30 сентября красная конница, теснимая нашей, отошла к хутору Вертячему, где в течение всего дня вела бой с частями полковника Муравьева, объединившего командование и над 4-м конным корпусом.
1 октября Думенко и Жлоба очистили хутор Вертячий и отошли сперва к станции Качалинская, а затем и дальше на север, к станции Иловлинской. Продвижение донцов на север заставило красное командование вскоре оттянуть с моего фронта свою конницу. Это позволяло моей армии самой перейти в наступление.
1 октября я вернулся из Воропоново в Царицын. Противник продолжал изредка обстреливать город. Один осколок попал в крышу моего вагона. Однако вскоре наша воздушная разведка обнаружила батарею врага. Замеченные две шестидюймовые гаубицы были атакованы нашей эскадрильей. Удачными попаданиями метательных снарядов неприятельская артиллерия была приведена к молчанию.
Проездом из Пятигорска в Таганрог приехал навестить меня главноначальствующий Северного Кавказа генерал Эрдели.
Он, между прочим, сообщил мне о дошедших до него слухах, будто бы между мною и генералом Деникиным за последнее время «нелады». Говорили, что я разошелся с Главнокомандующим не только в вопросах военных, но и политических. Имя мое будто бы противопоставлялось генералу Деникину правыми общественными кругами, недовольными политикой главного командования.
Все это, конечно, не имело оснований. Сидя безвыездно в Царицыне, я был далек от политической жизни. Из крупных общественных деятелей я мало кого знал. Однако в нездоровой атмосфере тыла чья-то незримая рука продолжала вести недостойную игру.
4 октября все части Северного фронта Кавказской армии перешли в наступление. Сломив в ряде боев ослабленного предыдущими неудачами противника, взяв несколько тысяч пленных, большое число орудий и пулеметов, наши части к 10 октября вышли главными силами на линию Дубовка – хутор Шишкин, где и остановились, выдвинув передовые части на высоту села Лозного.
Третье наступление красных окончилось так же неудачно, как и первые два. В шестинедельных упорных боях Царицынская группа противника, в состав которой вошли части II, IV, X и XI красных армий, была жестоко разгромлена. Дух противника был сломлен. Между тем успевшая отдохнуть и значительно пополниться Кавказская армия, после ряда одержанных побед, успела совершенно окрепнуть. Опасность Царицыну можно было считать на долгое время устраненной.
Главнокомандующий поздравил армию с победой, отметив в телеграмме, что «талантливое руководство командующего армией и доблесть войск обеспечили победу».
6-го октября я отдал армии приказ:
«ПРИКАЗ
Кавказской Армии
№ 465
Ст. Сарепта
6 октября 1919 года.
Славные войска Кавказской армии!
Два месяца тому назад противник, собрав многотысячные полчища, бросил их на Царицын. Истомленные четырехсотверстным походом через безводную Калмыцкую степь, с рядами, поредевшими в кровавых боях под Великокняжеской, Царицыном и Камышином, Вы были сильны одной лишь доблестью. Бестрепетно приняли Вы удар во много раз сильнейшего врага.
Отходя шаг за шагом, с безмерным мужеством отбивая жестокие удары противника, Вы дали мне время укрепить Царицын и собрать на помощь Вам войска.
В решительном сражении 23–26 августа Вы разгромили II и X неприятельские армии и десятитысячную конницу врага, наступившие на Царицын с севера. 18 000 пленных, 31 орудие и 160 пулеметов стали Вашей добычей.
Обратясь на юг, Вы в боях с 1 по 10 сентября нанесли полное поражение обходившим Вас с тыла частям IV и XI неприятельских армий, вновь захватив 3000 пленных, 9 орудий и 15 пулеметов.
Выдвинув подкрепления, враг с мужеством отчаяния через 15 дней пытался повторить удар. В боях с 28 сентября по 3 октября все бешеные атаки его отбиты, и 4 октября армия перешла в наступление.
Ныне противник отброшен к северу от города на 50 верст, и Царицыну в настоящее время опасность не угрожает.
Блестящая разработка операции штабом армии, во главе с генералом Шатиловым, прекрасное руководство боем старших начальников, генералов Улагая, Писарева, Топоркова, Бабиева, Савельева и Мамонова, доблесть начальников всех степеней и беззаветная храбрость войск обеспечили победу.
Ура Вам, славные Орлы Кавказской армии.
Генерал Врангель».
Работа моего штаба в течение всего периода летней кампании действительно достойна была благодарности. Генерал Шатилов в должности начальника штаба армии оказался для меня совершенно незаменимым помощником. Блестящего ума, выдающихся способностей, обладая большим военным опытом и знаниями, он при огромной работоспособности умел работать с минимальной затратой времени. Дело у него буквально горело. Избавляя меня от многочисленных второстепенных вопросов и принимая на себя, когда того требовали обстоятельства, ответственные решения, он в то же время не посягал на свободу моих, составляя в этом случае редкое исключение среди наиболее способных офицеров нашего Генерального штаба. Помимо служебных я был связан с Шатиловым и старыми дружескими отношениями.
Состав ближайших сотрудников моего штаба был также весьма удачен. Часть из этих сотрудников, как то дежурный генерал Петров, начальник артиллерии генерал Макеев, начальник военных сообщений генерал Махров, состояли в штабе еще в бытность начальником штаба генерала Юзефовича, другие, как генерал-квартирмейстер генерал Зигель и начальник снабжений генерал Вильчевский, начали работу свою уже при генерале Шатилове. Работа начальника снабжений требовала от последнего в настоящих условиях особенных способностей. Несмотря на огромные богатства местными средствами занятой войсками Юга России территории и крупную материальную помощь в военном снабжении, оказываемую нам англичанами, войска во всем нуждались. Главные органы снабжений Ставки не справлялись со своей задачей и не умели должным образом использовать ресурсы страны. Доставляемое англичанами имущество большей частью растрачивалось, и в то время, как не только все тыловые управления и учреждения, но и значительное число обывателей были одеты в свежее английское обмундирование, войска получали самое ничтожное количество вещей.
Еще 7-го сентября я писал генералу Романовскому:
«Командующий
Кавказской Армии
Глубокоуважаемый Иван Павлович!
Месяц тому назад я обратился с письмом к Главнокомандующему, в коем с полной откровенностью изложил печальное состояние моей армии, явившееся следствием целого ряда возложенных на нее непосильных задач. Я получил ответ, наполненный оскорбительными намеками, где мне бросался упрек, что я руководствуюсь не благом дела и армии, а желанием победных успехов. Есть обвинения, которые опровергать нельзя и на которые единственный достойный ответ – молчание. Служа только Родине, я становлюсь выше личных нападок и вновь через Вас обращаюсь за помощью моей армии. Армия раздета; полученных мною 15 000 разрозненных комплектов английского обмундирования, конечно, далеко не достаточно, раненые уходят одетыми и заменяются людьми пополнения, приходящими голыми. Тыловые войска из военнопленных раздеты совершенно. Второй день по утрам морозы, простудные заболевания приобрели массовый характер и армии грозит гибель. Как Вы знаете, тыловой район армии – безлюдная степь. Своим попечением ни одежды, ни обуви мне заготовить нельзя, и без помощи свыше не обойтись. Прошу Вас помочь мне. Время не терпит. С громадным трудом мне удалось, наконец, побудить Кубань дать пополнения, но армия растает от болезней, или разбежится, если в ближайшее время ее не оденут… Горячо прошу Вас помочь мне для пользы общего дела.
