Нет для горца ничего более страшного, чем лишение свободы. Но Мансур, находясь в заточении, не падал духом и вел себя достойно. Постоянно молился Богу, держал уразу — тридцатидневный пост в месяц рамадан. В обиду себя не давал. Когда один из конвойных солдат оскорбил его, Мансур «оказал новую дерзость». «Его пылкая южная натура, — писал историк М. Я. Корольков, — не могла мириться с суровыми требованиями крепостного режима. В один из дней, в припадке гнева, Мансур ударом ножа убил оскорбившего его грубостью караульного солдата». После этого случая шейха заковали в кандалы.
Жестокие условия заключения, гнет неволи и тоска по родине развили в узнике скоротечную чахотку. 13 апреля 1794 года алдынский житель Ушурма, принявший имя имама Мансура, скончался. Тело его, как и трупы многих других заключенных крепости-тюрьмы, было тайно, без всякого обряда, погребено в безымянной могиле на Преображенской горе недалеко от города Шлиссельбурга.
После смерти Екатерины II и Павла I, в правление императора Александра I в Санкт-Петербург прибыла представительная делегация кавказских народов. Горцы добились аудиенции у царя и попросили передать им для захоронения на родине тело Мансура. Император благосклонно выслушал гостей и обещал помочь. Однако выяснилось, что известна лишь дата смерти имама, внесенная в книги тюрьмы. Место же захоронения, согласно традиции Шлиссельбургской крепости, осталось неизвестным.
Память о мятежном имаме живет не только среди кавказцев, но и среди русских людей. Смелостью и упорством чеченского вождя восхищался Александр Сергеевич Пушкин. Великий Лев Толстой в повести «Хаджи-Мурат» словами одного из ее героев, Хан-Магомы, так характеризует горского имама: «Это был настоящий святой. Когда он был имамом, весь народ был другой. Он ездил по аулам, и народ выходил к нему, целовал полы его черкески, и каялся в грехах, и клялся не делать ничего дурного. Старики говорили: тогда все люди жили, как святые — не курили, не пили, не пропускали молитвы, обиды прощали друг другу, даже кровь прощали. Тогда деньги и вещи, как находили, привязывали на шесты и ставили на дорогах. Тогда и Бог давал успех народу во всем, а не так, как теперь».
Многие из соплеменников Мансура и сейчас уверены, что имам не погиб в каменном мешке Шлиссельбургской крепости, а дожил свои дни в России, в деревне, которую будто бы пожаловал ему император Павел I. Это лишь одна из многих легенд, которые, подобно волшебному туману, окутывают все, что связано с жизнью, борьбой и смертью великого чеченца.
Как и все выдающиеся народные вожди, Мансур был умным, честолюбивым, умеющим увлекать других человеком. Он бесстрашно поднял народ на борьбу с неизмеримо более сильным и могущественным противником, каким была Российская империя. Имам сумел дать народу объединяющую идею, возвысившую его в собственных глазах, освятившую освободительную борьбу горцев идеей «священной войны» против российской колониальной политики на Кавказе.
Шейх Мансур был еще молодым человеком. Тридцати трех лет от роду он окончил свои дни в тюремной камере. Всего за пять лет своей войны с колониальным режимом он создал, по сути, новое направление в исламе, носящее название «кавказский мюридизм». Это учение сочетает в себе суровый аскетизм и бескорыстие суфизма с участием в газавате — войне за веру. Чтобы стать мюридом, не нужно быть богатым, родовитым или ученым. Мюридом может стать каждый, кто посвятил себя борьбе за веру и до конца жизни предан своему учителю. Основоположником мюридизма считается третий имам Чечни и Дагестана Шамиль, хотя он сам говорил о том, что учение это создал в своей непреклонной борьбе с царским режимом его великий предшественник имам Мансур.
Мансур, по существу, реформировал горское общество, заложил основы его государственности, воплощенной в жизнь имамами Чечни и Дагестана в 1830—1850-е годы. Он же поставил точку в процессе национальной консолидации чеченцев от реки Ассы на западе до Аксая и Акташа на востоке, от вершин Главного Кавказского хребта на юге до Терека на севере. Именно благодаря ему чеченцы, по свидетельствам современников, вступили в XIX век «сильнейшим народом Кавказа» и могли гордиться тем, что под руководством «Ших-Имам-Мансура» были «руководителями всем почти в Кавказских горах обитающим народам».
Чеченец по крови и духу, Мансур одним из первых понял необходимость единства народов Кавказа в борьбе за независимость. Его переход на Западный Кавказ предвосхитил маневр Шамиля, полвека спустя пославшего туда другого горца — народного вождя Магомет-Эмина. Отвергая замкнутость и национальную нетерпимость, имам приближал к себе представителей разных кавказских народностей — кабардинцев, черкесов, дагестанцев. Позже, в период спада движения, он обращается с письмом к казахским племенам, кочевавшим в районе Астрахани, призывая их к борьбе с царизмом. При этом имам боролся не только с колонизаторами, но и с пороками самого горского общества, опираясь при этом на исламскую веру. Многие современники отмечали, что благодаря ему ислам окончательно утвердился не только в Чечне, но и в соседних с ней областях Северного Кавказа.
Историческое значение Мансура заключается еще и в том, что он оказался на острие геополитических проектов двух великих держав того времени. Императрица Екатерина II настойчиво пыталась завладеть черноморскими проливами и создать «Греческое царство» во главе со своим внуком Константином, для чего провоцировала балканские народы на восстание против турок. С другой стороны, Османская империя пыталась отбросить с Кавказа Россию и Иран, чтобы объединить все мусульманские народы от Атлантики до Средней Азии под властью султана. Движение горцев Северного Кавказа под руководством Мансура, совпавшее по времени с Французской революцией и освободительным восстанием в Польше, заставило Российскую империю серьезно скорректировать свою внешнюю политику. О планах создания «Греческого царства» пришлось забыть, а присоединение Грузии и дальнейшая экспансия на Кавказ были отложены до начала XIX века.
Подобно сияющей грозной комете, шейх Мансур промчался по небосклону Кавказа, став предвестником многих будущих побед и страданий, подвигов и многолетней борьбы.
Удивительная судьба!
Рассказ дедушки Вахи
— Старые люди много чего помнят, — сказал дедушка Ваха. — Что старые помнят, то и молодые знают и детям своим расскажут.
Ваха Умархаджиев — самый старый человек в селении Новые Алды. По правде сказать, никто не ведает, сколько ему по-настоящему лет. Сам дедушка знает это только приблизительно. Когда горцам стали выдавать паспорта, вспоминает он, то делали перепись. Так вот он был тогда уже взрослым человеком и по двору у него бегали внуки.
