Однако лидеры Кунминбу повернулись спиной к нашим искренним усилиям и ответили на них зверскими убийствами.
В то время в Линцзе я вновь продумал и по-новому осмыслил слова старика Чха Чхолли, который сказал: «Пусть корейцев соберется хотя бы трое, но им нужно сплачиваться друг с другом в схватках с японцами».
Среди участников движения за независимость многие кричали о сплоченности. Народные массы пожелали, чтобы все патриоты, независимо от различия в политических тезисах, принадлежности к организациям и вероисповеданиях, шли рука об руку и объединяли силы в сопротивлении японскому империализму.
Однако террористы из Кунминбу безжалостно попирали ожидания масс.
И сейчас при воспоминании о трагическом событии в Ванцинмыне я чувствую в себе такой же гнев, какой меня охватывал в то время. Каждый раз, когда окидываю своим мысленным взором те трагические события, я думаю, что внутри нашей нации не должны больше повторяться столь жестокие и бессмысленные убийства. Если Ко И Хо и Хен Мук Гван были бы живы, то и они, я в этом уверен, так думали бы. Хен Мук Гван был столь близким мне в человеческом отношении, но не смог идти со мной одной и той же дорогой из-за различия в идеалах. Впоследствии он был убит в Чанше, погиб тоже от рук террористов. И он сам вот так, в конце концов, стал жертвой террора.
После освобождения страны его дочь Хен Сук Чжа вернулась на Родину вместе с лицами Шанхайского временного правительства. Она в Сеуле, в отеле «Пандо», написала своей матери письмо, которое, думается, сейчас хранится в Институте истории партии.
Ее дети счастливо живут на Севере расчлененной Родины.
История национально-освободительной борьбы в Корее свидетельствует, что путь коммунистов есть путь патриотизма и что именно коммунисты есть настоящие, стойкие патриоты, которые наиболее горячо любят свою Родину и свой народ.
В нынешних условиях расчленения государственной территории и усиливающихся вмешательств со стороны внешних сил сплоченность нации является первейшим фактором существования нации. Каждый раз, когда снова и снова осмысливаю эту истину, я, как правило, размышляю о трагедии в Ванцинмыне.
«Гиринский ветер» охватил ряд районов Маньчжурии, и японские империалисты и китайская реакционная военщина стали постепенно догадываться о нашем существовании. В связи с выступлением учащейся молодежи, всколыхнувшим весь Гирин, инцидентом с Китайско-Восточной железной дорогой и случаем со съездом МФЮМ весть о нас облетела разные районы. С тех пор враги стали разгадывать, что главной виновницей брожения гиринской атмосферы является учащаяся молодежь, и установили за ней тайную слежку.
Японские империалисты, пытаясь захватить Маньчжурию, расставляли повсеместно своих сыщиков, зорко следили за каждым движением корейцев, руками китайской реакционной военщины без разбору арестовывали и бросали в тюрьмы коммунистов и участников движения за независимость. Положение в Гирине было весьма жутким, и нам приходилось переживать трудные испытания.
Оказавшись перед лицом критического положения, окопавшиеся в Гирине фракционеры удирали в Лунцзин, Паньши и Дуньхуа, а деятели движения за независимость, переменив свое подданство на китайское, забирались в глубь китайской территории или скрывались в таких местах, как Ванцинмынь. Осенью 1929 года Гирин уже являлся не тем центром политического движения Кореи за границей, где кишмя кишели сторонники антияпонского движения.
К тому времени учащиеся Гиринской средней школы № 5, собиравшиеся в читательском кружке, сболтнули лишнее, что и стало уликой, и наши товарищи стали подвергаться аресту. И я, только что возвратившись из Ванцинмыня, хлопотал, чтобы поправить сложившееся положение, но и сам попал в лапы реакционной военщины. Ученики этой школы выдали комсомольскую организацию Юйвэньской средней школы.
Заявляя, что захвачены поголовно все руководители ученического движения, полицейские чуть ли не каждый день подвергали нас жестоким пыткам, чтобы разузнать о проводимой нами деятельности, о сети наших организаций, охватившей, как паутина, весь город Гирин, и о стоящей за их спиной силе.
Мы решили держать язык за зубами, говорить только об одном: о чтении книг левого крыла. И мы заявляли: «Что за грех, когда ученики читают книги, которые продают в магазинах? Если вы хотите обвинить нас, то надо спросить прежде всего с властей, которые разрешили издавать и продавать эти книги». Мы до конца стояли на своем, протестуя против следователей, ведущих допросы.
В один из таких дней, когда меня пытали, выкручивая пальцы, за перегородкой, стоявшей в одной из сторон камеры для допроса, мельком взглянул на меня Чвэ Дон О, бывший начальник училища «Хвасоньисук», и исчез. От неожиданности я сначала не поверил и глазам своим: не обман ли это зрения?
Однако это был не обман зрения, это был действительно он, Чвэ Дон О, начальник училища в годы моей учебы. Я думал: «Враги вызвали даже моего бывшего учителя в камеру для допроса, значит, они довольно глубоко зарылись в мое дело».
С появлением Чвэ Дон О в голову мне хлынули сложные мысли.
В то время он был председателем дипломатической комиссии группировки Кунминбу: он отлично владел китайским языком, был искушен и в дипломатических делах. Он находился главным образом в Гирине, чтобы урегулировать отношения с гоминьдановской реакционной военщиной, имел определенную связь и с учащейся молодежью.
Если он скажет реакционной военщине правду о нашем деле, то наши попытки максимально обелить себя будут развеяны в пух и прах. Тем более, если будут хоть сколько-нибудь обнаружены следы нашей борьбы в защиту СССР во время конфликта на КВЖД, тогда уж никак нельзя будет остаться безнаказанным.
При подстрекательстве и по указке английских, американских, французских, японских и других империалистов китайское гоминьдановское правительство и военщина в Мукдене к концу 20-х годов упорно прибегали к вероломной антисоветской политике. Чанкайшистское правительство после провала народного восстания в Гуанчжоу расстреляло советского консула в Гуанчжоу и порвало дипломатические отношения с СССР. Антисоветизм был козырем для Чан Кайши. Этим козырем он, пресмыкаясь перед империалистическими державами, стремился воспользоваться для получения их покровительства и поддержки.
В устах у военщины часто звучал лозунг: «Мы против красного империализма». Ловко злоупотребляя национальными чувствами китайского народа, она прикрывала агрессивное нутро империалистов и упорно проповедывала антисоветизм.
