Не походило это и на классическую атаку где-нибудь в поле - сначала артподготовка, потом тяжелый солдатский бег за танками, за катящимся впереди огневым валом. Все здесь было по-иному. И люди поднялись, по сути дела, одновременно с артподготовкой (так диктовали обстоятельства), и не прикрывала их броня, и схватка в траншеях не была кульминационным пунктом атаки. Потому что главное было впереди. Впереди был бой в громадном сером здании. А то, что происходило на подступах к нему, являлось прелюдией этого боя. Продолжительной, затянувшейся. Немцы здесь сопротивлялись о особым ожесточением...
Около четырнадцати я позвонил Плеходанову. У того не было особых перемен. Связался с Зинченко. Он доложил, что рота Сьянова дерется на той стороне рва, но пробиться к главному входу пока не может. В боевые порядки отправился Неустроев.
- А Знамя? - поинтересовался я. - Где Знамя Военного совета? Ведь как ворвутся, его сразу водружать надо!
- Знамя у меня на энпе. Не с кем отправить его, товарищ генерал, людей нет...
- Хорошо, сейчас передам Знамя Плеходанову. Он найдет.
Только я положил трубку, аппарат настойчиво загудел.
- Товарищ генерал, - послышался голос Зинченко, - все в порядке, нашел бойцов! Сержант Егоров и младший сержант Кантария. Из разведвзвода полка. Надежные ребята, орлы! Сейчас отправляю их со Знаменем в боевые порядки.
- Ну то-то же, - усмехнулся я, - для святого дела всегда люди найдутся.
В 14 часов 20 минут рота Греченкова пробилась к юго-западному углу здания. Пулеметный расчет сержанта Шевченко занял позицию около самого фасада и открыл огонь во фланг гитлеровцам, сдерживавшим роту Сьянова. Для Сьянова это была очень существенная помощь.
В 14 часов 25 минут к входу с южной стороны здания (депутатскому входу) бросились солдаты из роты Греченкова во главе с младшими лейтенантами Атаевым и Литваком и группа разведчиков взвода лейтенанта Сорокина: старшие сержанты Лысенко, Орешко, Правоторов, красноармейцы Булатов, Брюховецкий, Почковский. Разведчикам было поручено водрузить над рейхстагом полковой красный флаг. Атаева тут же сразила пуля. Упало еще несколько бойцов. Но это не остановило остальных.
Старший сержант Сергей Такнов, рядовые Анатолий Бородулин, Григории Булатов, Иван Гавришев, сержант Николай Досычев и парторг давыдовского батальона лейтенант Каримджан Исаков первыми очутились у двери. Кто-то рванул ее на себя. Она оказалась незапертой! Это был единственный незамурованный ход, через который гарнизон рейхстага поддерживал связь с внешним миром. Бойцы ворвались в коридор, уставленный статуями полководцев...
"Атака была настолько стремительной, что я даже не запомнил, как взбежал по ступеням, - вспоминает об этих мгновениях Леонид Петрович Литвак. - Видно, что-то такое было у каждого на душе, что объяснить трудно. А кто открыл дверь и первым туда ворвался, сейчас уже не сказать. Ворвались в рейхстаг дружно все - кто чуть пораньше, кто немножко позднее. Первое время все как-то перемешались, я даже в этой лавине чуть было не потерял взвод, но тут же заметил рядом своих бойцов..."
* * *
В это же время рота Сьянова поднялась и кинулась к ступеням триумфального входа. Первыми здесь были сам Илья Яковлевич Сьянов, рядовые Иван Иванович Богданов, Николай Степанович Бык, Иван Федорович Прыгунов, Василий Якимбвич. Говорят, что младший сержант Петр Николаевич Пятницкий первым поднялся на ступени рейхстага с ротным штурмовым флажком в руках и был там сражен пулей. Другие же утверждают, что пуля оборвала его жизнь раньше - перед самым рвом. Впрочем, так ли уж важно, где пал боец, штурмующий последнюю вражескую твердыню? Важно, что он штурмовал ее и погиб как герой...
Вот как вспоминается сейчас это Николаю Степановичу Быку:
"Взбежав по ступеням, я бросился в пролом. После света в полумраке не увидел никого. Как учили меня перед атакой, дал вокруг себя очередь из автомата. И только после этого увидел совсем рядом вжавшегося в угол целехонького немецкого солдата. Он сильно перепугался и не пытался сопротивляться. Я тут же спросил его (немецкий пришлось выучить за время оккупации) какие помещения расположены рядом с входом, куда ведут лестницы и коридоры, кто и где держит оборону. Он ответил. Сказал, что в соседних комнатах обороняется несколько подразделений, но главные силы находятся в подвале.
Пока я спрашивал его, мимо меня пробежало много людей. Узнав все, что, по моему мнению, было нужно, я бросился разыскивать Сьянова, чтобы доложить ему обстановку..."
А с моей позиции на четвертом этаже было видно, как разбросанные по площади фигуры людей поднимались, пробегали, падали, снова поднимались или же оставались недвижимыми. И все они стягивались, словно к двум полюсам магнита, к парадному входу и к юго-западному углу здания, за которым находился скрытый от моих глаз депутатский вход. Я видел, как над ступенями у правой колонны вдруг зарделось алым пятнышком Знамя. И туг же, в 14 часов 30 минут, я принял почти одновременно два доклада - от Плеходанова и Зинченко:
- Полторы наших роты ворвались в рейхстаг! - доложил один - Время четырнадцать двадцать пять.
- В четырнадцать двадцать пять рота Сьянова ворвалась в главный вход рейхстага! - доложил другой.
У колонны, справа от входа, я увидел красное полотнище. А вскоре об этом доложил и Зинченко.
И снова, если давать ответ на вопрос: "Кто же был первым?" (а вопрос этот вызывает подчас чрезмерно повышенный интерес), я бы ответил: "А так ли уж это важно? Играют ли здесь роль минуты и секунды? Важно, что каждый стремился быть первым и делал все, чтобы быть им, не прячась за спины товарищей". Первыми были в полном составе рота Петра Греченкова, группа разведвзвода лейтенанта Сорокина и рота Ильи Сьянова.
Впрочем, чтобы быть совсем точным, могу добавить, что Греченков с несколькими бойцами задержался у домика, который стоял перед фасадом, против южного крыла рейхстага (в этом домике, по нашим предположениям, находился архив - он был битком набит различными бумагами). Так что Греченков вошел в рейхстаг немного позже. Но это была уважительная задержка.
Лейтенант отправлял в батальон немецкого генерала, захваченного здесь в плен.
Но об этом я опять-таки узнал позже. А тогда, после докладов командиров полков, детали мне были еще не известны. Артюхов, вернувшийся с той стороны Шпрее, разыскал меня на четвертом этаже и сразу же предложил:
- Надо сообщить командиру корпуса, что наши подразделения уже в рейхстаге!
- А не рано ли? Пусть закрепятся там. Подождем, пока другие роты войдут. А то, чего доброго, выбьют наших оттуда - потом передокладывай...
- Что вы, товарищ генерал, теперь уже не выбьют ни аа что!
