История о том, как Ларс Ульрих появился в жизни «Diamond Head», сегодня кажется невероятной: говорят, прилетев в Британию, Ларс попросту подошел к вокалисту Шону Харрису после концерта, и в итоге тот предложил юному фанату остановиться у него. Харрис и гитарист «Diamond Head» Брайан Тэтлер утверждают, что это сущая правда. «Ларс заказал по почте наш альбом — мы специально выпустили тысячу экземпляров с автографами, — вспоминает Харрис. — Заплатил за него три с половиной фунта! А потом объявился и сам — пришел на наш концерт в «Woolwich Odeon»».
Как объясняет Харрис, группа все еще была достаточно андерграундной, поэтому фанаты могли свободно общаться с музыкантами после концерта («Если бы кто-нибудь сказал, что хочет с нами потусоваться, мы бы не задумываясь пригласили его пожить у нас!»), к тому же Ларс был удивительно обаятельным парнем. «Он был очень славный, большой энтузиаст. И очень молодой. Он жил и у Брайана, и у меня — спал чуть ли не на полу. Мы его везде с собой брали».
На вопрос о том, на какие деньги Ульрих жил все это время, у Шона ответа нет. «Наверное, он вообще ничего не ел! — говорит он. — Он слушал музыку и подпитывался от нее». Уже тогда в Ларсе проявилась черта, которой он славится и сегодня: его стремление как можно больше узнать о музыке и бесконечно говорить о ней. «Мы все были поражены его энтузиазмом. Он говорил без умолку». Его любовь к «Diamond Head» не раздражала участников группы. «Ему действительно очень нравилась наша музыка, — говорит Харрис, — и он считал, что мы круче всех. Мы с ним не спорили… ведь мы тоже так думали!»
Брайан Тэтлер хранит более сентиментальные воспоминания: «Ларс прожил месяц у Шона и неделю — у меня. Видимо, ему было с нами клево. В самом начале своего пребывания в Англии он написал мне письмо, где спрашивал: «Почему «Diamond Head» до сих пор не величайшая группа в мире? Надо что-то с этим делать!» В тот момент Ларс не распространялся о своих собственных музыкальных амбициях, только говорил, что учится играть на барабанах. Харрис: «Он рассказал мне, что хочет создать собственную группу, намного позже. Мы продолжали общаться и после его возвращения в Лос-Анджелес. Он просто молодец. С самого начала знал, где черпать вдохновение».
Судя по тому, что происходило в жизни молодого датчанина дальше, Ларс не просто много размышлял об источниках вдохновения, но и активно ими пользовался. Он был настолько переполнен энтузиазмом, что не мог не поделиться им со своими американскими друзьями. Его друг Джин Корнаренс вспоминает: «Летом восемьдесят первого года раздался телефонный звонок, это был Ларс. Я говорю: «Круто, Ларс, ты уже вернулся?» А он: «Да нет, я из Англии звоню»». То, что было дальше, Корнаренс запомнил на всю жизнь: «Ларс сказал: «Слушай, тут кое-кто с тобой поговорить хочет», — и передал трубку самому Шону Харрису!» О чем именно говорили певец из Бирмингема и его калифорнийский фанат, история умалчивает.
По возвращении из Англии желание создать собственную группу разгорелось в Ларсе с новой силой. Он так активно начал искать единомышленников, как будто от этого зависела вся его жизнь.
Как оказалось, Ларс был далеко не единственным подростком, старавшимся пробиться в музыкальную индустрию. Его друг Брайан Слейгел заметил, что в Лос-Анджелесе возрастает интерес к европейским пластинкам и что одновременно с этим европейская пресса более пристально следит за калифорнийской музыкой. Тогда он решил издавать собственный журнал под названием «New Heavy Metal Revue», который делал у себя дома с помощью Джона Корнаренса. Этой затее способствовала новая работа Брайана в музыкальном магазине «Оз рекордз»: благодаря своим обширным знаниям о зарубежном роке и металле, юноша получил официальную должность закупщика импортной продукции. Как вспоминает Корнаренс, это был сумасшедший период для американской индустрии музыкальных журналов: «Появился «Kerrang!», и Брайану тоже захотелось создать свой журнал. Я помогал ему, как мог. Тогда же Рон Квинтана начал выпускать «Metal Mania» в Сан-Франциско, ну а потом Брайан получил работу в магазине «Oz Records»».
Принимая такое активное участие в судьбе металла, Слейгел и Корнаренс вскоре пересеклись с Сильви Симмонс, которая все еще работала в «Sounds», освещая метал-сцену в Лос-Анджелесе. Вскоре оба они начали помогать Симмонс со сбором материала в качестве местных экспертов. Она вспоминает: «Брайан был очень спокойный, выдержанный, совершенно не походил на металлиста — не болтал лишнего, не носил браслетов с шипами. Он все знал о металле. А Джон Корнаренс помог мне написать обзорную статью о металле в Лос-Анджелесе. Джон постоянно ходил в клубы и давал мне советы, какие группы стоит посмотреть, а на какие можно не обращать внимания».
Сильви помнит Корнаренса как Джона-металлиста, человека, к которому можно было обратиться за любой информацией о мире металла: «Джон-металлист был отличным парнем. Когда мы познакомились, ему было около восемнадцати. В «Sounds» был указан мой телефонный номер, и однажды Джон позвонил мне — вообще-то так делали многие психи — и начал мучить меня расспросами о новых альбомах разных команд. Он очень мне помогал, ходил на концерты, рекомендовал группы».
Вместе со Слейгелом и Корнаренсом приходили их друзья, из которых особенно выделялся Ларс Ульрих. Он произвел впечатление и на Симмонс: «Однажды Джон пришел ко мне вместе с Ларсом Ульрихом, абсолютно гиперактивным парнем. Если б тогда уже был изобретен риталин[4], ему бы его точно назначили. Он был невыносим, но очарователен. Как щенок терьера, который носится по квартире. Он вечно копался в моих папках и спрашивал: «А фотографии «Iron Maiden» у тебя есть? А «Diamond Head»?» Не затыкался ни на секунду».
Корнаренса смущало поведение его младшего друга. Сильви Симмонс: «Джон чувствовал себя виноватым — он постоянно извинялся за поведение Ларса. Меня оно и вправду слегка доставало. Ларс уже тогда говорил, что хочет создать группу, но он много чего говорил — он физически не мог долго общаться на одну тему! Он был гиперактивен, беспрестанно что-то рассказывал или спрашивал, был абсолютным фанатиком и подлинным англофилом в отношении музыкальных вкусов. Он перечитывал списки групп НВБХМ, изучал мои бумаги, рассматривал промо-фотографии, спрашивал, нужны ли они мне. Помню, однажды Ларсу удалось выклянчить у меня рождественскую открытку от «Iron Maiden», с их автографами и с Эдди в костюме Санты на фотографии».
Однако заразительный энтузиазм Ларса никого всерьез не раздражал, друзья вскоре смирились с этой его особенностью, хотя Корнаренс вспоминает один случай, когда Ларс почти вывел его из себя: «Однажды у нас был очень тяжелый день, мы до утра не ложились, а потом Ларсу нужно было ехать домой — в Ньюпорт-Бич, в ста километрах от моего дома в Студио-Сити. Так вот, только я наконец добираюсь до своей кровати, как кто-то начинает кидать камешки в окно. Я кричу: «Это еще что такое?»» Подойдя к окну, Джон увидел в темноте под окнами силуэт длинноволосого подростка: «Смотрю, а это Ларс. Он мне говорит: «Давай спускайся. Я забыл ключ от крышки бензобака, так что мне не заправиться и домой не уехать!» Пришлось тащить машину в гараж и отвинчивать всю секцию. Потом он уехал на заправку, вернулся и только тогда наконец свалил домой, а я в результате лег спать только в четыре утра…»
По мере того как росло количество метал-групп, все больше подростков пополняло ряды приверженцев металла в Лос-Анджелесе и все больше авторов активно освещали ситуацию в британской прессе. И тогда Брайан, также писавший обзоры для музыкальных журналов и к тому же работавший на радио, принял судьбоносное решение: выпустить сборник песен тех групп, которые он изо дня в день мог наблюдать на концертах. Он вспоминает: «В то время я занимался своим журналом, работал в музыкальном магазине и помогал составлять программы для местной радиостанции, игравшей хеви-метал. Я писал статьи для британских изданий «Sounds» и «Kerrang!», а в Лос-Анджелесе как раз играли потрясающие группы — например, «Mötley Crüe», «Ratt» и «Bitch». Философия «сделай сам», присущая НВБХМ, оказала на меня большое влияние. Я считал, что люди не обращают должного внимания на здешнюю музыку. Я спросил знакомых дистрибьюторов, своих коллег по магазину, смогут ли они продать мой сборник песен местных групп. И все они ответили утвердительно».
Время тогда было совсем другое: пластинки, изданные за свой счет, можно было не только хорошо продать, но и, при наличии связей, достаточно недорого прорекламировать и распространить. «Я одолжил денег у друзей и у своей тети, — продолжает Слейгел, — к тому же у меня остались кое-какие сбережения с последней работы. Собрав все свои средства, мы смогли наскрести на выпуск нескольких тысяч пластинок». Новая компания Слейгела, которую он решил назвать в духе того времени и той музыки — «Metal Stade», — обладала весьма скромными финансами и не менее скромным профессиональным опытом Брайана и его друзей. Слейгел: «Я и подумать не мог, что смогу создать свою звукозаписывающую студию… первые три года она располагалась в мамином гараже, и работал я практически в одиночку». На вопрос о том, как он получил лицензию и выплачивал роялти, он только смеется: «Первая пластинка была просто приложением к журналу, Я работе над ней я совершил все ошибки, какие только можно было совершить. Я передал лицензию парню, который в конечном итоге нас обобрал. Когда все было распродано, остались желающие купить пластинку, но у меня не было денег, чтобы выпустить допечатку… Я вел себя совершенно по-дилетантски, просто говорил: «Дайте мне песню, и я запишу ее», — об авансах или роялти и речи не шло».
