Ознакомительная версия.
Ричард попросил отца ссудить ему денег под залог своего герцогства или разрешить занять нужную сумму у того, кто верен королю и ему самому, опять же под залог Аквитании. Кроме того, он попросил, «поскольку собирался отправиться в дальнее и опасное путешествие и опасался, как бы его долгое отсутствие не стало причиной злостных махинаций с его собственностью», разрешить ему принять клятву верности от вассалов отца, английских и французских, в знак признания его наследственных прав, «помимо тех клятв, которые они приносили его отцу».
«Вместе, мой дражайший сын, – ответил Генрих, – вместе, а не поодиночке, отправимся мы в путь и будем распоряжаться не только деньгами, но и всеми необходимыми для нашего путешествия вещами, как и полагается [отцу и сыну]. Ты не будешь нуждаться ни в чем, что я имею в изобилии, ибо ничто, кроме смерти, которая никого не щадит, не сможет нас разлучить».
Это была конечно же прекрасная речь, но Ричард понял, что получил полный отказ. Ни помогать ему, ни обеспечить его будущее отец не желает. «Получив в ответ на свою просьбу отказ, граф наконец осознал, что отец завидует ему и ненавидит его, и сын покинул отца, душой и телом». Ричард вернулся в Пуату и занялся подготовкой к путешествию, к которому стремился всей душой, а его отец 29 января отбыл в Англию[446].
Глава 20
Побежденный король, 1188–1189
30 января 1188 года Генрих II высадился в Винчестере и сразу же созвал Большой совет, который состоялся 11 февраля в Геддингтоне, в Нортгемптоншире. Король велел зачитать графам и баронам указ о сборе саладиновой десятины для финансирования его похода в Святую землю. Все священнослужители и светские подданные обязаны были отдать ему десятую часть своих доходов и движимого имущества, исключая лишь необходимую экипировку священника или рыцаря. Людям, которые приняли крест, были обещаны невиданные блага – духовные и материальные. Папа пообещал им полное отпущение грехов, в которых они признаются и раскаются. Король не только освободил их от налогов, но и пообещал всем феодалам, которые отправятся в Крестовый поход, предоставить право использовать десятину, уплаченную их людьми, для своих собственных нужд.
После обнародования указа о десятине архиепископ Болдуин и епископ Гилберт Рочестерский в тот же день принялись «истово проповедовать королю и его принцам слово Божье и животворящую силу креста. Благодаря их проповедям многие священники и светские люди приняли крест»[447]. Однако было очевидно, что новый Крестовый поход вызвал мало энтузиазма. Вильям из Ньюбурга откровенно заявил, что, хотя многие приняли крест по истинному убеждению, было немало и таких, кто сделал это по приказу короля или для того, чтобы завоевать его милость и предупредить этот приказ. По словам Джеральда Уэльского, Генрих заставил своих друзей и вассалов принять крест уговорами и обещаниями, а врагов – угрозами и силой[448].
До англичан уже сотню лет доходили рассказы о Святой земле и Крестовых походах, но теперь уже не так просто было сорвать людей с места и отправить туда. Со слов возвратившихся крестоносцев им было хорошо известно, что происходит в Святой земле; они знали, что франки из Отремера ссорятся и дерутся друг с другом гораздо ожесточеннее, чем с сарацинами. И хотя епископы со всех кафедр призывали к спасению Святого креста, самые циничные из слушателей понимали, что их помощь потребовалась лишь для того, чтобы вернуть иерусалимскую корону кучке скандальных франков, которые по духу были ближе к мусульманам, чем к своим братьям-христианам.
Саладинову десятину считали несправедливым побором. Вильям из Ньюбурга писал, что король «никогда еще не облагал таким крупным налогом своих подданных на английской земле или на своих заморских территориях до тех пор, пока не потребовались средства на поход в Иерусалим»[449]. До этого налоги взимались нерегулярно и зависели от количества феодов, которые держал рыцарь, или от способности городов удовлетворять потребности короля. Новые налоги назначались, по крайней мере в теории, только для того, чтобы покрыть затраты на войну. Идея обложить налогом всех, бедных и богатых, священников и светских людей, и изымать определенную долю из их доходов была совершенно новой и, по всей видимости, принадлежала папе. После того как в Англии ввели всеобщий налог, все последующие короли взимали его с большим энтузиазмом, ибо это был прекрасный способ увеличить доходы казны.
После обнародования указа о десятине король разослал по всей стране своих представителей для сбора денег с бедных слоев населения, а сам занялся более зажиточными подданными:
«Он велел собрать всех богатых людей изо всех городов Англии, а именно двести человек из Лондона и сотню из Йорка, а из других городов – в соответствии с числом их жителей и состоянием. Он велел им предстать перед ним в оговоренное время в указанных местах. Он забрал у них десятую часть их доходов и движимого имущества в соответствии с оценками верных ему людей, которые хорошо знали состояние этих горожан. Тех, кто проявлял недовольство, отправляли в тюрьму и держали в цепях до тех пор, пока они не выплачивали все до последнего фартинга. Так же он поступил и с евреями, жившими на его землях, и положил в свой карман неподдающуюся подсчету сумму»[450].
Помимо саладиновой десятины, люди были крайне недовольны еще и притеснениями и несправедливостью, связанными с лесным законодательством. Правосудие королевских судов носило подчас двойственный характер, но эти суды хотя бы действовали открыто и в соответствии с общепринятыми нормами юриспруденции. Лесные суды выносили приговоры не по показаниям законопослушных людей, а по приказу лесного юстициария, Джефри Фитц Питера, и его людей. Лесные законы, по общему мнению, были несправедливы и направлены исключительно на охрану королевских охотничьих угодий, а на тяготы, которые упали на плечи жителей лесных районов, никто не хотел обращать внимания. А когда к этому добавились еще и безнаказанность и безответственность лесничих, то люди начали жаловаться, что тирания лесных чиновников сделалась главным злом в стране: «У них насилие считается законом, грабеж – заслугой, справедливость они ненавидят, а невиновность превращают в вину. Ни одному человеку, невзирая на его положение и чин, не избежать их злобы и жестокости, за исключением одного короля»[451].
Отчеты казначейства заполнены сведениями о штрафах и наказаниях, наложенных Джефри Фиц Питером и его доверенными лицами. Например, в 1188 году в Оксфордшире один человек заплатил 100 фунтов за право выйти из королевской тюрьмы, куда он был брошен за нарушение лесного законодательства, только для того, чтобы предстать перед судом, когда прикажет король[452].
Ознакомительная версия.
