Самоотверженно действовал старший инструктор политотдела 181-й стрелковой дивизии капитан Б. А. Шлихтер. Борис Александрович - сын старого большевика, соратника В. И. Ленина А. Г. Шлихтера, автора известной книги "Ильич, каким я его знал". За годы войны Б. А. Шлихтер зарекомендовал себя опытным политработником. В период осады Бреслау он днем и ночью не расставался с окопной "звуковкой", провел 800 агитпередач, распропагандировал 54 пленных и направил их в котел в качестве агитаторов. Они привели из котла 1900 солдат. Но 243-му стрелковому полку противостоял батальон эсэсовцев, категорически отказавшийся капитулировать без приказа начальника гарнизона. Тогда Борис Александрович, получив разрешение командира дивизии полковника П. И. Морозова, ночью с группой разведчиков сам направился к эсэсовцам, и ему удалось убедить командира батальона свыше 300 солдат и офицеров сложили оружие.
Когда все формальности добровольной сдачи в плен были соблюдены, командир капитулировавшего батальона сообщил Шлихтеру, что неподалеку стоит еще один батальон эсэсовцев. Взяв связного из пленных, политработник вместе с разведчиками глубокой ночью поспешил к "соседям". Там среди эсэсовцев-офицеров не было единства: одни - за капитуляцию, другие против. Начались переговоры, но результата они не дали. И тут командир батальона решил спросить совета по телефону у командира третьего батальона. Тот ответил не сразу, но все-таки посоветовал прекратить борьбу. Отдана команда построить батальон, сложено в стороне вооружение, однако офицеры медлят расстаться с личным оружием: полагают, что все-таки можно прорваться. И тогда Шлихтер, как он сам рассказывал мне впоследствии, решительно, как хозяин положения, сбросил шинель, с металлом в голосе потребовал карту, жестом сгрудил вокруг себя эсэсовских офицеров и доказал - а достоверной информацией он располагал, - что идти на прорыв - безумие. Так были пленены еще 300 эсэсовцев.
Инициативу политработника Шлихтера, храброго и мужественного воина, высоко оценило командование. Он был удостоен ордена Отечественной войны I степени. "Откровенно говоря, - писал ему уже после войны полковник П. И. Морозов, - когда я дал вам разрешение на эту операцию, я очень переживал: мне очень было жаль терять такого храброго воина. Но во имя избежания многих сотен напрасных жертв вы жертвовали собой. Таков закон войны. И таков наш советский воин-коммунист". И я счастлив, что судьба свела меня с этим скромным человеком и мужественным пропагандистом, отдавшим свою жизнь служению идеалам пролетарского интернационализма. Недавно он скончался от тяжелой болезни, и супруга, Анна Ефимовна, познакомила меня с его личным архивом, где я и обнаружил письмо, из которого привел несколько строк...
Итак, гарнизон Бреслау капитулировал.
А через два дня, 8 мая, в Карлсхорсте (пригород Берлина) был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
9 мая к нам начали поступать сообщения - части и гарнизоны вермахта складывали оружие. Правда, на юго-западном участке советско-германского фронта гитлеровцы оказали сопротивление. Они рассчитывали капитулировать перед американцами. Однако эти их планы были сорваны: советские войска принудили гитлеровцев к сдаче в плен. Средства же спецпропаганды политорганов - листовки и звуковещательные установки - широко использовались для того, чтобы довести до немецких солдат и офицеров текст акта о безоговорочной капитуляции. В те дни Красная Армия взяла в плен и приняла на основе акта о капитуляции около 1 391 тысячи солдат и офицеров и 101 генерала{91}.
Никогда не изгладится из памяти нашего поколения День Победы: всеобщее ликование, светлые слезы радости на глазах, праздничный салют тридцатью артиллерийскими залпами из 1000 орудий. Война в Европе кончилась.
На завершающем этапе
Я получил срочное задание: подготовиться к ведению спецпропаганды на японском языке. Только теперь стало понятно, почему генерал И. В. Шикин так торопил меня с отъездом из Берлина. Речь шла о выполнении Красной Армией союзнических обязательств, о ликвидации японской агрессии, об утверждении безопасности и мира на Дальнем Востоке.
Квантунская армия, представлявшая собой ударную силу империалистической Японии, дислоцировалась в Маньчжурии. Следовательно, мы должны были вести пропаганду и на китайском, а также на корейском и монгольском языках. А это требовало новых огромных усилий и конечно же квалифицированных кадров, знающих не только языки, но и страны этого направления, их армии, а также традиции, быт и нравы народов, населяющих этот регион.
Но я бы не рискнул утверждать, что нам все пришлось начинать заново. Политорганы Забайкальского и Дальневосточного военных округов располагали определенными кадрами. Мог пригодиться и опыт Халхин-Гола, не говоря уже об опыте, приобретенном на советско-германском фронте. Кстати замечу, что этот опыт еще в 1944 году был обстоятельно проанализирован в труде, подготовленном работниками политуправления Забайкальского военного округа под руководством аналитически мыслящего, весьма квалифицированного спецпропагандиста майора Кара-Мурзы, в прошлом журналиста-международника. Многие спецпропагандисты-дальневосточники проходили стажировку на западных фронтах. Было важно, чтобы опыт этот использовался творчески, с учетом новой обстановки.
По указанию Главного политического управления в Хабаровске был проведен учебный сбор спецпропагандистов, вошедших затем в состав политуправлений трех фронтов и политотделов армий. Активную помощь в проведении сборов оказал мой заместитель полковник Б. Г. Сапожников. Вернувшись с Дальнего Востока, он доложил, что политорганы вполне готовы к ведению спецпропаганды в условиях боевых действий войск.
Мы подготовили тексты листовок и официальных обращений к японской армии, к населению Маньчжурии, Кореи и Внутренней Монголии. Из работников нашего управления был сформирован специальный отдел, который вошел затем в состав политического управления при ставке главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке. В отдел, возглавленный Борисом Григорьевичем Сапожниковым, были включены подполковники Г. Е. Константиновский и М. Т. Гайдар, майоры Н. С. Егоров, В. А. Тугарев, а также инженер-подполковник И. И. Антошин, наш специалист по техническим средствам пропаганды (все военные годы он обеспечивал бесперебойную работу МГУ, ОГУ и другой звуковещательной аппаратуры).
В первый же день боевых действий - 9 августа советские листовки появились не только в войсках, но и в глубоком тылу противника. Большое значение имела листовка с заявлением Советского правительства, в котором разъяснялись цель и задачи советских войск. Цель Красной Армии, указывалось в заявлении, "приблизить наступление мира, освободить народы от дальнейших жертв и страданий, дать возможность японскому народу избавиться от тех опасностей и разрушений, которые были пережиты Германией после ее отказа от безоговорочной капитуляции".
