Тогда Бен-Гурион впервые переходит от систематических возражений к немедленному действию и соглашается приступить к операции как можно быстрее при условии, что «после того как рано утром в день «Ч» мы начнем атаку, предъявив Египту ультиматум, французы станут бомбить египетские аэродромы». Затем он просит французов разработать трехсторонний план, убедить англичан «немедленно присоединиться» к участникам операции и начать боевые действия на следующей неделе. Французы обращают внимание на то, что это вынудило бы изменить первоначальный план и что, по всей вероятности, убедить англичан будет очень трудно.
Первое заседание не приносит конкретного результата, но работа конференции не прекращается, поскольку с минуту на минуту ожидается прибытие «высокопоставленного представителя» британского правительства. Все участники понимают, что судьба операции будет зависеть от его мнения и его реакции. «Пытались догадаться, будет ли это Солсбери, Батлер или Ллойд, — пишет Бен-Гурион. — Оказалось, что это Ллойд». Его появление в сопровождении личного секретаря Логана не вызывает всеобщей радости; любому видно, что англичане смущены и мрачны. Кажется, что вместе с ними в дом ворвался ледяной ветер. Свободная и дружеская обстановка, Которую французам и израильтянам удалось создать на конференции, сразу же стала чопорной и напыщенной.
Встреча Бен-Гуриона с Ллойдом во время обсуждения трехстороннего «заговора» останется навсегда в памяти ее участников. Обменявшись холодным рукопожатием, каждый отмечает взаимную неприязнь, которую оба и не пытаются скрыть. Бен-Гуриону кажется, что собеседник «относится к нему, как к подчиненному». Вот как Даян описывает свои впечатления:
«Английский министр иностранных дел был, возможно, человеком вежливым, приятным, очаровательным и любезным, но в этом случае ему надо было быть гением, чтобы так умело скрывать свои добродетели. Всем своим поведением он выражал отвращение — к месту, к окружению и к самому предмету обсуждения».
Ллойд сразу же уединяется с французами, чтобы те изложили ему израильскую позицию, которая ему явно не нравится. Израильтяне и французы быстро понимают, что надеяться не на что.
«Бен-Гурион, — пишет Даян, — сказал, что не намерен принимать предложение англичан и что было бы лучше вернуться завтра утром в Израиль. Что касается Бургес-Монури, то он заявил, что если положительное решение вопроса не будет достигнуто в ближайшие дни, то ему придется рассмотреть вопрос о демобилизации в конце недели войск, которые должны были отправляться в Суэц».
Но инициаторы операции не дают себя обескуражить. «К моему большому изумлению, — заметит Бен-Гурион, — меня пригласили в соседнюю комнату для участия в трехсторонней беседе». Старик просит Даяна пойти с ним. Первым берет слово Ллойд и начинает с утверждения, что суэцкая проблема была решена еще во время его переговоров с египетским министром иностранных дел Фаузи, тем самым давая понять, что Великобритания никак не заинтересована в проведении военных действий, тем более с помощью Израиля, а затем подчеркивает, что только свержение Насера могло бы оправдать подобную акцию. По его мнению, лучшим способом достижения этого является предложение, сделанное Великобританией и Францией: за два дня израильтяне проходят от Синая до Суэцкого канала, затем следует адресованный двум воюющим сторонам англо-французский ультиматум с требованием отвести войска от канала. Если Египет не подчинится, Франция и Великобритания оккупируют зону канала и свергнут Насера.
Ответ Бен-Гуриона «краток и тверд»: он полностью отвергает предложение Ллойда, еще раз подчеркивает угрозу бомбардировки израильских городов, египетской авиацией и просит англичан и французов атаковать египетские аэродромы сразу же после нападения израильтян. Он несколько смягчил свою позицию, поскольку соглашается на то, что Израиль первым начнет боевые действия. Все, чего он пытается добиться на этой стадии переговоров, это сокращение интервала между израильской атакой и началом боевых действий англо-французской стороны, а также гарантии, что они разбомбят египетские аэродромы. Он опасается осуждения международным сообществом в случае, если в течение двух дней Израиль в одиночестве будет проводить широкомасштабные боевые действия, и хочет избежать риска столкновения с советскими «добровольцами».
Пытаясь сблизить точки зрения, Даян предлагает провести ограниченные действия в зоне канала — например, высадить небольшой десант. Израиль сразу же распространит коммюнике с сообщением об этой вылазке, Франция и Великобритания немедленно направят двум враждующим сторонам ультиматум с просьбой вывести войска из зоны канала с целью обеспечения безопасности судоходства. Египет, несомненно, отклонит эту просьбу, и тогда французская и английская авиация начнет бомбардировку египетских аэродромов. Ллойд не отвергает эту мысль полностью, но вместо, ограниченной операции просит провести «настоящие военные действия», в противном случае осуждению за вмешательство подвергнется Великобритания.
«Я спросил: «Тогда зачем мы собираемся проводить операцию, за которую нас осудят?», — пишет в своем дневнике Бен-Гурион. Ллойд ответил, что Насер — наш враг и отказывается признавать наши права. Я сказал: «Но он поступал так много лет и никто не протестовал». Ллойд согласился, что мои опасения бомбардировки Тель-Авива, Хайфы и наших аэродромов действительно обоснованны, но по-прежнему противится осуществлению операции».
За ужином поведение Ллойда становится еще более враждебным. Один из участников рассказал:
«Он был в ярости от того, что он, министр иностранных дел Великобритании, вынужден быть на равных с Бен-Гурионом, премьер-министром Израиля… Он испытывал унижение от этой тайной встречи с израильтянами и, что еще хуже, разрабатывал с ними вместе план нападения на арабов, друзей его страны».
Даже когда Бен-Гурион доброжелательным тоном спрашивает его, откуда берет начало британская история, Ллойд просит его обратиться к своему секретарю: «Для этого я его и держу», — язвительно добавляет он.
В полночь Ллойд вылетает в Лондон, чтобы изложить кабинету новые предложения. Проводив его к самолету, Пино говорит Бен-Гуриону, «что не доверяет Ллойду и что завтра вечером сам вылетит в Лондон», чтобы еще раз обсудить проект с Ллойдом и Иденом. Старик настроен более пессимистично: «Боюсь, как бы поездка Пино не оказалась напрасной, тем более, что Ллойд получит то, что хочет, но что противоречит точке зрения французов и нашей». Он не ошибался насчет Ллойда, который возвращается из Парижа с уверенностью, что операция будет отменена. Однако радость его была преждевременной: Иден настроен воинственно и решает предпринять новую попытку достичь соглашения.
