Придерживаясь твердого мнения, что учить детей надо с пяти лет, императрица развернула строительство школ. Ее заботами в Петербурге был открыт Смольный институт — высшее учебное заведение для девочек и девушек, созданное по образу учебного заведения мадам де Ментенон Сен-Сир. (В год крестьянского восстания Дидро видел ее в этом институте. Она улыбалась и раскрывала объятия навстречу ученицам, которые бросились к ней со всех сторон. Девочки льнули к ней и вешались на шею. Это зрелище «тронуло его до слез».) Хотя книги в ту пору в России все еще оставались большой редкостью, если не считать религиозной литературы, императрица усиленно пропагандировала чтение и очень гордилась библиотечным собранием Академии наук, состоявшим из сорока тысяч томов. Она основала медицинский колледж и оказывала ему денежную помощь. Там обучались российские врачи и аптекари. Екатерина поручила создать первую российскую фармакопею. Многое сделала она для становления еще совсем юного Московского университета. В ту пору в нем не хватало опытных и знающих преподавателей. Да и руководители его были не на высоте. Кроме того, мало было и студентов, да и те далеко не всегда завершали курс образования.
К своим заслугам могла Екатерина отнести не только крупные военные победы, но и удачи на поприще внешних сношений. Она добилась того, что мнение европейцев о России как об отсталой варварской стране, с которой можно не считаться на мировой арене, изменилось в лучшую сторону. Теперь Россия виделась иностранцам могущественной державой, во главе которой стояла просвещенная императрица с философским складом ума и удивительными талантами. От такой страны можно было ожидать великих свершений. В июле 1774 года, когда в России вовсю бушевала крестьянская война, Екатерина узнала, что ее посланникам удалось-таки заключить мир с Турцией. Таким образом, была поставлена точка в истории войны, и можно было подумать о будущем.
В европейской политике происходили важные сдвиги. Благодаря совместным стараниям императрицы и ее советников, в частности Панина, России в Европе отводилась теперь важная роль. Англии не давали покоя, ее взбунтовавшиеся колонии; Испания тихо доживала свой век; Франция после смерти Людовика XV и прихода к власти его беспомощного молодого внука Людовика XVI и его юной красавицы австрийской королевы Марии-Антуанетты стояла на перепутье; в Пруссии по-прежнему правил изрядно постаревший Фридрих II, но дни его близились к концу. Настало время России показать себя и ступить на земли, лежащие к западу от ее границ.
Екатерина начала с того, что присоединилась к соглашению, подписанному Фридрихом II и его австрийским коллегой Иосифом II, сыном императрицы Марии-Терезии, о разделе Польского королевства на три части. Одним росчерком пера Россия приобретала огромные территории и более полутора миллионов новых подданных. А вскоре последовал второй захват польских земель. Европейские политики с одобрением отнеслись к тому, что Россия сыграла важную роль в ликвидации беспокойного Польского королевства. Престиж Екатерины на мировой арене поднялся еще выше. На Польшу многие смотрели как на искусственное образование, где не кончается хаос, где католическая тирания душит свободу. Жизнь под эгидой Австрии, Пруссии и России считалась благодатной, Екатерина же выглядела спасительницей, а не угнетательницей польского народа.
Многое она сделала, но еще больше ей предстояло сделать. Рядом с Потемкиным, мужем, помощником, а потом, возможно, и соправителем, ей все казалось по плечу. Вместе со своим обожаемым возлюбленным императрица вынашивала дерзкие захватнические планы. Они любили встречаться в бане, когда лежа и нежась в горячей воде, напоминали двух резвящихся китов. Они были игривы и предавались забавам, как малые дети. Оба обладали богатой мимикой и умели отлично подражать другим людям. Порой Потемкин заставлял Екатерину буквально покатываться со смеху, изображая перед ней именитых придворных. Она тоже иногда, припоминая старый репертуар, подражала звукам животных. Когда игра перерастала в эротическую, она упивалась его искусством удовлетворять ее. Чтобы могущественная женщина забыла о своей власти и отдала себя в руки любовнику, он должен был приносить ей бесконечное наслаждение. Потемкин давал ей это наслаждение каждую ночь. Они встречались, разговаривали, сидя в парилке или развалившись на кушетках, время от времени подкрепляясь яствами со стоявших тут же подносов и запивая все это изысканными винами.
Потемкину нравилось ходить в расшитом кафтане, надетом на голое тело, по которому струился мягкий летучий шелк. Возможно, и Екатерину он пытался научить радоваться ощущению легкой ткани на коже; учил ее блаженствовать в привычном для него окружении — уютных диванов, пышных думок и подушек, в воздухе, пропитанном ароматом духов. Учил удовольствиям, которым несть числа.
Согретая и убаюканная его избыточной чувственностью, она лелеяла собственную. Хотя Екатерина была довольно приземленной женщиной со здоровым плотским аппетитом, она никогда не потакала своим телесным порывам. Но теперь, когда наступила менопауза, сопровождавшаяся сильным раздражением, бессонными ночами, когда она обливалась потом и изнемогала от болей в суставах, а щеки горели нестерпимым румянцем и в груди поднималась внезапная волна жара и обдавала ее с головы до ног, она давала мышцам расслабление и предавалась любовным утехам. Неуклонно подчиняясь жесткой самодисциплине, дочь прусского офицера, Екатерина с Потемкиным стала получать удовольствие от праздности. Она на многие часы погружалась в сладкое бездействие. Бывшая в детстве для своей матери гадким утенком, рядом с Потемкиным она превращалась в дивную лебедь. Его любовь и внимание делали ее снова молодой и пробуждали в душе смелые надежды.
Но кроме любовных утех были у них и часы совместных размышлений. Екатерина задумала подготовить еще один документ, столь же многозначительный, как и ее свод законов. Он был посвящен реформам в управлении губерниями. Цель состояла в том, чтобы вялую продажную систему заменить другой, более приемлемой и гибкой, при которой полиция будет поддерживать порядок, местные чиновники следить за состоянием дорог, инспектировать школы, тюрьмы, торговые лавки, способствовать сбору налогов, и делать все это при строгом соблюдении законов и правопорядка. Екатерина во французском переводе читала шеститомный труд великого английского правоведа Блекстоуна («О, его комментарии и я, мы неразделимы», — заметила она как-то) и делала обстоятельные пометки. О системе Блекстоуна она рассказала Потемкину, объяснив ему, чем взгляды англичанина отличаются от идей Монтескье и мыслей, которыми так щедро с ней делился в течение шести месяцев Дидро.
