Ознакомительная версия.
Нас вывозили на симфонический концерт под открытым небом. Что за чудо был этот концерт! Мы выехали за город, расположились прямо на траве, на высоком берегу какого-то озерца, где в чистом поле, у самой воды стояла ракушка эстрады, с оркестром. На концерт собралась масса народу. Люди приехали на машинах и в автобусах с дачными столиками и полотняными креслами, или просто со скатертями, расстелили их на земле и расставили пластиковую посуду с простым угощением — легким вином, бутербродами и фруктами. Место было огорожено протянутым вокруг лужайки канатом, куда можно было пройти только по билетам. Но и за этой своеобразной оградой все было слышно и видно. Предусмотрительные организаторы привезли с десяток кабинок платных био туалетов, расставив их в отдалении. Народ собрался часов в семь, но концерт начали, когда стало смеркаться, так что все успели поесть, выпить и прийти в благодушное настроение. Когда заиграла музыка, стало совсем темно, видна была лишь, освещенная софитами эстрада. Оркестр играл классические, но веселые мелодии, в которых музыкальные всплески сопровождались фейерверками! Такое соединение прекрасных звуков с яркими, рассыпающимися в темном небе цветными звездами, многократно усиливало воздействие музыки на людей, которые довольно громко восторгались происходящим, крича и аплодируя от восторга. Это был чудесный вечер, надолго оставшийся в моей памяти.
Памятными были еще два вечера, устроенные в нашу честь «Британским Советом». Первый вечер был посвящен России, поэтому гостей принимали мы, но оплачивал их все тот же «Британский Совет». С нашей стороны требовался небольшой концерт и русские закуски. Я организовала небольшой хор русской песни, который с большим успехом выступил перед нашими гостями. Кто-то из группы приготовил блины и что-то еще, кто-то читал стихи. Но главное к нам в гости пришли преподаватели Оксфорда и просто местные жители, которым хотелось увидеть нас и пообщаться с нами. Правда, в основном, это были люди старшего поколения, но только потому, что студенты были на летних каникулах.
Второй вечер был прощальным приемом «Британского Совета», который проводили в нашем студенческом кафе. Это был первый в моей жизни прием на высоком уровне. Столы расставили буквой «П», накрыли белоснежными накрахмаленными скатертями и сервировали по всем правилам, с множеством вилок, ложек и ножей вокруг каждого прибора. Сервировку украшали и разнообразили вазы с цветами и фруктами. За стулом каждого гостя стоял отдельный официант в смокинге, бабочке, белых перчатках и с салфеткой на согнутой в локте руке. Перед нами стояли закрытые бутылки с сухим вином и бокалы нескольких видов. Меня, как одну из лучших студенток, посадили рядом с председателем «Британского Совета», который вежливо со мной общался до начала ужина. И тут я слегка опозорилась. Перед тремя тарелками, стоявшими перед моим носом одна на другой, виднелась маленькая посудинка с салатом из креветок. Я четко знала все вилки и ножи, которыми надо пользоваться для рыбы и мяса, а также последовательность их использования, но среди них не было ничего для этого салата. Я совершенно растерялась, но на помощь мне пришел мой официант, он молча наклонился ко мне справа и, достав из-за посудинки маленькую ложку, передал ее мне. Утешало только то, что ее просто не было видно. Многим моим товарищам пришлось и того хуже!
Сначала все говорили «спичи», нас хвалили за усердие и хорошие знания английского языка, мы благодарили за незабываемую поездку и чудесную организацию учебы и приглашали всех в гости. В какой-то момент официанты откупорили вино, дали нескольким знатокам понюхать пробки, а затем вино. Нужно, чтобы вино не пахло пробкой. Затем знатоки вин дали знак, что все в порядке, можно наливать и началось англо-русское застолье, во время которого незаметно исчезли границы между странами, политические и экономические разногласия, и воцарились мир и дружба между народами! А это русскому человеку приятнее всего.
Ровно через месяц я вернулась домой. Когда я подходила к дому моя Маша гуляла во дворе. Я, было, бросилась к ней, но меня как будто что-то остановило. Передо мной стояла моя четырехлетняя дочка, серьезная, с плохо причесанными волосами, в плохо отглаженном платьице. У нее был такой заброшенный, такой несчастный вид, что у меня сердце зашлось. Она отчужденно, не узнавая, как-то сбоку посмотрела на меня, а затем спросила: «Ты, что ли моя мама?» «Да, я твоя мама», сквозь слезы выговорила я, и мы пошли домой. Дома я подняла ее на руки, прижала к себе, посадила на колени, целовала головку, плечики, шейку и шептала: «Деточка моя, никогда больше я от тебя не уеду, прости меня!» Я поняла тогда, что нельзя оставлять маленьких детей даже на месяц, они ощущают сиротство с такой остротой, о которой мы представления не имеем. Сергей говорил, что во время моего отсутствия Маша редко обо мне вспоминала. Но всякий раз, когда в небе пролетал самолет, она отрешенно говорила: «Вон, мама моя летит».
Мы расставались еще только один раз и всего на две недели. Маше было шесть лет, и мы устроили ее в пионерский лагерь в младшую группу, потому что мне надо было в то лето работать. Я приехала в лагерь на выходные ровно через неделю. Маша обхватила меня руками и, рыдая, просила, как Ванька Жуков: «Мамочка, родная, забери меня отсюда!» Был месяц июнь, довольно сырой и неприветливый. Дети много времени проводили в помещениях — старых деревянных бараках, пропахших плесенью и уборной. Не думаю, что моему ребенку уделялось особое внимание, впрочем, как и всем остальным. А она привыкла к вниманию, любви и поэтому, должно быть, чувствовала себя одинокой и покинутой. Я уговорила ее остаться еще на недельку, и, если ей не станет лучше, забрать домой. Лучше не стало. Я взяла на работе машину и увезла Машу к бабушке, не взирая на протесты воспитательницы и директора лагеря. Также как я, Маша никогда больше не ездила в детские лагеря. До самого окончания школы мы ездили на лето в деревню вместе с Сережей, с мамой, сестрой Леной и с ее дочкой Соней. Самые дорогие воспоминания детства связаны у Маши с этими поездками и временем, проведенным с нами, родными людьми.
В детский сад Маша пошла в четыре года. Вернее мы пошли туда вместе, потому что я отводила ее в садик утром и забирала после работы вечером. Идти приходилось довольно далеко, от улицы Ворошилова до улицы Ленинградской — это был садик ликероводочного завода. Кстати, и тогда и сейчас — это один из лучших детских садов нашего города, с небольшими группами и хорошим персоналом. Мне очень не хотелось давиться с ребенком в общественном транспорте и поэтому мы ходили туда целый год пешком. Мы шли по улице Мира до улицы Жданова и дальше по Жданова до самого садика в любую погоду, в дождь и в снег, и всю дорогу разговаривали о том, что видели. Мы говорили о каждом деревце, попадавшемся нам навстречу, о каждом доме, птичках, травах и цветах. Зимой мы рассматривали по дороге ворон, галок, воробьев и синичек. Однажды нам удалось увидеть красногрудых снегирей. С тех пор я каждую зиму жду, когда прилетят в город эти прекрасные птицы. И они прилетают в конце декабря, а теперь и еще раньше, рассаживаются на деревьях в самом центре города и украшают зимний пейзаж яркими красными перышками, расклевывая семенники на деревьях, оставшиеся на виду после осеннего листопада. Мы слушали, как снегири «разговаривают» между собой глуховато и по тональности низко «погукивая», в отличие от звонко щебечущих воробьев и «тенькающих» синиц. Снегири сидят на одном дереве до тех пор, пока не объедят все семена, вылущив их из «крылышек», которые Маша назвала «гусельками», а затем перебираются на следующее. Мы определяли по следам на снегу, какая птица здесь ходила и чем угощалась. Тогда же мы подсмотрели, как вороны, эти необыкновенно умные птицы, своими мощными клювами срывают мерзлые яблочки, оставшиеся на городских яблонях, уносят их в снег и там с удовольствием расклевывают. Замороженными яблочками и ягодами любят полакомиться и свиристели, которые тоже все чаще прилетают в город, спасаясь зимой от лесной бескормицы. Эти красавцы, с хохолками на головах и белыми полосками перьев на темных крылышках, обладают чудесными голосами. Когда они стайкой сидят на яблоне, то, осторожно приблизившись к дереву можно услышать мелодичные звуки их голосов похожие на перезвон колокольчиков.
Ознакомительная версия.
