- Ей-богу, слышу голоса наших, - приговаривал, нетерпеливо расхаживая по НП, подвижный, пружинистый Константин Иванович Серов, которому было приказано управлять отсюда огнем своего истребительно-противотанкового полка. - Ей-богу, наши... Эх, не хватает меня там.
И он не ошибался. Пушки его полка стреляли в те минуты без устали. С особым бесстрашием и отвагой действовал расчет под командой рядового Афанасия Стенникова - он бил по непрекращавшему огрызаться огнем противнику, пожалуй, с самой близкой и опасной позиции.
Да, всем сердцем чувствовал Константин Иванович, как нелегко приходится его артиллеристам. Вполне понимая его состояние и испытывая нечто подобное, я предложил:
- Чем зря переживать, давайте-ка лучше сверху посмотрим, как там дела.
Мы снова забрались на четвертый этаж. Кёнигплац окончательно заволокло дымом и пылью, поднявшимися до самой крыши рейхстага. И уже одно это говорило о силе и ярости артиллерийского огня. От плотной мглы, пропитавшей воздух, день становился похожим на вечер.
После десятиминутной артподготовки пехота бросилась к главному входу рейхстага. Неустроев - он к этому времени был уже на Кёнигплаце около канала - повел на штурм весь уцелевший состав батальона. Ров бойцы преодолели с ходу. Оставался стодвадцатиметровый путь к парадной лестнице. Теперь на этом отрезке не приходилось драться за каждую траншею и окоп они опустели. Их защитники были уже либо уничтожены, либо пленены.
Рейхстага достигли и ворвались в него рота капитана Ярунова, пулеметная рота лейтенанта Герасимова, бойцы из взвода противотанковых ружей лейтенанта Козлова, переквалифицировавшиеся в автоматчиков, - все из батальона Неустроева. А вместе с ними - и роты старшего лейтенанта Грибова и старшего лейтенанта Горшкова из батальона Клименкова.
В главный вход устремились также роты из батальона Давыдова. Одним из первых взбежал по ступеням лейтенант Кошкарбаев. Он прикрепил к средней колонне штурмовой флажок, а потом, когда это стало возможно, выставил его из окна второго этажа.
Среди атакующих находились и политработники - капитаны Матвеев и Прелов.
Вперед выдвинулись танки и самоходные орудия, поддерживая атаку своим огнем. Танк с бортовым номером 122 попробовал преодолеть ров. Стремительно влетел он на полуразрушенный мостик, надеясь проскочить его за счет большой скорости. Но неверная опора оказалась слабее, чем думали танкисты. Мостик не выдержал, и машина рухнула в ров, взметнув высокий фонтан воды. Отважный экипаж погиб.
Когда наши атакующие роты врывались в узкий пролом парадного входа, бойцы 207-й дивизии, обойдя с запада "дом Гиммлера", завязали бой за Кроль-оперу. Известие об этом радовало: наш правый фланг приобретал большую устойчивость. Часть своих сил Асафов направил в Тиргартен. Вскоре находившиеся там немецкие орудия замолчали. Это ослабило огонь противника по Кёнигплацу и по мостам, которые удерживал Мочалов.
Основные силы штурмующих пробились в рейхстаг вовремя: у тех, кто там сражался с самого начала, уже на исходе были боеприпасы. К тому же бойцов донимала нестерпимая жажда: фляги с водой давно опустели. Теперь бой вспыхнул с новой силой. Руководили им заместитель Зинченко майор Александр Владимирович Соколовский, комбаты Давыдов и Неустроев. Впрочем, сказать, что это руководство велось по всем правилам, было бы преувеличением. Действия людей в огромном здании распались на отдельные схватки. Группы, часто разобщенные, плохо ориентирующиеся в лабиринтах коридоров и залов, начали пробиваться на второй этаж. Решающую роль приобретала инициатива этих групп и каждого солдата.
Как только Неустроев вошел в рейхстаг, между ним и НП полка сразу же была установлена телефонная связь. Ее обеспечили связисты-линейщики сержант Ермаков, рядовые Артамонов, Мельников и Перцев. Сколько раз приходилось им выбираться на грохочущий, осыпаемый дождем осколков и пуль Кёнигплац и ползти вдоль провода в поисках обрыва! Это был незаметный, не бросающийся в глаза героизм. Артамонова тяжело контузило. Но он не покинул поля боя...
* * *
Минут через тридцать после того, как основные силы дивизии прошли через главный вход, у меня состоялся телефонный разговор с Зинченко.
- Вам надо немедленно перенести свой наблюдательный пункт в рейхстаг, - сказал я ему. - Организуйте управление подразделениями оттуда. Знамя перенесите на купол. Только сделайте все, чтобы сохранить его.
- Ясно!
- Не задерживайтесь, воспользуйтесь затишьем. Возьмите с собой двух автоматчиков. Как перейдете, установите связь со мной. И еще вот что: не выпускайте из виду Бранденбургские ворота. Есть что-нибудь ко мне?
- Нет, все ясно.
- Тогда действуйте. Возьмите хорошего проводника. Ну, счастливо, жду звонка из рейхстага...
И минут через пятьдесят он раздался.
- Товарищ генерал, - услышал я незнакомый акающий голос, - докладывает сержант Ермаков: связь готова. Сейчас с вами будет говорить полковник Зинченко.
Тут же заговорил Федор Матвеевич:
- Бой идет за каждую комнату, товарищ генерал. Первый этаж очищен весь. Ведем бой за второй. Кёнигплац под обстрелом. Связь с тылами затруднена. В подземном помещении до полутора тысяч немцев - так показывают пленные. Ворваться туда не удается - у них сильные огневые средства.
- А Знамя? Где Знамя?
- Знамя пока на втором этаже.
- Кто обеспечивает знаменосцев?
- Лейтенант Берест, замполит Неустроева. С ним два автоматчика и сержант Петр Щербина с пулеметом. Люди надежные.
- Хорошо. Товарищ Зинченко! Назначаю вас комендантом рейхстага и возлагаю на вас ответственность за сохранение всех ценностей в нем, произнес я сколь мог торжественно.
На секунду в трубке послышалось учащенное дыхание, потом прозвучал взволнованный голос Зинченко:
- Ваше доверие оправдаю!
- Желаю успеха.
Часы показывали около половины восьмого вечера. Я соединился с Переверткиным:
- Товарищ генерал, Зинченко перенес свой энпе в рейхстаг. Бой идет за второй этаж. Я назначил Зинченко комендантом рейхстага. У вас не будет других указаний на этот счет?
- Нет, Василий Митрофанович, я согласен. А Знамя где?
- Пока на втором этаже.
- Хорошо...
Накал боя в огромном здании не ослабевал. В темноте (окна были замурованы, а небольшие бойницы пропускали совсем немного света) то тут, то там возникали свирепые стычки - в комнатах, на лестницах, на площадках. Лопались гранаты, рассыпались автоматные очереди. Ориентируясь по звукам, одна группа бойцов приходила на помощь другой. В некоторых помещениях начались пожары. Вспыхивали шкафы с бумагами, мебель. Их гасили, как могли - шинелями, ватниками, плащ-палатками.
