Уговорила папу — и вдруг такое несчастье. Слава не мог уснуть, поэтому на протяжении ночи мы не раз возвращались к этой теме. Он лежал, я рядом сидела, каждый думал — что же делать? Слава мне потом сказал, что последняя мысль за мгновение перед ударом была: а как же Настя пойдет завтра на конкурс? А я думаю: «Да какой тут конкурс, когда папу чуть не похоронили!» Мы решили дочке ничего не говорить про аварию. Слава велел: «Скажи, что я уехал в командировку, пусть завтра идет на конкурс».
Конкурс проводился в субботу и в воскресенье с девяти утра до восьми вечера. Хорошо, мама была рядом, я не знаю, что бы я без нее делала. Она оставалась с ребенком, вся издергалась, даже в госпитале у Славы не могла побыть, потому что я уезжала в девять, а возвращалась ночью, часа в четыре, и спала всего часа два. Утром собрала ребенка, Линн с ними поехала, да и я сама в первое утро туда примчалась. Отозвала в сторонку девушек, проводящих конкурс, прошу: наша дочка ничего не знает и мы не хотим, чтобы кто-то с ней про аварию говорил. «Не волнуйтесь, мы все сделаем». Они собрали всех, предупредили — и даже дети молчали.
«Если конкурс разобьет ребенку сердце, — сказал мне Слава, — я тебе оторву голову». Уже в первый день Настенька опережала всех девочек по очкам. Выиграла она шесть трофи, то есть шесть первых мест, и ее фотографию будут печатать в течение года на обложке специальных журналов. Но звание «Мисс Мичиган принцесс» не получила. Я думала, переживать будет, но она этого даже не поняла, потому что ее часто вызывали, чтобы вручать другие призы. Тем не менее Настенька попала на национальный конкурс, финал во Флориде, в Диснейуорлд. Она и проезд туда себе выиграла, проживание в гостинице и еще двести пятьдесят долларов в счет будущего обучения в колледже.
Правда, Слава сказал, что дочка никуда больше не поедет, ни на какие конкурсы красоты, достаточно одного раза.
Но мы вновь уговорили нашего папу и отправились на национальный конкурс, где Настя выиграла титул «мисс Америка принцесс нэшнл кавергерл – 97». Другими словами, ее титул — это что-то вроде девочки для обложки журналов, теперь в национальном масштабе.
Я не спала две ночи. Третий день после аварии уже шел, а у меня хоть спички в глаза вставляй. Слава задремал, я спустилась вниз, в комнату к ребятам. Кто только в эти дни не звонил, сколько телеграмм, сколько писем! Не только из Америки и Канады, но и из России… Приходили такие письма, что, когда я их читала, слезы градом. «Мужики, мы с вами. Знайте, что за вас переживает весь завод». Телеграммы из Сибири, из Тюмени. Врачи из Питера писали, что, если нужна помощь, они прилетят. Я думаю, что когда столько людей переживают, отдают положительную энергию, молятся, то это не может просто так в никуда уйти. Они должны выкарабкаться!
Слава не вставал, но был не в таком тяжелом состоянии, как ребята. А Володя и Сережа по-прежнему находились в коме.
Насте растолковали, что папа играет, поэтому живет в гостинице. На что она, правда, мне ответила: «Папа мне сказал, сезон закончился». И во время конкурса, когда я ей говорила, что папа переживает, болеет за нее и радуется, она спросила: «А откуда ты знаешь? Папа же уехал». — «Я с ним разговаривала по телефону». — «Когда?» — «Он днем звонил». — «А меня что, дома не было?» — «Нет, не было». Она замолчала, задумалась. У нее папин характер. Она в себе все переживает, внутри. Упадет, коленку раздерет, но не пикнет: губы надует, брови сдвинет, как Слава, и будет молчать. Правда, если мама рядышком, слезы могут появиться.
Я давно мечтал, что, если когда-нибудь выиграю Кубок Стэнли, обязательно привезу его в Москву. Как только мы повели в финальной серии 2:0, я спросил у Гарри Бетмана, есть ли возможность забрать Кубок в Россию. И услышал в ответ: «Мы подумаем и попробуем решить этот вопрос». Я спросил то же самое и у хозяина «Детройта» мистера Илича. Он сказал: «Конечно». На банкете после победы Боумен подошел ко мне со словами, что поддержит меня и поможет, потому что мы заслужили это право — привезти Кубок Стэнли в Москву. Оставалось только договориться о сроках, потому что каждый игрок команды-победительницы имеет право два дня владеть Кубком, приглашать домой родных, друзей, отмечать это событие. И хотя принципиальное согласие я получил, тут же возник миллион вопросов. Мне пришлось связаться с людьми, которые отвечают за безопасность, за связь с общественностью и прессой. Где Кубок будет храниться в Москве? Какой срок? Кто его будет охранять? В каких мероприятиях он будет участвовать? Я удивлялся, кому это нужно? А потом, когда мне прислали список агентств, газет, журналов и телекомпаний Северной Америки, которые изъявили желание отправиться вместе с Кубком Стэнли в Москву, я понял, почему столько вопросов. Забегая вперед, скажу, что все прошло на высоком уровне: от охраны до поездок с Кубком к самым высоким официальным лицам.
Собственно говоря, три игрока, которые приехали в Москву — Игорь Ларионов, Слава Козлов и я, — имели равные права на Кубок, но меня вежливо просили, чтобы я информировал обо всем, что с ним связано. Каждый мог закрыться с Кубком у себя в квартире… и не знаю, что из него бы пил. Правда, по неписаному этикету из Кубка можно пить только шампанское. Исключение сделали только для Маккарти — после финала ему налили туда кока-колу, так как он алкоголь теперь не пьет.
16 августа мне позвонили в Москву из Детройта: Кубок уже летит в Россию! Мне кажется, что до последнего момента никто здесь не верил в мои обещания. Кто это даст Фетисову или Ларионову привезти Кубок в Москву? Но мы знали совершенно четко: он прилетит, а с ним и официальная делегация из НХЛ.
Мы приехали в Шереметьево пораньше, я и Слава Козлов. Я должен был заехать за Игорем, но с транспортом получилась накладка, а единственный человек, кто знал телефон Игоря, куда-то исчез. Самолет уже приземлился, но я сказал, что не буду выносить Кубок, пока Игорь не появится. Кто-то сказал, что Игорь позвонил — он приедет прямо в ЦСКА. После этого мы вынесли Кубок. Прилетел он в багажном отделении, в большом сундуке на колесиках, но из багажного отделения его занесли в салон самолета, потому что для съемок мы должны были спуститься с ним по трапу. В ту минуту, когда надо было его выносить, начался ливень. Один из руководителей НХЛ, мистер Соломон, сказал: «Все прекрасно, только дождь почему-то, наверное, где-то немножко не договорились…» — «Нет, мистер Соломон, — ответил я. — По русскому обычаю, дождь — это к удаче». — «Ну тогда отлично. Мы имеем здесь Стэнликап, мы имеем дождь, мы имеем большую прессу, в общем, все у нас в Москве в порядке с первых же минут пребывания». Вынесли мы с Козловым Кубок, а работники аэропорта через решетку просят нас дать его потрогать. Тогда я понял, что мы не зря все это затеяли, раз люди интересуются, раз они знают о Кубке, одном из самых престижных трофеев в профессиональном спорте, которому больше ста лет.
