атаки на конвои прямо в зародыше. Экипажи самолетов морской авиации уже начали подготовку к бомбардировке линкора. Используя аэрофотосъемку и подробную топографическую информацию, англичане создали точный макет немецкой базы в Каа-фьорде. Бомбардировщики «Барракуда» с ревом проносились над озером Лох-Эриболл в Шотландии, местность вокруг которого очень напоминала фьорды и острова западного Финмарка. «Иду» и «Лиру» просили представить более подробные данные о системе средств защиты «Тирпица» — зенитные батареи, дымовые установки, станции радиопеленгации. Стремились к тому, чтобы неизвестных факторов было как можно меньше.
