Глава двенадцатая
БЕГЛЕЦЫ
11 марта Эйнштейны отплыли из Нью-Йорка, намереваясь пожить в Бельгии — там королева-друг, безопасность и забота гарантированы. (Милева предложила свой дом в Цюрихе, бывший муж благодарил, но Эльза, естественно, отказалась.) Зачем вообще они вернулись в Европу? Прежде всего, наверное, для воссоединения с семьей, в которую входили и Дюкас с Майером. Возможно, хотели попытаться забрать из Германии какое-то имущество. Наконец, Эйнштейн всегда любил взять тайм-аут перед переездом куда-либо; ему наверняка сделают предложения из европейских стран, и он, даже уже решившись на Америку, мог колебаться. 27 марта они были в Гавре, а 28-го их встречали городские власти и толпы в Антверпене.
В первый же день он принялся рвать связи с Германией. Паспорт сдал в немецкое консульство в Бельгии. В Прусскую и Берлинскую академии наук написал о своей отставке. Берлинская академия обвинила его в «антигерманской деятельности». «Одно Ваше слово в защиту Германии, — писал секретарь академии 1 апреля, — произвело бы сильное впечатление за границей». То же сделала и Прусская академия, только жестче: его назвали «агитатором» и заявили, что не сожалеют о его отставке. Он ответил секретарю Прусской академии Эрнсту Хейману 5 апреля: «Я получил информацию от полностью надежного источника, что Академия говорила об „участии Эйнштейна в злостном распространении слухов в Америке и Франции“. Я объявляю, что никогда не принимал участия в „злостном распространении“ и нигде не видел „злостного распространения“. Люди просто комментируют меры немецкого правительства, направленные на уничтожение немецких евреев экономическими методами… Я заявил, что не хочу жить в стране, где человек не может пользоваться равенством перед законом и свободой говорить, что он хочет. Далее я описал текущее состояние дел в Германии как смуту и сделал некоторые замечания о ее причинах. В документе, который я отправил Международной лиге борьбы с антисемитизмом, я также призвал всех разумных людей приложить все усилия, чтобы предотвратить массовый психоз, который таким ужасным образом проявляет себя в Германии сегодня, от дальнейшего распространения».
Он не лгал: действительно пытался быть лояльным Германии. Даже отказался подписать французский манифест против германского антисемитизма: «Я не могу принять личное участие в этом чрезвычайно важном деле по двум причинам: во-первых, я — все еще немецкий гражданин, и во-вторых, — еврей. Я работал в немецких учреждениях в Германии, и ко мне всегда относились с полным доверием. Как бы глубоко я ни сожалел о вещах, которые происходят там, как бы сильно я ни осуждал ужасные ошибки, которые делаются с одобрения правительства, для меня невозможно принять участие в мероприятии, осуществляемом членами иностранного правительства. Представьте, что французский гражданин в похожей ситуации протестовал бы против действий французского правительства вместе с немецкими государственными деятелями. Даже если бы вы признали, что протест был основан на фактах, вы бы все равно расценили поведение вашего гражданина как предательство». (Это к тому, могли Эйнштейн одобрять шпионаж, которым предположительно занимался Марьянов. Если он уже при Гитлере считал предательством подписать французское заявление, стало быть, лояльность его была чрезвычайно велика.)
Академия обвинила его во лжи, он не ответил — на том и кончилось. На пленарной сессии Прусской академии 11 мая 1933 года Планк заявил, что Эйнштейн — «физик, чьи работы, опубликованные нашей Академией, были столь большим вкладом в физическую науку нашего столетия, что значение его можно сравнить только с достижениями Иоганна Кеплера и Исаака Ньютона…», но выразил сожаление, что «Эйнштейн своим собственным политическим поведением сделал свое присутствие в Академии невозможным».
Проведя несколько дней в городке Мортсел, Эйнштейны поселились в Ле-Кок-сюр-Мер, курорте на Северном море, близ Остенде; местные власти предоставили им виллу и вооруженную охрану. Летом Филипп Франк поехал в Ле-Кок и всех расспрашивал, где живет Эйнштейн, но власти запретили давать кому-либо информацию. Когда Франк наконец нашел виллу, Эльза была уже до смерти напугана сообщением о приближении убийцы или похитителя из Германии. Она очень боялась провокаций, отказывала всем корреспондентам; рассказала Франку о визите человека, якобы бывшего нациста, который хотел продать Эйнштейну какие-то секретные документы. Действительно ли Эйнштейн находился в серьезной опасности? Да. Немецкий антифашист Бертольд Якоб уехал из Германии еще в 1932 году, но это не защитило его от двукратного похищения гестапо в Швейцарии и Португалии, и в конце концов он был убит. Иоганн фон Леерс, нацистский пропагандист, в 1933 году опубликовал книгу «Евреи смотрят на тебя», в которой были помещены фотографии Эйнштейна, Фейхтвангера и других под заголовком «Еще не повешены!».
В Ле-Кок приехали Илзе, Марго с мужем, Дюкас, Майер и Маргарет Лебах. С помощью Кайзера удалось спасти не только архив, но и часть берлинской мебели, которую отправили в Принстон. Дюкас в книге Хофмана приводит ответ Эйнштейна, данный в тот период некоему музыканту из Мюнхена, спрашивавшему, как теперь жить. «Не читайте газет, постарайтесь найти немногих друзей, думающих так же, как Вы, читайте чудесных писателей… Пытайтесь все время представлять, что Вы как бы на Марсе среди чуждых Вам созданий. Подружитесь с животными. И тогда вновь обретете жизнерадостность, и ничто не будет тревожить Вас». Ах, из-за границы легко советовать, да и сам Эйнштейн вряд ли был жизнерадостен в те дни.
Приглашениями его завалили: Париж, Лейден, Мадрид. Вейцман звал в Еврейский университет. Милое бы дело согласиться, но Эйнштейн отказал, сославшись на ссору с Иудой Магнусом. (Один из ученых-евреев, которого хотела приютить Палестина, — Габер: ему тяжело жилось в Европе. Но по дороге в Палестину он умер от разрыва сердца. Эйнштейн писал его семье: «Трагедия немецкого еврея — трагедия неразделенной любви к родине».) 21 апреля он вышел из состава еще одной Академии наук — Баварской. А 10 мая его книги вместе с тысячами других были сожжены под всеобщее ликование в сквере перед Государственной оперой — Геббельс любил подобные шоу.
Он прочел несколько лекций в Брюсселе, съездил в Цюрих повидаться с Эдуардом, привез ему скрипку, играли вместе, сфотографировались, но контакта не вышло, как он докладывал Эльзе. (Увы, неизвестно, пытался ли отец забрать сына в Америку и если да, что тот на это сказал.) Еще письмо Эльзе: «Немецкие коллеги, бывшие друзья даже не приближаются к границе Германии, потому что гнев против меня вышел из-под контроля… уж очень там боятся конкуренции со стороны „башковитых“ евреев. Наша сила обременяет нас больше, чем наша слабость». В июне он поехал в Оксфорд, где состоял в должности приглашенного научного сотрудника в колледже Крайст Черч; в Ливерпуле зарегистрировался уже не немцем, а швейцарцем. 10 июня прочел Спенсеровскую лекцию, говорил о квантовой теории: «Я все еще верю в возможность построить такую модель реальности… которая выражает сами события, а не только вероятности». 20 июня — лекция об ОТО в Глазго. Потом в Лондоне вступил в очередную организацию — Международный комитет спасения, предназначенный обеспечить экстренную помощь беженцам и лицам, страдающим от войн или преследований (эта организация работает до сих пор).
