Труд переводчика выгоден только при одном условии: если человек так знает язык, что может работать без словаря. Конечно, все материалы были сугубо научные, полные самых сложных и разнообразных терминов и понятий. Необходимо было, кроме языка, хорошо владеть темой.
Я не был биологом, но помогла солидная медицинская подготовка. Так я справлялся со всеми трудностями и замечал, что чем больше работаю, тем легче мне работать: в мозгу медленно, но неуклонно восстанавливалось кровообращение, как видно, за счет образования новых сосудов. Я требовал — и мозг подчинялся и сам строил систему своего кровоснабжения!..
В ноябре 1957 г. возникла рабочая группа для подготовки к печатанию Медицинского реферативного журнала, тринадцать номеров в год. Я был приглашен на должность главного языкового редактора. Дело было непростое: нужно было проверять правильность переводов с девятнадцати языков по всем бесчисленным разделам медицины, со всей их поистине необозримой терминологией, а также переводить материалы, которые, кроме меня, не мог перевести никто. Было трудно. Хлопотно. Совершенно для меня ново. Но я опять справился. Отчаянно боролся за жизнь — и устоял на ногах. Ровно через год, в конце 1958 года, девушки-переводчицы рано утром выстроились в коридоре и вызвали меня. Зачитали подписанную ими благодарность…
Да, если я встал на ноги и в какой-то мере восстановил трудоспособность, то все это смогло осуществиться только потому, что со всех сторон я чувствовал деликатную, незаметную и постоянную поддержку. Земно кланяюсь вам, добрые наши советские люди! Я вам помогал, где, когда и чем мог, но и вы не оставили меня в несчастье! Если немой придурковатый паралитик был продуктом забот начальства и вождей, то уж энергичного и дельного работника из меня опять сделали только простые люди…
Быстролётов от отдела кадров не зависел, работал по трудовому соглашению: больше переведешь — больше получишь. Заработок зависел от знаний и работоспособности, складывался из переводов, редактирования и рецензирования книг, в том числе от авторского вознаграждения за издание книг. В переводе Быстролётова были изданы следующие труды: Ли Тао «Китайская медицина в период династии Мин» (1959), И. Гыне «Юноша превращается в мужчину» (1960), Петер, В. Шебек, И. Гыне «Девушка превращается в женщину» (1960).
Работоспособность стариков меня поражала, мы не умели так работать! Цитирую далее:
С тех пор я работаю в этой редакции. Проверяю в год до 50 000 переводов заглавий статей из многих сотен научных медицинских журналов мира и сам делаю около 15 000 переводов. Просто прыгаю по разделам медицинской науки от психиатрии до гинекологии, по языкам от шведского до турецкого, по странам от Финляндии до Венесуэлы. Прыгаю, а перед умственным взором проплывают когда-то виденные мною города и земли. Я молча работаю за столом, и никто в комнате не знает, что в эти часы я мысленно, почти зрительно облетаю мир…
Так незаметно, в радостном труде пролетело десять лет.
Редакция журнала превратилась сначала в отделение Института организации здравоохранения и медицины, потом — в отдел Академии медицинских наук СССР, наконец, в самостоятельный Всесоюзный научно-исследовательский институт медицинской и медико-технической информации Министерства здравоохранения СССР. Росло дело, росло учреждение, росли люди. И с ними вместе рос и я: в нужном объеме познакомился с японским и китайским языками, освежил знания турецкого языка. Увеличивался объем знаний, ускорялась сноровка. То, что в 1957 году я делал за 2–3 рабочих дня, в 1964 году делаю за 3–4 часа. И делаю лучше. Головные боли и выпадения памяти стали слабее и реже. Я стал всеми уважаемым специалистом и признанным знатоком своего дела. Со мной считаются. На меня сыпятся благодарности, я — видный член научного коллектива…
И вдруг свернул всю работу, кроме одной. Денежный ручеек до предела иссяк, прегражденный моей собственной рукой. Беззаботная радость труда и вычурное порхание по языкам и наукам оборвались ровно наполовину.
Гражданский долг властно напомнил о себе: слово, тысячу раз данное славным мертвым! То, ради чего единственно стоило жить.
Дед не скрывал от меня, что пишет книгу. Я видел кипы листов, исписанных его бисерным почерком. Помню, с какой радостью и гордостью он показал мне в 1960 году первый толстенный том рукописи, переплетенный в зеленый ледерин, — это были книги первой части «Пира бессмертных», которую автор назвал «Цепи и нити».
С 1960 года дед начал работать над книгами третьей части «Пира бессмертных», названной автором «Возмездие». На книжной полке появлялись новые тома, одетые уже в черный ледерин. Когда я приезжал к деду, он молча показывал на них пальцем, но глаза излучали радость очередной победы. Я брал в руки том, листал, радовался вместе с дедом и ставил том на полку. Книги я не читал, зачем читать, если я наизусть знал содержание?
Естественно, приходилось платить за каждый том. Еще бы, тысячи исписанных листов нужно напечатать на пишущей машинке, затем проверить и внести правки, заново напечатать уже в четырех экземплярах и переплести в четыре тома. Вся работа стоила больших денег и была связана с риском. Машинистка или переплетчик могли донести в КГБ, тогда придут, заберут рукописи, могут прихватить и автора. Таково было время. Я знал о возможности подобного развития событий, боялся за деда и помалкивал.
В 1963 году, начиная с третьего номера журнала «Азия и Африка сегодня», дед опубликовал несколько очерков под названием «По следам одного путешествия, или Путевые заметки голландского художника с рисунками автора». Это были небольшие фрагменты из книг «Цепи и нити». В издательстве журнала «Азия и Африка сегодня» об авторе знали лишь его имя и не догадывались, что имеют дело с бывшим советским разведчиком, побывавшим в 1930-х годах в джунглях Африки.
Большинство литературных произведений — вымысел авторов. Действие может происходить в любом месте, где автор никогда не был. Через много лет я узнал, что когда американцам, работавшим в Африке, прочитали фрагменты из книг «Цепи и нити», то они заявили, что автор дал достоверное и яркое описание природы Африки.
На публикацию в журнале обратили внимание, деда пригласили выступить на Всесоюзном радио и в московском «Доме ученых», это был праздник.
Впервые разговор о судьбе книг «Пир бессмертных» дед начал за праздничным новогодним столом в новом 1966 году. Он выбрал подходящий момент, большая часть книг готова, я получил в декабре 1965 году краткосрочный отпуск, прилетел в Москву за день до Нового года и встретился со своими стариками. Дед выразил желание отдать рукописи на хранение в какую-нибудь библиотеку, затем добавил: «Книги опубликуют твои внуки», — в то время я не был женат. Дед отверг предложение об издании «Пира бессмертных» за рубежом — первое издание должно выйти в России! Я высказался против передачи рукописей в библиотеку: зачем афишировать? О книгах узнают в КГБ — жди неприятностей. Я уехал в армию, дед начал выполнять задуманное:
