Однако вернемся к событиям в Афганистане. Узнав о ЧП, Лазаренко сразу же вылетел в Кандагар. Его встретил подполковник Алейников, подробно обо всем доложил. Александр Иванович внимательно выслушал доклад и произнес:
— А теперь, Анатолий Аввакумович, начинается наша работа.
Судя по всему, подполковник поначалу и не понял: какая работа? А у Лазаренко уже родился оперативный план.
Пришлось кое-что втолковать поначалу командиру авиационного полка.
— Солдата оставь в покое. Пусть себе гуляет, только язык за зубами держит. А ты вместе с замполитом и начштаба всюду рассказывай, мол, это дело рук моджахедов. Напали, сожгли самолеты…
Командир полка не соглашается. Солдата уже задержали, началось расследование.
— А ты выпусти его, расследование закрой.
— Да не могу я, — кипятится командир. — Не в моей это компетенции: открыл расследование — закрыл.
— Тебе указания заместителя начальника Генштаба достаточно?
— Вполне.
— Добро, будет тебе указание.
Вечером того же дня комполка получил от генерала армии Ахромеева приказ: действовать по указанию Лазаренко.
«Дальше подполковник Анатолий Алейников, — вспоминал Александр Иванович, — с помощью местных "хадовцев" подобрал трех афганцев из числа кандагарской агентуры. Один был непосредственно офицером ХАДа, старшим лейтенантом, двое других — агентами. Целый месяц мы готовили их на своей базе. Учили основательно, и как тол из бомбы выплавлять, и как изготовить заряды…
Каждую ночь эта тройка ходила из города в аэропорт. А расстояние там не маленькое — 22 километра. По возвращении сам лично проверял, выспрашивал, что встречали по дороге — кусты, овраги, переходили ли речку?
Агенты заучивали легенды, условия связи, тренировались в обеспечении собственной безопасности.
Конечно же, не раз проводили мы репетиции и на аэродроме, отрабатывали детали якобы совершенного диверсионного акта.
А тем временем повсюду распространялись слухи о крупной диверсии на аэродроме, проведенной моджахедами».
После первичной подготовки наступил следующий этап спецоперации по внедрению агентов в бандформирования. Старший лейтенант— «хадовец» был заброшен в одну банду, двое агентов — в другую. Разумеется, всем троим устроили тщательную проверку. Они рассказали о «диверсии», о том, как после ее совершения уходили к границе с Пакистаном и по дороге потерялись. Двое агентов даже высказали предположение, что их старший, возможно, погиб.
Бандиты проверили, действительно уничтожены три «МиГа» и два вертолета, «шурави» уверены, что это нападение моджахедов. Контрразведка противника пыталась поймать агентов на мелочах, выспрашивала подробности «диверсии». Однако легенда, подготовленная «каскадерами», выдержала испытание. Агентам поверили. В Пешаваре им устроили торжественную встречу, чествовали, возносили как героев, наградили, хорошо заплатили.
И агентурная группа начала работать. Однажды, рассказывая о внедрении «тройки» в банду, Александр Иванович воскликнет: «Какие агенты были, какие разведданные давали!»
Действительно, двое вели наблюдение, слушали, расспрашивали и потом обо всем докладывали офицеру-«хадовцу». Тот в свою очередь записывал информацию и закладывал ее в тайник.
Теперь «каскадеры» знали имена лидеров банд, караванные пути, по которым везли оружие и боеприпасы, а главное — планы моджахедов.
Ценнейшей информацией стало оперативное сообщение группы о том, что главари бандформирований решили взорвать индийское консульство в Кандагаре, как раз во время визита Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева в Дели. Каков был бы резонанс в мире — советского руководителя принимают в Индии, а в это время на воздух взлетает индийское консульство в Афганистане. Конечно же, этот теракт удалось предотвратить.
К сожалению, судьба этой оперативной тройки трагична. После всех наград и поощрений им недолго удалось поработать. Их неожиданно арестовали и расстреляли. Долгое время «каскадеры» не могли понять и узнать причину провала. Уже накануне своего отъезда из Афганистана Лазаренко выяснил: виной всему — исповедь. Один из агентов признался о своих делах мулле. Тот сразу же доложил об услышанном своим покровителям.
А ведь агентов предупреждали.
Это рассказ лишь об одной агентурной группе, о трех агентах, а их у «каскадеров» (помните, признавался Лазаренко) было 480. Их разведданные сберегли жизни многим — от руководителей Афганистана до рядовых солдат.
Вот только один пример.
«В Кабуле, — вспоминал сам Лазаренко, — у нас был очень ценный агент — мулла. И вот накануне 7 ноября, дня Великой Октябрьской социалистической революции, он дает сведения. Во время приема в советском посольстве будет убит руководитель Афганистана Бабрак Кармаль.
Представляете, Бабрак убит в советском посольстве…
Мы накрыли банду, стрелки которой собирались засесть в дуканах и сделать роковой выстрел».
Вот лишь несколько эпизодов боевой работы «Каскада» и его командира. Хотелось бы рассказать обо всех или о многих, но, видимо, сделать это трудно, да и пока нецелесообразно. Не пришло время. И потому повествование о делах «каскадерских» завершаю стихами неизвестного автора. Мне кажется, поэт уловил суть работы подразделения специального назначения «Каскад».
Четко трудится разведка
Спят спокойно «Кобальт», ХАД,
Потому, что очень редко
Ошибается «Каскад».
«Не надо высоких наград…»
Командировка Александра Лазаренко в Афганистан продлилась без малого два года. Отвоевав положенный срок, убывали в Советский Союз «каскадеры», а командир оставался на месте. Таким образом он руководил «Каскадом-1», «Каскадом-2» и «Каскадом-3».
Весной 1982 года Лазаренко сменил полковник Евгений Савинцев.
За эти долгие месяцы войны Александра Ивановича дважды к себе приглашал Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов. Люди, знавшие всесильного шефа Комитета госбезопасности, утверждают, что он умел слушать и слышать.
Встречу с Андроповым Лазаренко вспоминал так: «Это было в 1981 году. Андропов вызвал меня из Афганистана. Обстановку я и без того знал хорошо, но все-таки шел к самому Председателю КГБ и потому выучил доклад на зубок.
Стал докладывать. А он — стоп, остановил. И начал задавать вопросы. Полтора часа спрашивал. "Кто готовит пищу?" "Сами офицеры, — отвечаю, — по очереди". "А кто стирает?" "Тоже сами". "А вши есть? Говори откровенно…" "Бывает, Юрий Владимирович, — признался я. — Живем-то непросто, война".
