Здесь было настоящее раздвоение, и я не думаю, что много людей в состоянии понять это. Даже для меня временами это было непросто.
По возвращении домой я стал участником очень интересной научной программы, предметом которой стало изучение стресса в боевых ситуациях.
Для изучения того, как боевые действия влияют на ваше тело, в этой программе использовалась виртуальная реальность. В частности, в моем случае измерялось артериальное давление (по крайней мере, лично меня интересовал именно этот аспект). Я надевал шлем виртуальной реальности и специальные перчатки, а потом включался симулятор. В принципе, это можно считать видеоигрой, но очень крутой.
Когда начиналась симуляция, мое артериальное давление и частота ударов сердца были в пределах нормы. Затем, когда начиналась перестрелка, они резко снижались. Я просто сидел там и делал то, что должен был делать, мне было очень комфортно.
Как только все заканчивалось и обстановка становилась мирной, мое сердце начинало буквально захлебываться.
Очень интересно.
Врачи и ученые, проводившие эксперимент, предположили, что в пылу битвы полученные во время тренировок навыки берут верх и каким-то образом расслабляют меня. Специалисты выглядели исключительно заинтригованными. Вероятно потому, что прежде они подобного не видели.
Еще бы. Я проживал так в Ираке каждый день.
Была одна сцена, глубоко задевшая меня. В ней морской пехотинец получал смертельное ранение в живот и падал с криком. Когда я увидел это, мое артериальное давление скакнуло даже выше, чем обычно.
Мне не требовалась помощь врачей или ученых, чтобы понять, с чем это связано. Я просто вновь переживал тот день в Фаллудже, когда на моих руках умер мальчик — морской пехотинец.
Люди говорят, что я спас сотни и сотни жизней. Но я должен сказать другое: вы помните не тех, кого спасли, а тех, кого не смогли спасти.
О них вы говорите. Эти лица и ситуации остаются с вами навсегда.
Мой контракт подходил к концу. ВМС пытались убедить меня остаться, делая все новые предложения: собственная тренировочная программа, работа в Англии, все, чего я пожелаю — лишь бы я оставался во флоте.
Несмотря на то что я пообещал Тае не подписывать новый контракт, в действительности я не готов был к отставке.
Я хотел вернуться на войну. Я чувствовал, что не выполнил свой долг до конца в ходе последней командировки. Я боролся сам с собой, пытаясь принять решение. Иногда я был готов расстаться с флотом. Иногда готов был послать все к чертям и переподписать контракт.
Мы много говорили об этом.
Тая:
Я говорила Крису, что наши дети нуждаются в нем, особенно наш сын. Если бы Крис в итоге не остался с семьей, я уже намерена была переехать ближе к моему отцу, чтобы мальчик мог бы расти рядом с дедом, — ему требовалась мужская рука.
Мне совершенно этого не хотелось.
Крис по-настоящему любил нас всех. Он действительно хотел, чтобы у него была крепкая семья.
Отчасти это проистекало из нашего давнего конфликта — как расставить приоритеты: Бог, семья, страна (мой вариант), или Бог, страна, семья (вариант Криса)?
С моей точки зрения, Крис уже принес на алтарь страны немалые жертвы. Прошедшие десять лет были заполнены постоянной войной. Тяжелые боевые командировки перемежались напряженными тренировками, из-за которых он редко бывал дома. Он активнее участвовал в операциях и чаще отсутствовал дома, чем любой «морской котик», из тех, кого я знала. Наступило время, когда нужно было уделить внимание семье.
Но, как и всегда, я не могла принять решение за него.
ВМС предложили мне поработать в Техасе в качестве вербовщика. Это звучало заманчиво, поскольку позволило бы мне работать по четкому графику и ночевать дома. Для меня это был приемлемый компромисс.
«Ты должен дать мне немного времени, чтобы организовать это, — сказал главный старшина, с которым я обговаривал эту тему. — Это не та вещь, которую можно сделать за один вечер».
Я согласился продлить мой контракт на месяц, пока он решает эту проблему. Я ждал и ждал. Приказа все не было.
«Скоро, скоро, — говорил он. — Нужно еще на месяц продлить контракт». Я продлил.
Прошло еще несколько недель. Уже заканчивался октябрь, а приказа все не было. В конце концов я позвонил главному старшине, чтобы выяснить, какого черта происходит.
«Это Уловка-22[134], — объяснил он. — Они хотят дать тебе эту работу, но только тогда, когда ты подпишешь трехлетний контракт. Других вариантов нет».
Иными словами, сначала я должен был подписать трехлетний контракт, а потом МОЖЕТ БЫТЬ они и дали бы мне эту работу. Но это совершенно не обязательно.
С этим я уже сталкивался. В конце концов, я сказал им «спасибо». Точнее, я сказал: «Спасибо, не надо. Я ухожу».
Тая:
Он всегда говорит: «Я чувствую себя предателем».
Я думаю, он делает свою работу, но при этом я точно знаю, что он испытывает. Он думает, что если где-то идет война, его долг быть там. Точно так же считают и многие другие «морские котики». Но я полагаю, ни один из них не стал бы упрекать Криса за то, что он ушел.
После возвращения в Штаты мы с Райаном сохранили близкие отношения; на самом деле наша дружба стала даже крепче, чем я мог себе представить. Меня привлекал его потрясающий дух. Он был бойцом в сражении. В мирной жизни он оказался даже более выдающимся бойцом. Невозможно было забыть о том, что он слеп, но слепота никоим образом не делала его ущербным.
Райану изготовили глазной протез. Как рассказывал лейтенант, который ездил с Райаном забирать его, на самом деле ему сделали два: один — «обычный» глаз, а на другом, в том месте, где должна была быть радужная оболочка, расположился трезубец SEAL.
Однажды став «морским котиком», остаешься им навсегда.
Мы много времени провели с Райаном еще до того, как он получил ранение. У многих парней в Отряде было злое чувство юмора, но Райан был в своем собственном роде. К нему нельзя было не привязаться.
Он не изменился после ранения. Однажды маленькая девочка подошла к нему, посмотрела ему в лицо и спросила: «Что с тобой случилось?»
Он наклонился к ней и сказал очень серьезно: «Никогда не бегай с ножницами!» Сдержанный, забавный и с золотым сердцем. Ему нельзя было помочь, и невозможно его не любить.
Мы все приготовились ненавидеть его подругу. Мы были уверены, что она бросит его, узнав, что с ним случилось. Но она осталась с ним. Наконец, он сделал ей предложение, и все мы были счастливы по этому поводу. Она — потрясающая леди.
