Анатолий Наумов - Посмертно подсудимый

Почему же законодатель занял другую позицию? Ведь любой мало-мальски грамотный «обыватель» (ничего обидного в этот термин я не вкладываю и сам отношу себя к обывателям) это понимает. Но законодатель и гарант Конституции? Что ж, предельно точно сказал на этот счет «наше все» – Александр Сергеевич Пушкин: «Мудрено быть державным!» Как человеку патриотически воспитанному на советских традициях – любви и обожанию верховной власти, мне искренне жаль ее (то есть нашу власть). Народ наш, как известно, это не греки. Воевать с властью никто не будет, но что он не прощает, так это нечестность и неискренность власти, ее избирательность. И доверие к ней от указанных выше якобы антикоррупционных норм конечно же не увеличится (то же относится и к партии власти – «Единой России»: никакие оппозиционные партии не смогут нанести ее престижу такой удар, как эти законодательные «штучки»).

В основном антикоррупционном законе есть хорошие нормы о профилактике коррупции. Среди них выделим две: 1) необходимость формирования в обществе нетерпимости к коррупционному поведению (она давно сформировалась, а вот уязвимая, покрывающая коррупционеров, так сказать, «высшего полета» якобы антикоррупционная норма для рядового гражданина будет звучать, как «против лома нет приема»); 2) проведение антикоррупционной экспертизы правовых актов и их проектов. Вот на последнем давайте остановимся. Хотел бы я видеть «независимых» экспертов, которые в указанной уловке законодателя не увидели бы коррупционную составляющую. Ну да, Бог с ними, с законодателями. А где была народная, простите, «Общественная палата» и созданная для того, чтобы хоть как то донести до законодателя («страшно далекого от общества») глас народа?

Но вернемся в век XIX – к личному опыту общения поэта с носителями государственной власти. В молодые годы поэта данный опыт вряд ли можно признать удачным. Александр I намеревался «упечь» его в Сибирь и лишь заступничество Карамзина и Жуковского спасло от этого – предполагаемая кара была заменена кишиневской ссылкой. Через несколько лет тот же царь изменил ссыльный «режим» на более тяжкий, выслав поэта из южной Одессы в северное Михайловское. Очевидно, что у поэта были и личные мотивы неприязни к императору, и он этого не скрывал (по крайней мере от друзей и в знаменитых эпиграммах). Естественно, что ссыльный поэт был далек от государственной «кухни» и в то время не общался с царскими сановниками. Личный опыт «приближения к власти» начался по инициативе Николая I.

Иногда в литературоведении утверждается, что Николай (да и непосредственно занимающийся поэтом Бенкендорф) неспособны были оценить поэта, видели в нем лишь мелкого чиновника. Нет. Знали, понимали, ценили – все, разумеется, по-своему. Понимали, что поэт мог серьезно влиять (и влиял) на умы граждан России (вспомним лишь о роли пушкинских стихов в декабристском движении).

Именно поняв это, Николай резко изменил судьбу поэта, не только вызволил из глуши Михайловских лесов и назвал его «умнейшим в России человеком», но и привлек его непосредственно к государственным делам. Молодой царь заказал ему написание Записки «О народном воспитании», то есть, по нынешним понятиям, привлек его в свои (своего рода) советники. Пушкин с оптимизмом и благодарностью (последнее по-человечески вполне объяснимо) воспринял эти знаки монаршьего внимания. Вспомним хотя бы его «Стансы», в которых автор сравнивает царя с Петром I. Есть и другие свидетельства этому. Так, в июне 1827 г., как уже отмечалось выше, Бенкендорф докладывал Николаю: «Он (Пушкин. – А. Н.) все-таки порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и речи, то это будет выгодно». Так что действительно и знали, и ценили. Надежды, однако, как самого поэта, так и Николая с Бенкендорфом, оказались, как известно, напрасными. Спустя семь лет более или менее тесного общения со своим цензором последний «возвел» поэта в камер-юнкерское звание. По самолюбию поэта был нанесен сильнейший удар (людям государственного масштаба такого чина не даровали), хотя новые придворные обязанности заметно приблизили поэта к «коридорам власти» – и к самому царю, и к его министрам, и к другим сановникам. Что же вынес поэт от общения с ними или хотя бы из близкого за ними наблюдения?

Увы, «бедность России в государственных людях» – недостаток, присущий не только николаевской эпохе. Это какое-то настоящее проклятие, периодически висящее над нашей страной. Начнем с военного ведомства. Вспомним судьбу наших полководцев – Суворова, Кутузова, Жукова. Каждый из них попадает в опалу и немилость, так как частенько нужны были не они, а ворошиловы и булганины, потому что нужны были не талант, а серость и преданность власть имущим. Такое в истории России было нередко (разумеется, не только в отношении военного министерства). Однако уровня серости причастных к власти, ставшего возможным после августа 1991 г., пожалуй, не было никогда. После тех событий, к великому стыду нашему, сбылось предсказание старого воина, дипломата и общественного деятеля Александра Николаевича Яковлева о том, что к власти может прийти «шпана». На волне передела власти к ней действительно пришли люди, отличавшиеся наглостью, нахрапистостью, уверенностью в себе настолько, насколько всегда уверена в себе серость и посредственность. То же военное ведомство имело в распоряжении крупные личности, обладавшие и большим военным образованием и таким же военным опытом (в том числе и боевым). Однако такие генералы (например, Громов) оказались не нужны. Предпочтение было отдано другим генералам – Грачеву, Бурлакову… За какие заслуги? Лишь слепой мог не увидеть крайне низкий уровень ведения боевых операций нашими военачальниками в первой чеченской войне. Но военный министр за их проведение удостоился от Президента звания лучшего военного министра (чуть ли не во всей российской истории). Опять-таки позволительно спросить: за какие заслуги?

Ведомство внешнеполитическое (козыревское), оно так и не поняло, что главное для наших реформ – это не США и даже не Европа. Главное – бывшие республики Советского Союза. Главное – не в Нью-Йорке или в Брюсселе, а в Киеве, Минске, Алма-Ате… Главное было в предотвращении разрыва экономических связей, а затем, увы, в их восстановлении. И следующий министр иностранных дел (Е. М. Примаков) свои зарубежные турне начал именно со стран СНГ. Прежнему же руководству МИДа не удалось вовремя правильно определить приоритеты внешней политики, которые в период таких реформ предельно просты – обслуживание внутренних интересов России (почему Киев и Минск для нас всегда не менее важны, чем Нью-Йорк).

Блок министерств и других ведомств, осуществлявших при Ельцине экономические реформы. Первые лица, отвечавшие за экономические реформы (премьер, вице-премьеры, министры), все время напевали одну и ту же утесовскую мелодию (в отличие от всенародного эстрадного любимца вполне всерьез): «все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо». На полном серьезе приводя доказательства этого. Типа – первый этап приватизации успешно завершен!» Весь вопрос в том, для кого успешно? Поражение на парламентских выборах 1995 г. партии демократического Гайдара обидело многих демократов. Но неужели надо было быть пророком, чтобы предсказать это поражение. Заранее было ясно, не станут за нее голосовать те, кого ее лидер из собственников, имеющих, например, на сберкнижке деньги на машину или квартиру, превратил в нищих, открыто отняв принадлежащее им имущество. Потерпевшие были реальной потенциальной основой столь желаемого «среднего» класса. Разорение же их сопровождалось появлением кучки сверхбогатых. Очевидно, что не голосовали за него и настоящие предприниматели, так как никакой поддержки предпринимателю-производителю не было, а было удушение его налогами. И ведь все теоретически было верно. Монетаризм. Приватизация. Либерализация внешнеторговой деятельности. Да. Да. Да. Весь вопрос в том, как это было сделано. И тут нельзя не вспомнить претензии, предъявленные Пушкиным, нашей Екатерине (Второй) – «важные ошибки ее в политической экономии».[307] Увы, реформы создали не Путиловых и Рябушинских, а «новых русских», наживших состояния исключительно на спекулятивно-коммерческих сделках и не собиравшихся вкладывать свои капиталы в производство (ну какой же дурак будет сам себя разорять?).[308]