Скоро разнесся слух о сем во всех чеченских селениях, народ толпами стекался к нему, Мансуру, слушать его поучения и каждой, принеся покаяние, обращался к добродетелям, так что, наконец, не только простой народ, но и духовенство, одобряя его наставления, являли свое к оным уважение, и в знак ево, Мансурова пред ними преимущества, нарекли его Шейхом (Шейх значит старец или законник). Тогда, видя он в народе такое к нему уважение и послушание, советовал каждому не делать зла друг другу, как своим одноверцам, так равно и иноверцам, наипаче же Россиянам, яко сильному и военному народу. Почему Чеченцы и обходилися с Россиянами весьма дружественно и расположены были навсегда хранить доброе согласие вследствие того и удовлетворяли многие требования начальников войск российских. Посреди всего сего некто из завистников его Мансурова в народе уважения чеченец Алаши Баташ внушил начальнику российских войск Ивану Дмитричу[13], будто он, Мансур, возбуждает чеченцев к принятию оружия против России и тому подобное. Чеченцы, в том числе и он, Мансур, не ведая в том ничего не только вооружений, даже и нужной //
(Л. 21)
предосторожности не имели до тех пор, пока увидели уже внутри своих селений немалой отряд Российских войск, предающий все встречающееся ему огню и мечу. Тогда всяк из них, оставя свое жилище, убегал в горы, домы и пожитки расхищены и созжены, наипаче деревня Алды, в которой Мансур жил, превращена в пепел, и имение его разграблено; когда же Россияне занимались таким опустошением, тогда чеченцы, собравшись в горах, и повестя всем своим единородцам, вооружились так, как в такой внезапности успеть могли, и на возвратном оного отряда пути вступили в сражение. Тут чеченцы с великим своим уроном одержали верх, половина почти оного отряда побита, а остальные ушли.
Сей неожиданный им, Мансуром, и чеченцами от российских войск поступ был поводом тому, что чеченцы в отмщение за причиненной селениям их вред предприняли было учинить набег на Кизляр. Но как не доходя еще до означенного места небольшая чеченцов партия, впереди следовавшая, встретясь с такою же малочисленною российскою партиею, подрались, и россияне, одержав верх, оную прогнали назад, то и большую толпу составившие чеченцы пришед в размыслие, возвратились в свои жилища. Окончив там свои военные поиски, после сего вознамерился он, Мансур, исполнить обряд закона, состоящий в посещении Мекки, и на сей будто конец отправился в Анапу с четырьмя другими //
(Л. 22)
чеченцами туда ж следовавшими с тем, чтоб в Анапе сесть на корабль и плыть в Константинополь, а оттоль и далее. Но бывший тут Батал-Паша ни ему, Мансуру, с его товарищи, ни другим в Мекку же следовавшим двадцати пяти черкесам, не позволил сесть на корабль, в разсуждении войны с Россиею, объявя им, что в такое время подвиг за веру против иноверных не менее поклонения Мекке угоден будет Богу, и что корабля не может отпустить он в море более для того, чтоб не попался в добычу разъезжающим по Черному морю Российским крейсерам. По сей будто причине он, Мансур, и прочие путешественники оставались в Анапе до самого взятия оной крепости Российским победоносным оружием, где он с прочими достался в плен победителям.
Относительно его пророчеств или святости говорит он, Мансур, что ни он сам себя и никто другой не называл его пророком, и что таковое название было бы противно Алкоранову писанию, в котором написано явственно, что Мугаммед есть последний пророк и окончание пророчеств, а те, кои после его придут, и нарекут себя пророками, суть лжепророки; также говорит он, что никогда не украшал он своих поучений ни откровениями, ни вдохновениями, поелику все таковые выдумки тем же Алкораном обличаются и после Мугаммета никому другому откровений или вдохновений быть не может.
Поучения же его, говорит он, были короткия и самыя простыя, яко человека неграмотного, //
(Л. 23)
а именно: исповедывать Бога во единице. Исповедывать, что Мугаммед посланник Божий. Верить воскресению мертвых и страшному суду Божию, на котором каждому воздано будет по делам его. И для того исполнять должности законом предписанныя, коих суть пять. 1-е — Пост. 2-е — Молитва. 3-е — Посещение Мекки и Медины. 4-е — Подаяние милостыни и 5-е — исповедание веры в единаго Бога.
А 7-го числа сего августа он же, чеченец, Мансур, на учиненные ему от Тайнаго советника Шешковскаго чрез перевод ево же г-на Константинова, при довольном увещании показал: Что он к нанесению вреда российским селениям ни от кого научаем не был до 1787-го года и жил в простой набожности, так как показал он в допросе 28-го июля, под названием шейх Мансуром, каковым нарекли его чеченцы еще в 1783-м году[14], а с 1787 году чрез двоекратную присылку Наврузовского татарина приглашен он в Анапу к бывшему там трехбунчужному Паше, прозываемому Косе, а имени его не знает, при котором находилось до десяти тысяч войска, и один двухбунчужной паша Мустафа, По прибытии его в Анапу вместе с склонившим его туда ехать чеченским же муллою Мугаммет-Гаджием и двумя простыми чеченцами. Помянутой Косепа-ша принял его ласково, и сперва любопытствовал, какия он, Мансур, поучения делает народам и выслушав оные //
(Л. 24)
от Мансура, разхвалил оное нравоучение; отзываясь, что хотя оное кратко, но в разсуждении ево Мансуровой простоты и того довольно, что он может ожидать награды от Бога — за усердие свое к распространению веры в таких диких местах, каков есть Дагистан и протчее. При втором свидании разпрашивал оной Паша о близости границ Российских, более же о том, нет ли от Россиян каковы им притеснения. Мансур по сказкам его отвечал, что он из селения своего выехал от роду еще впервые, а до того, кроме близких к родине его горских мест, нигде не бывал, следовательно, границ Российских и как они от них далеко, не знает, равным образом и о притеснениях со стороны Российской ни от кого никогда не слыхал, кроме того, что чеченцы дают Россиянам своих аманатов с тем, чтоб по прошествии одного года, переменя их другими, прежних брать обратно; но с некоторого уже времени Россияне, получа от чеченских селений новых аманатов, удерживают у себя и прежних, и что чеченцы за сие только одно на Россиян ропщут. В протчем как он Мансур в таковыя дела никогда не вмешивался, то и никаких сведений более не имеет. Тогда Паша, выслав всех предстоящих вон и оставшись наедине с Мансуром и помянутым спутником его Муллою Мугамед-Гаджием, который переводил их разговор, сказал: «удерживание Россиянами аманатов //
(Л. 25)
ваших есть явной знак нарушения их обязательств. Они разрушили уже мир с Калифом и умышляют изтребить правоверных, вскоре возгорится война, всякий истинный мусульманин должен, вооружась, защищать правую веру до последняго издыхания, а как де известно, что по ревности твоей к вере послушны тебе не только все чеченцы, но и многие другие дагестанские народы, то сей случай подает тебе наилучшее средство приобресть божеское милосердие и султанские щедроты для блаженств в сей и будущей жизни. Старайся увещевать и побуждать, чтобы все магометане, вооружась, ополчились против Россиян и наносили бы вред неприятелю Мусульманской веры, и будь уверен, что служение твое Богу и Калифу награждено будет такими воздаяниями, какие только вообразить можно».
