У меня явилось неодолимое желание выполнить просьбу цыганки. Как раз в этот момент подъехали так ожидаемые разведчики, капитан Абехов и младший лейтенант Морозов. Они удивились, что операция началась без них, капитан сказал:
— Вчера вечером нам сообщили, что мангруппа пошла на ликвидацию банды, и мы мчались без отдыха на легковой машине — спортивной шкоде, да и шофер — мастер своего дела, но я вижу, что запоздали… Где люди? Когда началась операция?
— Половина дела сделана, капитан, — сказал я. — Через пару часов приведут тебе тех, кого захватят, и принесут документы на тех, кого вести на допросы уже не нужно. А сейчас можешь заняться Шандором и его начальником штаба, а я немного отдохну.
— Тут неподалеку есть школа, отконвоируй мне задержанных и туда же будешь присылать остальных, — немного обиженно ответил мне Абехов.
Я же пошел к цыганке и, показав на Абехова, сказал ей:
— Проси теперь этого капитана сотворить суд над Шандором, он это может сделать, если бандит побежит, капитан не промахнется, и спасибо тебе от всех нас, ведь только твоя бескорыстная помощь помогла нам выполнить приказ.
Маро стояла взволнованная и печальная, то ли она опасалась за свою жизнь, не зная еще до конца операции всего и понимая, что ее участие известно если не Шандору, то кому-нибудь из бандитов, но она протянула мне руку и сказала:
— Тебе спасибо, что помог нам, ромам и этим крестьянам, — отвернулась и вышла из дома.
Под вечер вернулись все. Раненых пограничников Кустиков после осмотра направил в госпиталь, раненым бандитам оказал первую помощь, поручив их дальнейшую судьбу капитану Абехову. Остальные бандиты были построены в две шеренги, и разведчик с переводчиком шел вдоль строя, всматриваясь в лица, отбирал по каким-то признакам некоторых и пересылал их в другие шеренги. Я не совсем понимал, что делает Абехов, видимо, и те, кто получил приказ выйти из строя, тоже не понимали его намерений, некоторые из них плакали, и тут я увидел, что отбирались молоденькие юнцы, еще не обожженные бандитской войной — они, напуганные грозным видом капитана, считали себя погибшими, отобранными для казни. Но никто их расстреливать не собирался. Просто капитан Абехов делал то, что ему было необходимо…»
Кровавый рассвет 22 июня 1941 года Арарата Аваковича Саакяна, заместителя командира 125-го стрелкового полка 6-й Краснознаменной дивизии застал в Кобринском укреплении Брестской крепости.
Он был ранен и контужен во сне, в кровати. Когда он проснулся, то в первую минуту не мог понять, что происходит. Кругом стоял сплошной грохот. В казарме первого батальона, где он находился, рушились стены, вылетали окна. Воздух наполнился гарью и кирпичной пылью. Он был ранен в голову и в ногу осколками снаряда. По лицу текла кровь. «Война!» — мелькнуло в сознании. Осмыслив обстановку, выпрыгнул на северную сторону казармы из окна старший лейтенант Саакян и стал командовать бойцами. Командование своими бойцами также принял на себя старший лейтенант Ландышев, командир первого батальона и капитан Шабловский, командир второго батальона. Бойцы полковой школы уже организовали оборону на Западном валу. Артиллерийско-минометный огонь из-за Буга был плотным и жестким. В Кобринском укреплении располагались приблизительно 800 бойцов, среди рядового и командного состава было много убитых и раненых. Везде шли бои с фашистами: и у Северных ворот, и у Северо-западных, и на Земляном валу.
Старший лейтенант Саакян — отличный снайпер полка, действовал на разных участках с ручным пулеметом в руках. Увидев, что Северо-западные ворота прикрыты плотным огнем фашистов и пробиться из крепости там не удастся, Саакян возглавил группу бойцов, численностью до роты, пытаясь пробиться через Северные ворота. Откуда ни возьмись, появился наш броневик, на котором Саакян и вырвался из крепости через Северные ворота, поддерживая на ходу огонь из крупнокалиберного пулемета броневика своим огнем из ручного пулемета. Бойцы 125-го стрелкового полка, соединившись с воинами 131-го артиллерийского полка, действовали решительно и отважно. Хорошо используя знание местности, они окружили группу противника, атаковали его и в коротком бою, одержав победу, забрав оружие врага, ретировались прочь.
Враг имел авиацию, танки, артиллерию, нещадно бомбил, но бесстрашные советские воины с оборонительными боями отходили на Кобрин.
Арарат Авакович Саакян, вспоминая те первые дни войны, говорит: «С 27 по 29 июня 1941 года я находился на реке Березине, в районе Бобруйска. Из отходящих мелких групп формировался сводный батальон. Я был назначен его командиром. Обороной на реке Березине руководил командир 47-го стрелкового корпуса генерал-майор Поветкин С. М. Левая рука у него была ранена. Гитлеровцы, форсировав реку на лодках и понтонах, не смогли прорвать нашу линию обороны, несмотря на неоднократные атаки. 28 июня 1941 года в 10.00 они организовали мощную переправу на левом фланге нашей обороны с целью окружить и захватить командный пункт 47-го стрелкового корпуса.
Генерал Поветкин со своим адъютантом прибыл на командный пункт моего батальона и приказал уничтожить противника. Он сам руководил атакой. Фашисты не ждали такой дерзости с нашей стороны. Развернулся тяжелый бой. Я сам лично принимал участие в этом рукопашном штыковом бою. И не только уничтожал гитлеровцев, но и одновременно защищал генерала. Штыком и прикладом я уложил несколько фашистов. Один из гитлеровцев хотел штыком пронзить генерала, я прикладом разбил ему голову, но не успел защитить себя от другого фашиста и получил штыковое ранение в грудь, но все же успел одновременно нанести свой штыковой удар, и мой штык попал ему в горло. Он упал. В этом бою мы победили. На поле боя осталось много трупов гитлеровцев. Немцы открыли по нам минометный огонь. Мы отходили на свой оборонительный рубеж.
Генерал шел впереди. За ним следом шел я и его адъютант. Это был молодой, энергичный, высокий лейтенант. Неожиданно осколок мины попал ему в шею, его голова повисла на груди и после трех шагов он упал и вскоре умер. Генерал приказал похоронить его на опушке леса… А в том жестоком, рукопашном, штыковом бою наши бойцы показали характер защитников Родины и силу русского штыка!..»
Расстрелять! (нем.)
Будет выполнено! (нем.)
Есть огонь? (нем.)
