Зейра обещал Генеральному штабу, что всегда найдет возможность предупредить армию о наступлении арабов за сорок восемь часов. В тот момент, когда Зейра сделал свое предупреждение, он полагал, что до начала войны остается десять часов, но и тут ошибся.
После окончания войны за все ошибки Зейра пришлось расплачиваться Военной разведке. Четверо ведущих офицеров потеряли работу. Была создана комиссия, которая занялась расследованием, почему разведка оказалась не в состоянии предвидеть наступление арабов. Та часть заключения, которая оценивала роль Зейра, гласила: «Принимая во внимание серьезность допущенного Зейра просчета, он не может в дальнейшем претендовать на пост руководителя Военной разведки». Заместитель Зейра бригадный генерал Арие Шалев, ответственный за Египетский отдел лейтенант-полковник Иона Бендмен и начальник разведки Южного войскового соединения лейтенант-полковник Давид Гедалиа были тоже уволены.
Израиль войну выиграл. Но обошлось это ему очень дорого и оказалось возможным только потому, что израильские военные вновь продемонстрировали свой высочайший профессионализм.
На этот раз армия не знала, что ее ждет. Военной разведке было известно, что Египет располагал противотанковыми ракетами, способными поражать танки противника на расстоянии и в тот момент, когда танкист даже не догадывается о том, что находится под наблюдением. Израильтяне не допускали и мысли, что египетские солдаты овладеют подобным оружием. Они знали, что египтяне оснащены прекрасной электроникой, но недооценили способность арабов ею пользоваться.
В распоряжении израильской разведки были самые разнообразные данные о египетской армии, вплоть до поименного списка командиров взводов. Однако никто в израильской разведке не подозревал, что из восьмисот тысяч военнослужащих египетской армии сто десять тысяч — люди с высшим военным образованием. По всем общепринятым критериям — это впечатляющие цифры.
Один из танкистов, растерянный и изрядно измотанный, сказал: «Они били нас оружием, о существовании которого мы и не подозревали». Но он ошибался. Военная разведка располагала информацией об этом оружии, но то ли не давала ей хода, то ли не умела правильно ее оценить. Так что потенциальные возможности нового египетского оружия не были полностью осознаны армией, в которой все еще жили ложные представления о том, что арабы для нее опасности не представляют.
Разведка, например, прекрасно знала, что в течение всего года египтяне экспериментировали с так называемыми «охотниками за танками», но не предполагали, что эти системы, оборудованные по последнему слову техники, окажутся столь эффективны. Разведке было известно также, что арабы располагают новыми ракетами «земля-воздух», но она не отдавала себе отчета в том, как это может отразиться на наземных войсках.
Разведка знала все. Однако «концепция» Зейра не давала возможности правильно оценить все имеющиеся сведения.
Меир Амит утверждал: «Разведывательные данные удовлетворяют потребности тех, кто готов к их восприятию». Говоря это, Амит имел в виду своих коллег — профессионалов. Между тем для исследователя наверняка немалый интерес представляют и взаимоотношения между разведкой, правительством и армией.
Эли Зейра, руководитель самой, пожалуй, сильной разведки в мире, несет наибольшую ответственность за все, что произошло в октябре 1973 г. Однако в его защиту можно привести и тот существенный довод, что арабы к началу этой войны приобрели опыт и навыки, которых у них ранее не было. В настоящее время многие считают, что израильтяне с излишней подозрительностью относятся к арабам. Однако разработанный Садатом перед войной план действий свидетельствует об обоснованности этих подозрений.
Хейкал пишет: «Представители Египта и Сирии на конференциях неприсоединившихся стран, на ассамблеях Организации Объединенных наций и на других международных форумах произносили миротворческие речи. (Следует оговориться, что, получив указания от своих правительств, они не знали, для чего это было нужно.) Пресса и радио без устали твердили, что Египет и Сирия ищут способы мирного урегулирования конфликтов на Ближнем Востоке и с осуждением относятся к воинственным выступлениям федаинов».
Зейра, в отличие от своих предшественников, действовал в изменившейся на Ближнем Востоке обстановке. Арабы к этому времени оценили по достоинству израильскую разведку и приняли соответствующие меры. Прежде в Каире чуть ли не каждый водитель такси был осведомлен о том, что происходило на утреннем заседании египетского кабинета министров. В 1973 г. о секретном плане наступления на Израиль знали считанные люди. Как показал опрос, из восьми тысяч египтян, взятых в плен, 3 октября о готовящейся войне знал только один человек. Девяносто пять процентов военнослужащих узнали об этом утром 6 октября, в день начала войны. Командир роты Шестнадцатой бригады Шестнадцатой дивизии, в распоряжении которого находилось двадцать судов, которые должны были принимать участие в атаке, узнал о начале войны только за несколько минут, считая, что все военные приготовления, свидетелем и участником которых он был, — это учебные маневры.
Из восемнадцати полковников и лейтенант-полковников, попавших в плен, четверо узнали о предстоящем наступлении за два дня, то есть 3 октября. Еще один полковник был извещен об этом 5-го, а остальные — 6-го. Один из военнопленных рассказал следующий эпизод: 6 октября в два часа дня он наблюдал, как египетские самолеты пролетают над расположением штаба третьей армии курсом на Израиль. Он поинтересовался у своего командира, что все это значит? «Спроси у генерала», — ответил тот. Обернувшись, он увидел, что генерал стоит на коленях лицом к Мекке и молится. Тогда он понял, что это война.
Вплоть до начала войны Судного дня получать разведывательные данные в арабских странах было сравнительно легко. Израильская разведка не заслужила бы такой высокой оценки, если бы эти условия не изменились. Однако после войны выяснилось, что Израиль и в изменившихся условиях располагал материалами высокого качества. Беда была в том, что Зейра не понимал их значения.
В апреле 1974 г., прощаясь со своими подчиненными, он сказал с грустью: «У разведчиков трудная работа. Разведке нужны пророки».
Один из ближайших советников Ярива — полковник Харэвэн — на это заметил: «Зейра ошибался. Пророческий дар — божий дар. Людям этого не дано. Разве что очень немногим. Разведка не предсказывает события, она обязана знать о противнике и его намерениях. Так как все узнать не удается, то следует определить, что именно остается невыясненным. Зейра этого не признавал. В суде человек может быть оправдан, если его вина не доказана. Кроме того, всегда есть еще и возможность подавать апелляции. Перед войной Судного дня жизнь многих была поставлена на карту, но в разведке, от которой многое зависело, о праве на критику, о возможности апелляции забыли вплоть до начала войны».
Если бы Зейра не занял пост руководителя Военной разведки, он скорее всего стал бы начальником Штаба. Израиль на своем печальном опыте убедился в том, что одной военной карьеры за спиной недостаточно для того, чтобы возглавлять разведывательную службу.
Сфера деятельности разведывательных служб очерчена нечетко. По свидетельству Ярива, эта работа завораживает человека, действует на него подобно опиуму. По словам Амита, офицер разведки высокого класса не боится признаться, что он чего-нибудь не знает, и отдает себе отчет в том, что в большинстве случаев, принимая решения, должен учитывать различные варианты. Зейра такой подход к делу был несвойствен. Он требовал, чтобы ему предъявляли факты там, где их по существу не могло быть.
Границы обязанностей разведки в сущности не определены. Точно так же, как нет пределов развитию науки. Профессиональный разведчик должен уметь мыслить. Научить этому нельзя. Зейра попросту был человеком для этого рода деятельности неподходящим. Некоторые из знавших его людей это понимали с самого начала.
Военную разведку после генерала Зейра возглавил генерал Шломо Газит. На первом же собрании начальников отделов Военной разведки он заявил: «И такой вариант оценки обстановки, как „маловероятно“, отвергать не следует». После только что пережитой трагедии эти слова звучали ободряюще.
Коллектив разведки, потрясенный всем происшедшим, должен был найти выход из положения. Газит, таким образом, занял одну из самых ответственных должностей в Израиле. Из всей израильской армии за все время ее существования было уволено всего десять старших офицеров. Из семи начальников Военной разведки уволено было четверо. После войны Судного дня расстались со своей работой трое старших офицеров, помимо Зейра. Газит чувствовал себя не слишком комфортабельно и понять его можно.
