Водители фрегатов. Книга о великих мореплавателях[1986] - Николай Корнеевич Чуковский

В те времена китайское правительство, подобно японскому, запрещало европейским кораблям заходить в китайские порты. Но чиновники китайского императора были до того продажны, что запрещение это нарушалось местными властями всякий раз, когда нарушение его было для них выгодно. Крузенштерн решил сначала войти в Кантонский порт, а потом добиваться разрешения войти в него. Расчет его был прост: у китайских купцов при виде мехов глаза разгорятся, и они, дав взятки чиновникам, добьются того, что корабли Крузенштерна никто не станет гнать из Кантона.

Крузенштерн, конечно, чувствовал, что затевает рискованное предприятие. Чтобы не запугивать слишком китайские власти, он решил пока ввести в Кантонскую гавань одну только «Неву», а «Надежду» временно оставить в Макао.

9 декабря он передал командование «Надеждой» Ратманову, а сам с капитаном Лисянским отправился на «Неве» в Кантон.

Когда они уходили из Макао, китайцы советовали им остерегаться пиратов. Хотя Макао и Кантон расположены почти рядом, но даже на этом коротком пути нельзя быть уверенным, что не подвергнешься нападению восставших китайских крестьян, которые равно ненавидели помещиков, чиновников, купцов, португальцев и англичан. Они ведь могли по ошибке принять русские корабли за английские.

Но «Нева» прошла весь недолгий путь вполне благополучно и через несколько часов остановилась в Кантонской гавани.

Огромный город всполошился, как муравейник, в который ткнули палкой. Приморская улица почернела от собравшихся толп. Через несколько минут на «Неву» прибыли китайские чиновники с переводчиком, говорившим по-английски. Крузенштерн принял их как мог учтивее. Они потребовали, чтобы русский корабль немедленно оставил гавань Кантон.

Но Крузенштерн наотрез отказался уехать. Он заявил, что прибыл в Кантон с мирными торговыми целями, никому никакого зла он причинить не собирается, продаст свой товар и уедет.

Начались томительные переговоры, продолжавшиеся несколько дней. Мандарины ежеминутно уезжали на берег, совещались с кем-то и возвращались назад. Наконец они объявили утомленному Крузенштерну, что разрешат «Неве» остаться в гавани только в том случае, если за поведение русских поручится своим имуществом кто-нибудь из членов Ко-Хона.

Это уже была победа.

Ко-Хоном называлось в Кантоне товарищество купцов, имевших разрешение вести торговлю с европейцами. Ни один китаец не имел права торговать с европейцами, если он не был членом Ко-Хона. Для того чтобы стать членом Ко-Хона, нужно было уплатить китайскому императору колоссальную сумму. В кантонском Ко-Хоне в то время насчитывалось всего двенадцать членов, богатейших купцов города.

Один из членов Ко-Хона сразу же явился на корабль, привлеченный слухами о том, что русские привезли необыкновенной ценности меха. Звали его Лук Ва. Был он самый бедный и самый младший из купцов Ко-Хона. Его приняли в это товарищество всего год назад. Но тем не менее имущество его оценивалось в несколько миллионов пиастров.

Лук Ва пересмотрел, перетряхнул на «Неве» каждую шкурку по десять раз. Лицо у него при этом было брезгливое и недовольное — таков уж обычай купцов всех стран: если хочешь купить подешевле, делай вид, что товар тебе не нравится. Крузенштерн чувствовал, что торговаться с ним придется долго. Но о цене пока еще не заговаривали — нужно было, чтобы Лук Ва поручился перед властями за поведение русских. Его два дня уговаривали взять на себя поручительство, но он все колебался. Мандарины требовали от него огромной взятки.

Вот что записал об этом Лисянский:

Наконец Лук Ва согласился поручиться за Крузенштерна. Тогда чиновники выставили новое требование: чтобы «Нева» все же покинула Кантонскую гавань и остановилась в соседней бухте, называемой Вампу.

— От Вампу до Кантона два шага, и грузиться вам там будет очень удобно, — говорили Крузенштерну мандарины. — А нас вы спасете от опасности, потому что император придет в ярость, если узнает, что мы пустили в Кантонскую гавань иностранное судно.

Крузенштерн отвечал, что он пойдет в Вампу в том случае, если ему разрешат привести туда и «Надежду».

Мандарины согласились. На другой день «Нева» стояла уже в Вампу. 15 декабря рядом с ней бросила якорь «Надежда».

Тогда начали торговаться с Лук Ва. Это оказалось самым трудным делом из всех. Лук Ва предложил сначала за все меха ничтожную плату и повышал свою цену чрезвычайно медленно. Когда Крузенштерн не соглашался, он угрожал снять свое поручительство, уезжал на берег, но через час возвращался и предлагал на пару тысяч больше. Крузенштерн начинал торговаться с раннего утра, и к вечеру у него болела голова. Так продолжалось изо дня в день.

Настал наконец день, когда Лук Ва и Крузенштерн сошлись в цене. Меха были проданы за сто девяносто тысяч пиастров. Ни в одном европейском порту Крузенштерну не удалось бы получить и трети той цены, которую дал Лук Ва. Это доказывало, как прав был Крузенштерн, утверждая, что Российско-Американская компания должна торговать с Китаем. Сто тысяч пиастров китаец должен был уплатить деньгами, а девяносто тысяч — чаем. Это было выгодно русским, потому что чай в Кантоне очень дешев. Деньги Лук Ва заплатил сразу, и матросы стали свозить меха на берег. А из Кантона потянулись вереницей китайцы, тащившие на спинах ящики с чаем.

В Китае тех времен почти не было ни лошадей, ни коров, и бедняки исполняли там работу домашнего скота. Они не только возили на себе богачей по улицам городов, они перетаскивали на себе их товары из города в город.

Вот как описывает Лисянский жизнь бедняков в Кантоне: