С этим добрым, отеческим напутствием я и выехал на фронт. Вместе со мной выехали старший инструктор управления Л. П. Макаров и Ян Фогелер, уже известный читателю. В политуправлении 1-го Белорусского нас встретили радостной вестью: советские танки прорвались к Берлину. Начальник отдела спецпропаганды полковник И. П. Мельников, пытаясь скрыть обуревавшие его чувства, сообщил, что уже зарегистрировано до 22 тысяч пленных. Политорганы фронта накануне и в ходе сражения сбросили на немецкие войска почти миллион листовок. Более 50 окопных и свыше 10 мощных громкоговорящих установок с "долговременными" и "краткосрочными" программами были задействованы в передовых полках и батальонах.
Ежедневно отделения спецпропаганды политотделов армий составляли списки перешедших в плен немецких солдат и офицеров, и эти списки зачитывались "звуковками" для окруженных гарнизонов. Особое внимание уделялось крепостным немецким батальонам, расположенным в фортах Кюстрина. Настойчиво велась работа и изнутри гарнизонов. Отдел спецпропаганды политуправления вместе с армейскими политработниками подготовил и направил в кюстринский котел 62 агитатора из военнопленных, которые в течение трех дней привели с собой 216 солдат. И хотя наши добровольные помощники в один голос заявляли, что переход связан с большим риском, им все же удалось распропагандировать штрафной батальон крепости и склонить его к сдаче в плен. После огневого воздействия наших войск по гарнизону Альтштадт, а также выступления по "звуковкам" первых капитулировавших солдат и офицеров, в том числе офицеров штаба 4-го крепостного батальона, удалось склонить к переходу в плен - поодиночке и группами - до 3000 человек. В ходе ликвидации гарнизона Кюстрин-Киц в плен сдались свыше 2000 солдат и офицеров. Сотни солдат и десятки офицеров воспользовались возможностью спасти свою жизнь и при нашем наступлении на Альт-Кюстрин.
Перед штурмом Берлина политуправление фронта распространило среди немецких войск более 2 миллионов экземпляров упредительных лисговок "Красная Армия под Берлином готовится к штурму!" и "Берлин будет скоро взят!". Эти листовки, как мы убедились из бесед с пленными, внесли в среду солдат и офицеров еще большую нервозность, тем самым способствуя расстройству управления войсками и дезорганизации их тыла. "Ваши уверенность и превосходство, - показывал пленный офицер, - давили на сознание и поведение наших солдат, да и офицеров".
Политорганы принимали меры и по нейтрализации фашистской пропаганды. Разоблачая страх перед "русским пленом", подсказывали пути перехода в плен в условиях уличных боев. Массовым тиражом были изданы листовки-удостоверения, подтверждающие переход на сторону Красной Армии. Листовка "К гражданам Берлина" призывала немцев сберечь свой город от окончательного разрушения. Им предлагалось объединяться в боевые группы, выступать против "ляйтеров", "фюреров" и их подручных, обезвреживать доносчиков и гестаповцев, направляя оружие против тех, кто затягивает войну.
Показания пленных свидетельствовали об упадке боевого духа в гитлеровских войсках, о растерянности немецкого командования, о предсмертной агонии, охватывающей Берлин. Обстановка менялась буквально на глазах, и теперь важно было воздействовать не просто на войска и население, но и на самые различные их категории и прослойки. Такая дифференциация, подсказывали мы фронтовым спецпропагандистам, даст возможность повысить эффективность листовок и агитпередач, охватить ими все население и всю армию. Поэтому на совещании у начальника политуправления фронта генерала С. Ф. Галаджева было решено обращаться отдельно к солдатам и отдельно к офицерам берлинского гарнизона, отдельно к эсэсовцам и к рядовым нацистской партии, к фольксштурмовцам и к членам гитлерюгенд, к рабочим, к женщинам, к интеллигенции.
Первая листовка, подготовленная нами тут же, адресовалась рядовым нацистам: им гарантировалось освобождение от наказания в случае, если они порвут с Гитлером и его партией, прекратят борьбу против Красной Армии и всем своим поведением докажут лояльное отношение к ней. Такого же содержания листовка была обращена и к рядовым эсэсовцам. Для вящей убедительности этих новых тезисов мы предоставили возможность выступить перед микрофоном бывшим эсэсовцам и нацистам. "Я был членом немецкой национал-социалистской партии, - обращался к войскам берлинского гарнизона пленный солдат. - Но ни мне, ни моей семье русские не причинили никакого вреда. Призываю всех рядовых членов партии бросать оружие. Не бойтесь русских! Они относятся к нам хорошо и внимательно". В листовке, адресованной членам гитлерюгенд, указывалось, что у немецкой молодежи в отличие от ее лидеров есть будущее, у обанкротившихся же и обреченных лидеров, кроме смерти, ничего нет. Для солдат берлинского гарнизона был выдвинут лозунг: "Расходитесь по домам!" Он определялся ситуацией: солдаты и даже офицеры, поняв бессмысленность сопротивления, дезертируют внутри города - пленные утверждали, что самовольно "демобилизовавшихся" не менее 40 тысяч. И наш новый лозунг был для них более доступен, чем, скажем, переход в плен.
В листовках и агитпередачах широко разъяснялось, зачем Красная Армия пришла в Германию, как Советское правительство относится к ее будущему, к жизни немецкого народа без фашистов. Издавались также листовки, содержащие официальные документы - выдержки из решений Крымской конференции союзников, выступлений И. В. Сталина, посвященных Германии...
Вместе с товарищем Яном Фогелером мы выехали в 3-ю ударную армию. Начальник политотдела армии полковник Ф. Я. Лисицын, которого мы встретили на КП, был в превосходном настроении. 3-я ударная, как и другие армии, сметая сопротивление частей разбитых немецких дивизий, еще 21 апреля ворвалась в Берлин. Федор Яковлевич вызвал к себе начальника отделения спецпропаганды политотдела майора П. М. Матвеева. Был он в спецпропаганде человеком весьма опытным, инициативным. Его сообщение произвело на нас самое благоприятное впечатление. По показаниям пленных - а их тут было немало, - немецкое командование бросило в бой все свои резервы. Однако воля к сопротивлению у основной массы солдат была уже силой нашего оружия сломлена - они продолжали стрелять лишь по принуждению нацистов. Не по дням, а по часам росло число дезертиров. Эти данные политотдел умело и оперативно использовал в устной агитации - через окопные и мощную громкоговорящие установки. Перед микрофоном выступали и армейские агитаторы, и антифашисты из пленных, и - что особенно важно - местные жители, немецкие мужчины и женщины. Они рассказывали своим мужьям и сыновьям, укрепившимся в опорных пунктах, о "хорошем обращении русских солдат и офицеров с населением" и призывали превратить сопротивление. "И так ведь ясно, что русские все равно возьмут Берлин, зачем же ненужные жертвы?" - просто, логично и убедительно аргументировали они.
