Убийцы Карлоса не остались безнаказанными. «Курносые», возвращаясь с задания, как следует встретили «юнкерсов», налетавших на их аэродром.
В воздушной схватке были сбиты два бомбовоза. Третий сумел удрать.
Пока не успели убрать обломки «Красного чертенка», Шухов на память о верном боевом друге снял с него чудом уцелевший компас. Прихватил он и формуляр – бортовой журнал. В серую тетрадку штабными командирами была записана вся «биография» боевой машины. У этого Р-5 было немало и побед и ранений.
Обломок пропеллера лётчик установил на могиле механика.
…Через несколько месяцев Шухов возвратился на Родину. Он зашел ко мне рассказать о судьбе самолета, который был одинаково дорог нам обоим. С волнением я перелистывал бортовой журнал нашего самолета. Он летал и над льдами северных морей, и в небе знойной Испании, спасал друзей и уничтожал врагов, нес и мирную и военную службу. Завидная судьба!
На обороте обложки самолетного формуляра была приклеена фотография молодого красивого человека в комбинезоне, стоящего у крыла самолета. Он счастливо улыбался.
– Кто это?
– Мой друг Карлос. В моем сознании он неотделим от машины, на которой мы летали! Поэтому я и прикрепил сюда этот любительский снимок.
Здесь же я нашел и вырезку из газеты. И она тоже здесь была уместна. Это – стихотворение Михаила Исаковского:
Склоняя свои боевые знамена,
Испания молча скорбит:
Наш Лукач на знойной земле Арагона
Фашистским снарядом убит.
….
Он умер за то, чтоб земля расцветала,
Чтоб дети спокойно росли…
До самой Валенсии гроб генерала
Бойцы на руках пронесли.
Страна своего схоронила героя,
Плотнее сомкнулись штыки.
Лежит он, но имя его боевое
Ведет в наступленье полки…
Двенадцатая интернациональная бригада, созданная генералом Лукачей, героически сражалась до конца войны, которая продолжалась почти три года. К концу ее республиканцам нечем было воевать. Не хватало всего – патронов и ботинок, продовольствия и самолетов, лекарств и бензина.
Против республиканцев воевали не только войска испанских фашистов, головорезы Гитлера и чернорубашечники Муссолини. Им помогали правительства капиталистических стран – Англии, Франции, Соединенных Штатов Америки. Громогласно заявив о своем «невмешательстве», они не пропускали на Пиренейский полуостров оружие и боеприпасы, закупленные республиканцами в Советском Союзе. Свободная Испания оказалась в кольце блокады.
Прошло сорок лет с памятных дней первой антифашистской войны. Гордый и свободолюбивый народ Испании не смирился с фашистским порабощением. Бурлят, клокочут, бастуют, выходят на демонстрации простые люди Испании, бастуют рабочие, и их бросают в тюрьмы.
И, быть может, мальчик Паблито, спасший летчика-добровольца, теперь уже взрослый человек Пабло, сидит в тюрьме или руководит забастовкой на каком-нибудь заводе или руднике. Если он жив, то, наверное, ведет подпольную работу, продолжая дело отца.
Народ Испании борется и наверняка победит!
…Компас с приборной доски и бортовой журнал «М-10-94», бывшего «Красным чертенком», хранятся теперь за стеклом витрины в одном из авиационных музеев. «Родственников» его не осталось, хотя их искали по всей стране. В этом музее на открытой площадке стоят самолеты разных годов. Р-5 нет среди них. Ни один Р-5 не дожил до естественной «старости». Все они кончили жизнь на боевом посту, участвуя в трех войнах. В 1938 году эскадрильи этих машин помогали наземным войскам в сражении у Халхин-Гола с японскими захватчиками. В 1939 году громили с неба укрепления белофиннов на Карельском перешейке.
Все годы Великой Отечественной войны Р-5 использовались для связи, разведки и как ночные бомбардировщики. Они доставляли в тыл к партизанам оружие, патроны, лекарства, газеты и вывозили на Большую землю раненых бойцов.
Самолет Поликарпова больше десяти лет верой и правдой служил в боевом и мирном небе Родины. Р-5 – пример редкого в авиации долголетия.
В первые дни боев с белофиннами я пришел к наркому обороны.
– Разрешите мне выполнить свой долг, – попросил я Климента Ефремовича.
В кабинете наркома сидел черноволосый, молодой еще человек с удивительно мягкой улыбкой на очень красивом, энергичном лице. Рядом с его стулом стояли костыли. Я догадался, что это – недавно назначенный командующий Военно-Воздушными Силами, командарм второго ранга Смушкевич.
– Как вы думаете, Яков Владимирович, – обратился к нему Ворошилов, – пустить Водопьянова на фронт или не пустить?
– Обязательно пустить, – серьезно сказал Смушкевич. – Нам там полярные летчики будут очень нужны…
Нарком направил мой экипаж в Петрозаводск, в распоряжение командующего армией.
– Мы с вами там встретимся, – сказал Смушкевич, пожимая мне руку. – Желаю боевой удачи!
По распоряжению Смушкевича по пути на фронт я залетел в авиационную часть и установил на своем ТБ-3 бомбодержатели. Командир части откомандировал с нами двух стрелков и специалистов по вооружению.
В Петрозаводск мы прилетели во всеоружии. На аэродроме летчики и механики обступили наш самолет. Увидев бомбодержателя на ярко-оранжевой машине, они с удивлением спросили, не думаем ли мы совершать на ней боевые полеты.
– Да вас на такой «корове» сразу же собьют, – уверенно заявил командир полка. – Какова скорость вашего самолета?
– Сто семьдесят километров.
Все рассмеялись.
– Да… далеко на нем не уедешь! Больно неповоротлив, да и приметен. Разве только ночью…
– Ночью так ночью, – покорно сказал я.
Но лишь на словах было легко смириться. На другой день на рассвете все самолеты пошли на боевые задания. Они возвращались, нагружались бомбами и летели вновь. Боевая жизнь была в полном разгаре. А мы сидели на аэродроме.
– Товарищ командир! Мы что – прилетели сюда смотреть, как другие бомбят? Бомбы подвешены, моторы в полной готовности!
– Полетим ночью, – ответил я.
– Ночью мы и так полетим, – упорствовали мои ребята. – Давайте днем!
Мне и самому не терпелось полететь.
– Хорошо! Заводите моторы, а я пойду на командный пункт, получу боевое задание.
После этого путей к отступлению у меня не было.
Откуда взялось красноречие, сам не знаю, но командира я уговорил. Через час наш самолет был в воздухе.
Дополнительная нагрузка изменила летные качества машины: скорость упала до ста пятидесяти километров, высота также набиралась медленно. Но бомб мы взяли много.
