Полого поднимаясь от вторых ворот, дорога ведет к просторной предфасадной площади, на восточном краю которой еще до поворота крепостной стены находился портик. (Так как колонны в те времена были еще деревянными и ими служили целые могучие стволы, то им нужны были каменные основания; они-то и сохранились в фундаменте.) Напротив портика — внушительные пропилеи, пройдя которые посетитель вступает на большой передний двор. Чтобы восстановить его первоначальный облик, придется снести остатки византийской церкви. Через ворота — все как во дворцах Одиссея, Алкиноя, Нестора, Менелая! — попадаешь во двор мужской половины дворца, в аулу, представляющую собой прямоугольник размером пятнадцать на двадцать метров. Бесшовный известковый пол хорошо сохранился под пластом отложений: сперва идет толщиной в три-четыре сантиметра, похожий на бетон подстилающий слой из камней и извести, затем слой небольших камней и твердой красноватой извести, а лишь поверх него собственно пол из извести и мелкой гальки. Даже теперь, более трех тысяч лет после разорения дворца, видны места, где в древности ремонтировали пол. Приходится удивляться искусству архитектора, сделавшего двор не горизонтальным, а с едва заметным уклоном, чтобы дождевая вода стекала в угол, в построенный из бутового камня колодец.
С трех сторон двор окружает неширокий портик, а у его южной стороны находится какая-то низкая кладка, в середине которой после дождя стали видны образующие круг камни. Колодец или отверстие цистерны? Нет, ведь углубление не достигает и метра. Это жертвенник! И снова Шлиман может процитировать Гомера:
Старик же Пелей конеборец
Тучные бедра быка сожигал молневержцу Зевесу,
Стоя в ограде двора. Он чашу держал золотую
И поливал искрометным вином горящую жертву.
Шлиман вспоминает и другую сцену, что разыгралась во дворце Одиссея, когда певец Фемий пытался избежать кровавой судьбы женихов:
...и меж двух колебался решений:
Выйти ль из дома на двор и сесть за алтарь, посвященный
Зевсу, хранителю мест огражденных, — алтарь, на котором
Много бедер бычачьих сжигали Лаэрт с Одиссеем, —
Иль, подбежав к Одиссею, обнять его ноги с мольбою.
С северной стороны двора за портиком с двумя колоннами и сенями находится самое большое внутреннее помещение дворца — мегарон[13] , мужской зал, как переводил Фосс, в двенадцать метров длины и десять ширины. Своими размерами он превосходил святилище большинства греческих храмов классической эпохи. Пол разделен на одинаковые небольшие квадраты двойными резными линиями. Посредине большой круглый очаг, а вокруг него основы четырех колонн, державших потолок.
О мой отец! Я чудо великое вижу глазами!
В зале нашем и стены кругом и глубокие ниши.
Бревна еловые этих высоких столбов, переметов...—
так, вероятно, воскликнул бы и здесь Телемах, если бы приехал не в Спарту или Пилос, а в Тиринф. Эти же слова произносят и Шлиман с Дёрпфельдом, ибо они видят не только остатки стены высотой в полметра — они видят весь зал целым и невредимым.
Вот очаг с колоннами. У такого же очага сидела Арета, когда Навсикая послала к ней потерпевшего кораблекрушение Одиссея:
Она пред огнем очага восседает.
Тонкие нити прядущая цвета морского пурпура.
Подле высокой колонны.
— Я вынужден прервать ваши размышления, — произносит Дёрпфельд. — При виде этих стен даже господин отставной капитан Беттихер должен отказаться от своей дьявольской идеи крематория и признать, что это первый гомеровский мегарон, который видит сегодняшний мир. Вернитесь теперь мысленно в Трою, к тем двум храмам, что мы обнаружили в сгоревшем городе. Вы помните круги посреди главного помещения, которые мы приняли за алтари? Мы здорово промахнулись, это были...
— Очаги! И постройки не храмы, а мегароны! Ну, эта ошибка не очень-то меня огорчает: мегарон еще больше подходит облику нашего города.
— Я рад, что вы так легко относитесь к этому, господин Шлиман. Неприятно, когда выводы, сделанные в одной книге, приходится опровергать в последующей.
— Чего же вы хотите, Дёрпфельд! Ведь мы не обладаем непогрешимостью римских пап, которые с высот своего всеведения изрекают неопровержимые истины. Мы ученые, а ученые всю жизнь продолжают учиться. Конечно, не всегда легко быть учеником, но все же это прекрасно! Только так мы и можем воспринимать каждое новое чудо: с открытым сердцем и открытыми глазами!
Если мегарон, как и весь дворец, был чудом, то еще не одно чудо скрывалось в земле, ожидая, пока лопаты не откроют их взорам исследователей. Связанные с мужским залом длинными переходами и просторными дворами, из которых, очевидно, лестницы вели когда-то в верхние этажи, с восточной стороны к мегарону примыкают женский зал, спальня и ряд других зал и комнат, назначение которых трудно определить. С западной стороны рядом с мегароном находится небольшое, почти квадратное, помещение размером приблизительно три метра на три; пришедший издалека гость мог попасть в него прямо со двора.
Здесь пол — огромная плита известняка, края которой даже заходят под стены. Дёрпфельд определяет ее объем в восемь с половиной кубометров, а вес в двести центнеров. Нижняя часть плиты не обработана, а верхняя — гладкая, как самый лучший стол. Отверстия, просверленные в стенах на равном расстоянии друг от друга, дают основание предполагать, что стены имели облицовку. Очевидно, она была из дерева, так как сложенные из известняка стены, когда дворец уничтожался пожаром, покрылись слоем извести, а глиняный раствор превратился в красную терракоту. По виду стены можно определить, что доски были толщиной в двенадцать сантиметров. А расположение отверстий для деревянных гвоздей позволяет сделать вывод, что ширина досок составляла шестьдесят один сантиметр.
— Это был, очевидно, водный бассейн? — спрашивает один из знатных посетителей, которых в это лето особенно много на раскопках.
— Если бы мы обнаружили деревянную облицовку на всех стенах, — отвечает Шлиман, — я бы предположил то же самое. Вы видите, однако, что большая часть южной стены не имеет отверстий для деревянных гвоздей. С этой стороны находится прихожая, и там, по-видимому, была дверь. А бассейн с дверью — бессмыслица.
— Что же это такое?
— Посмотрите, только внимательно, на каменную плиту пола. Вы ничего не замечаете? Ну, тогда я вам покажу: в северо-восточном углу вырублен четырехугольный желоб, проходящий через стену.
