Более четверти века, при полном расположении двух императоров, удачно складывалась карьера Крузенштерна. И все эти годы он как-то запамятовал о своем товарище по вояжу. Нет ни одного письма или упоминания. Быть может, таил досаду, что не первым пришел к финишу, или испытывал горечь, что не удалось, как Лисянскому, открыть новые земли, хотя Крузенштерн не ставил себе такой цели. Не исключена и ревность к командиру «Невы», который первым в мире прошел безостановочно под парусами от Кантона до Портсмута…
И потом эта недвусмысленная фраза в «Морском сборнике»: «Не даем себе права разбирать причину громкой известности одного из первых русских кругосветных плавателей и скромной доли другого, тоже первого русского кругосветного плавателя». Вспомним историю с изданием Лисянским его «Путешествия вокруг света». Шесть лет обивал он пороги Морского департамента и в конце концов издал этот труд за свои деньги. Крузенштерн же едва написал первую часть своих заметок, как без задержек вышла его книга.
Беспристрастно перечитывая воспоминания обоих путешественников, склоняешься в пользу Лисянского. И по содержанию, и по стилю, и живости языка его записки более привлекательны.
Нелишне знать, что в ту пору издал свои записки о вояже и Федор Шемелин. По каким-то причинам из рукописи были вымараны все места, где автор объективно рассказывал о характерных чертах Крузенштерна, в частности его взаимоотношениях с Резановым, Курляндцевым, Головачевым и Каменщиковым… Этот казус подробно исследовал профессор А. И. Андреев в книге «Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII и XIX веках».
Много противоположных мнений высказывалось о распрях Крузенштерна с Резановым: кто прав, кто виноват? Современный вывод Российской Академии наук однозначен: «Из документов следует, что большая доля вины лежит на Крузенштерне, который не раз унижал Резанова при офицерах. Его отношение к послу во многом определило и позицию офицеров: за исключением лейтенанта Головачева и штурмана Каменщикова, они поддерживали командира. Напротив, Резанов вел себя в непривычных условиях вполне достойно. Следствием вина Крузенштерна была доказана».
После возвращения Лисянского и Крузенштерна со стажировки в английском флоте по-разному, исходя из своих убеждений, относились они к идее кругосветного путешествия. Сам Крузенштерн признавался, что тогда «я разделял счастье с любимою супругою… Никакие лестные виды уже не трогали меня. Я вознамерился было оставить службу, дабы наслаждаться семейным счастьем». И он даже вначале отказался от предложения адмирала Мордвинова отправиться в кругосветный вояж.
В это самое время Лисянский, закончив работу над книгой «Движение флотов», не просто рвется в кругосветное плавание, но и подал докладную записку о фактическом поступлении на службу в Российско-Американскую компанию с целью осуществить свою мечту. «Чтобы вояжировать от С.-Петербурга до Российских владений в новой части Америки, оттуда в Кантон и обратно в С.-Петербург». Налицо разность не только суждений, но и действий Крузенштерна и Лисянского.
Следует, на наш взгляд, более четко определиться и с приоритетами в кругосветном плавании россиян.
В 1985 году в Лейпциге изданы записки «Adam Johann von Krusenstern. Reise um die Welt». В послесловии подчеркнуто, что немецкий капитан Крузенштерн возглавлял первое кругосветное плавание русских моряков. Заметим попутно, что Наполеон при встрече с Александром I в Тильзите прозрачно намекнул о том же русскому царю.
Вот так! Нашу отечественную историю переписывали много раз, и это занятие продолжает занимать умы новых поколений историков. Но история сама рано или поздно расставляет свои акценты, глаголит свою правду.
История российского флота — не исключение. Примечательно, что судьба Лисянского — Крузенштерна перекликается с другой связкой — Лазарев — Беллинсгаузен. В Кронштадте сооружен прекрасный памятник Беллинсгаузену, а открывателю Антарктиды Лазареву, трижды обогнувшему землю, до сих пор нет ни одного постамента. Это исторически несправедливо, как несправедливо умалчивать и держать в тени выдающегося сына земли русской Ю. Ф. Лисянского, впервые совершившего в отечественной истории первое кругосветное путешествие.
На это нетерпимое положение обратил внимание русский историк Николай Михайлович Романов. Издавая альбом «Русские портреты XVIII и XIX веков», он в аннотации к портрету Лисянского, выполненному В. Боровиковским, сказал, что «книги Лисянского в настоящее время довольно редки, а имя путешественника предано незаслуженному забвению. Насколько помнят еще Крузенштерна, настолько же малоизвестен спутник его и сотрудник Лисянский…».
И все же истина пробивала себе дорогу. Спустя полтора века после знаменательного вояжа, в 1947 году, увидело свет второе издание сочинений Юрия Лисянского. В предисловии к изданию Н. Думитрашко наконец-то становится все на свои места: «…общепринятое представление о ведущей роли Крузенштерна в первом русском кругосветном путешествии не соответствует действительности. Не меньшее, если не большее значение в проведении всей экспедиции сыграл Ю. Ф. Лисянский, и если он до сих пор остался менее известным в широких кругах читателей географической литературы, чем Крузенштерн, то только по своей исключительной скромности…»
Мы коснулись этой скользкой и непростой темы отнюдь не для того, чтобы уподобиться тем нечестивцам от истории, которые при каждом удобном случае готовы скинуть одних кумиров, чтобы возвести на пьедестал других. Имя Крузенштерна вошло по праву в анналы отечественной истории и его флота и заслуги его несомненны. Мы руководствовались лишь одним соображением — восстановить истину в отношении Юрия Федоровича Лисянского, чтобы он занял свое достойное место в истории.
При жизни нашего героя это сделать было невозможно, что и роковым образом сказалось и в дальнейшем.
Не забудем, что в ту пору начал править и почти два десятилетия верховодил флотом России иноземец, маркиз де Траверсе. Тот самый, который гордился тем, что «по-русски знает худо». Чего греха таить, не шибко уважал маркиз славянское наречие. Сменил его фон Моллер. И все же неприязнь сановников Юрий Федорович старался не замечать. Обиды и невзгоды поневоле забывались в домашнем кругу. Семейная жизнь давала ему вдохновение. Кроме приемного сына в семье подрастали две дочери и трое сыновей. Особенно счастливыми казались летние месяцы, когда семья жила в небольшом имении жены — в Кобрино близ Гатчины. Некогда оно принадлежало Ганнибалам — Пушкиным.
Весной 1820 года пришла приятная весть из Швеции: Его Величество король Швеции «во изъявление благоволения» пожаловал капитана 1-го ранга Лисянского орденом Меча за успехи и заслуги в мореплавании.
