Ознакомительная версия.
В 18.30 на следующий день сигнальными ракетами была дана команда французам начать штурм Мамелона. «Было одновременно прекрасно и ужасно, – вспоминал капитан Клиффорд, – наблюдать, как под ураганным огнем бравые французы устремились на врага. Когда примерно через десять минут над высотой взвился французский триколор, у людей по щекам текли слезы». Однако вскоре яростной контратакой французы были отброшены к своим позициям. С упрямой решимостью они снова атаковали позиции русских и, потеряв свыше 5 тысяч солдат, вновь захватили укрепления русских, на этот раз навсегда. Инженеры сразу же начали строить там оборонительные укрепления. Теперь французы стояли прямо напротив Малахова кургана [33] .
Фронтальный удар англичан на позиции перед реданом, который англичане называли карьером, также был успешным. Раглан считал, что, поскольку эти укрепления не были стратегически важными для русских, англичане смогут захватить их гораздо меньшими силами. Под прикрытием огня французских пушек с только что захваченного Мамелона и собственной тяжелой артиллерии тысяча британских солдат начала штурм карьера и ближайших к нему траншей. До наступления темноты они выполнили свою задачу, но всю ночь, в то время как англичане яростно рыли ходы сообщения от вновь захваченных позиций к собственным траншеям, русская пехота контратаковала снова и снова. Бросив лопаты и вновь взявшись за винтовки, британские солдаты в течение десяти часов отбивались от наседавшего противника. К этому времени многие из них буквально валились с ног от усталости. На рассвете русские пошли в решительную атаку. В какой-то момент показалось, что враг близок к успеху, что англичане не в силах больше сопротивляться. «Казалось, – вспоминал один из участников этих боев, – наступил конец света» [34] .
Это была еще одна впечатляющая победа. Лондон торжествовал. «Вы не можете себе представить, – писал лорд Панмор после того, как до столицы дошли новости об успехе экспедиции в Керчь, – как все здесь рады». Теперь он получил телеграмму о новом успехе. «Вы испортите нас, – вновь написал Панмор, – если каждый день станете сообщать об очередной победе».
Французский император не был настолько доволен. «Я восхищен мужеством своих войск, – холодно заявил он Пелисье, – но считаю, что даже решающее сражение за Крым не должно стоить нам стольких жизней».
Теперь Пелисье более, чем когда-либо, был полон решимости реабилитировать себя. Однако в своей одержимости и растущей ярости на поступающие из Парижа телеграммы раздраженного императора он сделал ряд неправильных выводов.
Командование союзников ранее планировало, что после захвата Мамелона и Карьера необходимо штурмовать не только Малахов курган и редан, но и Флагманский бастион, захвата которого русские особенно опасались. И все же, вопреки советам Раглана, Пелисье решил сосредоточить усилия на захвате Малахова кургана. И, несмотря на протесты генерала Боске, который должен был командовать наступлением, штурм планировалось начать без предварительного скрытного сосредоточения войск перед передним краем противника. До этого у Боске уже были трения с командующим из-за задержки с передачей ему плана укреплений Малахова кургана, найденного в кармане убитого русского офицера. Поэтому строптивый генерал в последний момент был заменен более покладистым, но недостаточно опытным генералом д'Анжели.
На рассвете 17 июня 600 осадных орудий при поддержке артиллерии флота начали то, что, как все надеялись, будет подготовкой последнего наступления кампании. Артиллерийский обстрел длился целый день. Утром Пелисье прибыл в штаб Раглана и посвятил англичанина в свои планы на следующий день. По замыслу француза артиллерийский обстрел русских должен был продолжаться в течение всего дня и двух часов на следующее утро. Затем, около 5.30, французская пехота начнет штурм, атаковав русские позиции одновременно с трех направлений. Сигналом к началу штурма должна стать серия ярких ракет. Раглан согласился поддержать артиллерийскую подготовку штурма союзников, однако воздержался от обещания начать штурм одновременно с французами. Дружески пожав друг другу руки, командующие распрощались до следующего дня.
Однако уже к вечеру Раглану доложили, что Пелисье изменил первоначальный план. Французская пехота получила приказ начать наступления в три часа утра без предварительной артиллерийской подготовки. Приказ не подлежал обсуждению. Раглана проинформировали, что решение Пелисье окончательно. Было слишком поздно для того, чтобы попытаться что-то изменить. Необходимо было как можно лучше подготовиться к выполнению нового плана союзников. Раглан заявил Гарри Джонсу, что, по его мнению, Пелисье совершает серьезную ошибку. Тем не менее, подразделения получили новые приказы, которые, по мнению Калторпа, свидетельствовали «о неразберихе и неуправляемости».
В прекрасную летнюю ночь, при ярком свете многочисленных звезд войска выдвинулись на передовые рубежи. Наблюдатели русских обнаружили движение в лагере противника и поняли, что оно может означать. На валы Малахова кургана выкатили орудия. К двум часам ночи в передних траншеях оборонительных укреплений Севастополя была сосредоточена русская пехота.
Лорд Раглан со своим штабом двигался на батарею мортир за карьером, а Пелисье поднимался на высоту за Мамелоном, когда один из французских командиров принял разрыв своего же снаряда за долгожданный сигнал и поднял в атаку правое крыло изготовившейся к атаке французской пехоты. Через одну или две минуты воздух наполнился грохотом пушек и сухими щелчками ружейных выстрелов.
Пытаясь скоординировать действия атакующих, Пелисье приказал подать сигнал к общему штурму. Но два других генерала не были готовы атаковать раньше запланированного времени. К тому моменту, когда они повели солдат на штурм, противник уже был готов встретить их убийственным огнем. Французы храбро шагали вперед, артиллерийские снаряды и пули врага опустошали их ряды. В пыли и дыму, наступая на мины, они упрямо пробивали себе дорогу к позициям противника. На левом фланге нескольким подразделениям удалось вклиниться во вражескую оборону. Там укрепления русских напоминали «огромный кипящий вулкан»; штыковые бои шли в пригороде, на улицах и внутри зданий. Но успешные действия солдат некому было поддержать.
На рассвете Раглан понял, что наступление французов закончилось ужасной катастрофой. Солдат, которые пытались удерживать захваченные участки земли или в беспорядке отходили, безжалостно расстреливала русская артиллерия.
Внезапно он решил, что должен поддержать союзников, и приказал собственным войскам идти в атаку. Раглан делал это неохотно, но сознавал, что в этом состоит его долг. С ним согласились генерал Браун и вновь назначенный начальник инженерной службы Гарри Джонс.
Ознакомительная версия.
