При условии, что контур «линейный», результатом подачи в него последовательности «пиков» должно было стать очень точное «соединение точек». Информация о каждом «пике» преобразовывалась точно в амплитуду ответа этого контура с задержкой всего на одну единицу времени.
Передача в таком случае проходила бы прямо и могла быть получена совершенно стандартным образом; декодирование процесса не требовало применения никаких новых идей. Помимо обеспечения криптосистемы с секретным ключом, это было все, что требовалось, чтобы «Далила» осуществляла «встроенное» шифрование речи, аналогично тому, как агенты типа Маггериджа или машины, производящие сигналы «Рыбы», либо «Rockex», все одинаково делали для телеграфа или телетайпа. Если ключ был действительно «случайным», либо не имел никакого распознаваемого шаблона, такая система шифрования речи была бы надежной, как шифр Вернама для телеграфной ленты, и на точно таком же основании. С точки зрения неприятеля, при условии равной вероятности всех ключей, все сообщения были бы равновозможны. И противостоять было бы сложно.
Недостатком простой системы «Далила», в сравнении с «X-system», было то, что ее ширина полосы пропускания ее выходного сигнала составляла бы 2000 Гц, и связь должна была функционировать безупречно, иначе он мог быть потерян. В частности, любое отклонение во времени задержки или искажения амплитуд могли негативно повлиять на процесс дешифрования. По той же причине отправитель и получатель должны были работать с точностью до микросекунды. Вот почему «Далилу» нельзя было использовать для коротковолновых передач на дальние расстояния. Но ее можно было применять для коротковолновых передач на близкие расстояния, в диапазоне ОВЧ и телефонной связи. Для тактических или внутренних целей у нее был значительный потенциал.
Дон Бейли истово желал работать над «Далилой», но поначалу ему в этом было отказано. Бейли дали другие задания, и только со временем он получил возможность уделять время проекту Алана. Прошло несколько месяцев до того, как было выдано официальное разрешение на его участие в разработке проекта, и то лишь с условием, что он будет периодически переключаться на другие работы.
Ожидание Аланом помощи совпало со временем, когда все ожидали решения более важного вопроса о Втором фронте. И это было в конечном итоге то самое дело, обеспечению условий для которого способствовал всеми своими усилиями Алан. А в Блетчли-парке, в отделе Ньюмана, была совершенно иная причина для возбуждения. Там показали, что даже во времена тщательного планирования и координации действий оставалось место для инициативы. Действительно, в последнюю минуту по ходу недавнего поиска сокровищ дошло до настоящего соревнования. И вновь молодые сотрудники оказались «на высоте», опровергнув предположение о том, что что-то может быть не сделано. И об этом они могли с гордостью поведать Алану Тьюрингу.
Используя новый электронный «Колосс», установленный с декабря месяца, Джек Гуд и Дональд Мичи сделали чудесное открытие — внося вручную изменения в процессе его работы, они смогли выполнить работу, которая прежде считалась выполнимой только ручными методами в «Тестери». Следствием этого открытия стал заказ, направленный в марте 1944 г. в исследовательский центр Министерства почт в Доллис-хилле, на поставку к 1 июня еще шести «Колоссов». Эта потребность могла остаться не удовлетворенной, но отчаянными усилиями одна машина «Колосс Марк-2» была готова в ночь на 31 мая, а за ней последовали и остальные. «Марк-2» был технически более усовершенствован, работал в пять раз быстрее и также включал 2400 электронных ламп. Но его важнейшей особенностью было то, что он включал средства для автоматического выполнения тех самых изменений, которые Джек Гуд и Дональд Мичи делали вручную. Первый «Колосс» при распознавании и вычислении был способен выдать лучшее соответствие заданной части шаблона с текстом. Новый «Колосс» благодаря автоматизации процесса варьирования части шаблона был способен решать, какой шаблон является лучшим для опробования. Это значило, что он выполнял простые действия по решению, которые выходили далеко за пределы «да или нет» «Бомбы». Результат одного вычислительного процесса определял, что «Колосс» будет делать дальше. «Бомба» была только оснащена «меню»; «Колосс» был снабжен набором инструкций = команд.
Это значительно повышало роль машины в приведении «Рыбы» до состояния «неисчерпаемого изобилия». Как и в случае с «Бомбой», дело было не в том, что «Колосс» делал все. Он был в центре чрезвычайно замысловатой и сложной теории, в которой математика, далеко не «скучная и элементарная» оказывалась теперь на передовых рубежах исследования. В действительности имелось много путей применения «Колосса», с учетом приспособляемости и гибкости, сулимой его изменяемой таблицей команд. Он обращал работу аналитика в совершенно новое царство волшебства. В одной из основных сфер применения человеку и машине нужно было работать вместе:
…Аналитик в программе вывода данных на телетайп выбирал команды, чтобы произвести изменения в программах. Некоторые другие возможности применения в конечном итоге были сведены к «дереву решений»[5] и переданы операторам вычислительных машин.
«Дерева решений» походили на «дерева» машинных шахматных программ. Это означало, что часть работы за аналитиков разведслужбы теперь делало электронное оборудование «Колоссов»; и некоторые аналитики занялись разработкой команд для них, другие — «деревами решений», которые можно было оставить для непосвященных «рабов», а третьи остались на ролях «человеческих умов». В свободное от работы время они вели разговоры об играющих в шахматы машинах, автоматически принимающих разумные решения. А во время работы на этом новом, необыкновенном этапе фактор произвольного распределения ключей в немецкой криптосистеме порождал в них странное ощущение — ощущение диалога с машиной. Грань между «механическим» и «разумным» была очень слабо размыта. При том, что немцев ожидало сильно удивление в связи с назначением машины, они проживали прекрасное время постижения истории будущего.
Никто в Хэнслопе, наблюдая странноватого гражданского ученого, разъезжавшего по территории на велосипеде с платком вокруг носа (Алан страдал сенной лихорадкой в тот период), не мог соотнести его с успехом наступления союзников в Нормандии. И до сих пор его роль в создании необходимых условий для этого была чем-то, что осталось в прошлом; успех, которого он желал, был чем-то поистине и всецело его собственным. Как и десять лет назад, он сохранял за собой привилегию своим собственным путем, с меньшей затратой энергии, способствовать развитию цивилизации, требовавшей от других более суровых жертв. И он вынашивал в своем уме иной вид вторжения — такой, заявлять о котором был еще не готов.
