Интересно все же быть стариком, новые и старые факты не просто сыпались в кучу, оставаясь одинокими крупинками, но срастались по родству, группировались в рисунки, тоненькими стебельками струились из общего комля! Вот, к примеру, Ампер. Когда Вольта был в Лионе, он мог познакомиться там с учителем физики в школе Бурже, старому и молодому было бы о чем переговорить, семьи у них были клерикальные, связанные с иезуитами. Впрочем, Ампер имел причины не любить все, порожденное революцией, в том числе и Наполеона: в годы террора он потерял отца, который был судьей у мятежников-роялистов. В тринадцатом году Ампер заменил в Институте умершего Лагранжа — честь высокая, а сейчас он отзывался о Вольте прекрасно: «Доказательство тождества гальванизма и электричества, данное Вольтой, сопровождалось изобретением элемента, а затем последовали все открытия, которым положил начало этот электрический прибор». Или: «Имеется несомненное действие между двумя металлами, Вольта доказал это наиболее полным образом». Что ж, лионец не путал следствия с причинами. А вот еще: «В истории наук имеются эпохи, отмеченные плодотворными открытиями, влекущими за собой множество других. Такой была эпоха в конце прошлого века, когда Вольта изобрел прибор, который справедливая признательность ученого мира посвятила автору, присвоив название вольтова столба». Вот парадокс, этот Ампер ненавидел Бонапарта, но объективно шел за экс-императором в высоком признании Вольтова источника тока!
Внешне Вольта не реагировал на токовый и магнитный бум: устал, пугали невероятные возможности новой физики. Впрочем, кого же не обескураживали странные магнитные вихри вокруг проводов? Вдоль или поперек тока — это было бы естественно, но вокруг? Трезво мыслящий Ампер и тут нашел гениально простой выход: магнит был всего лишь токовой петлей, так что о «магнетизме» следовало забыть раз и навсегда.
Не магнит становился поперек тока, а петля одного тока ложилась в плоскости тока другого! Увы, большинством голосов физики все же впустили в свой дом гипотезу Эрстеда, спровоцированную туманными воззрениями венского философа Шеллинга. Природа едина, учил тот, а потому разные ее проявления суть тождество. Абсолют Шеллинга, шутил Гегель, походит на сумрак, в котором все кошки серы, но с помощью Эрстеда физика все же споткнулась на ступеньке, ведущей от электричества неподвижного к движущемуся. То было простым и логичным, в этом появились магнитные странности; многие почувствовали коварный подвох, но никто так и не смог назвать причиной семантическую ошибку.
А год кончался столь же сумбурно, как и начался. Во вторник, 21 октября, миланский правитель граф Штрауссольдо официально подтвердил политическую лояльность и благонадежность графа Вольты, пригласив его на официальный обед. Точно в три с половиной часа, явка гостей в мундирах со шпагами. «Свари-ка мне картошку в мундире!» — пошутил Вольта, обращаясь к жене, покуда облачался в опереточные одежды ради предстоящей церемонии.
1821. Новые удары.В самом начале года конгресс Священного союза перебрался: в Лайбах, поближе к Италии, и зловещее соседство не замедлило сказаться. Австрийские войска двинулись на Неаполь, а в начале марта буквально раздавили войска мятежников. Вернулся радостный и озлобленный Фердинанд IV, конституцию упразднил, тюрьмы переполнил.
Однако потушенный пожар перебросился в Пьемонт. Восстали войска, Виктор-Эммануил I отрекся от престола, революционную хунту карбонариев повел за собой граф Санта-Розза. Регентом стал племянник короля, но через несколько дней он сбежал. В апреле австрийцы шутя рассеяли бунтовщиков, начались репрессии. «Я же говорил, — злобствовал граф Порталла, он же князь Меттерних, — что Италия — всего лишь географический термин».
Волнения непосредственно Ломбардию не затронули, но кто ж мог оставаться спокойным? Внезапно пришла весть со Святой Елены — умер Наполеон. Мучила слабость, изнуряли: кровотечения, припадки озноба, распухали ноги. Ссыльный император подозревал у себя рак, отец тоже погиб от опухоли. Вскрытие вроде бы подтвердило: изъязвлен желудок.
Ерунда, кипятились ветераны наполеоновских походов, его утащила на тот свет креолка Жозефина. Императрица умерла в 51 год, и бывшему мужу дала прожить столько же! Она скончалась в мае 29-го, и для него май, пятое число, стал роковым! И вообще все его победы — ее рук дело, она принесла ему счастье, он сам уничтожил себя, сменив чертовку-креолку на худосочную австриячку. А поводом для колдуньи стал Неаполь, ведь муженек был связан с этим городом неземными нитями Napoleonе — Napoli. Восстал Неаполь — у Бонапарта начались припадки. Неаполь сдался — и корсиканец недолго протянул.
В географических аналогиях действительно проглядывала какая-то чертовщина, ведь активность Наполеона загадочным образом постоянно обращалась на Италию. Взлет его начался с итальянского похода, именно в Неаполе в 1809 году по его тайному указу отравили его бывшего друга Салицетти, через Турин он трижды проходил с войсками (1796, 1799, 1802).
Трезво мыслящие уверяли, что Бонапарта сжили со света англичане, охранявшие его остров, но премьер Англии Фокс клялся, что времена Макбета и Борджиа прошли безвозвратно. К тому же экс-императора окружала преданная ему свита из двадцати человек, убежденных бонапартистов, в том числе повар, врач, слуги и телохранители.
Только через полтора века всплывет трагическая в своей смехотворности тайна гибели Наполеона: его, покровителя ученых, погубила наука! Причиной смерти, по-видимому, стал мышьяк, пропитавший обои и гардины, но попавший туда не из рук злоумышленником, а содержавшийся в зеленой, столь любимой императором краске. Геральдическим знаком дома Бонапартов служили золотые пчелы на зеленом фоне, преобладавшем в одежде узника и убранстве его департаментов. Кстати, подобными болями страдали и все его слуги.
Подумать только, химик Шееле умело придумал зеленый пигмент, дешевый и стойкий, фабриканты схватились за выгодную новинку, а она со временем стала выделять мышьяк в результате спонтанно шедших внутри неё химических реакций. Сколько ж народу погубили зеленые обои? А Наполеон, вот незадача, опекал науку, а та сжила его со свету!
Вольта много думал об изгнаннике и оплакивал императора, всем-всем одарившего ученого. Вот и сейчас приходилось заниматься пенсией, назначенной папой по настоянию Наполеона. В мае от монсеньора Равази, заменившего Молина в епископстве Адрии, Вольта потребовал доплатить 540 скуди, но тот сослался на приостановку всех выплат из-за военных действий. Все титулованные пенсионеры волновались (Монти, Ориани, Пертьери, Тривульцио), но денежные ручьи иссякли, письменные запросы не помогали.
