А в интервью журналу «Элль» («Она») он заметил, что «хотя не читал поларов, был хорошо знаком с полицейскими комиссариатами. С допросами тоже. Для того чтобы сыграть роль Манжена, мне не требовалось сидеть в комиссариатах и присматриваться к работе полицейских». Он никогда не понимал, зачем Де Ниро перед тем, как сыграть роль таксиста в картине Мартина Скорцезе, целый месяц «стажировался» в одном из таксопарков Нью-Йорка. «Мне было бы достаточно часа!» – петушился он.
Налицо два разных подхода к работе над ролью. Жерар Депардье всегда опирался на свой жизненный опыт, на гениальную интуицию, ему никогда не приходилось прилагать много усилий, чтобы создать на экране сложный образ человека из другого мира. Кстати, именно Морис Пиала заставит его серьезно потрудиться, когда они будут снимать картину «Под солнцем сатаны». А пока он наделяет своего Манжена теми внешними приметами, которые ему хорошо известны.
Манжен – сложный мужской характер. Он вдов, имеет двух девочек, которых поместил в интернат, так как за ними некому присматривать. Это – трудоголик. В своей работе он проявляет качества, ненавистные Жерару Депардье в полицейском. Он действует, как безжалостная машина, скрывая свою истинную природу – человека, жаждущего любви, а не минутной связи. И вот этот человек на свою беду влюбился в нимфоманку, в патологическую лгунью, да еще не имеющую понятия, что такое оргазм. Он ее презирает и одновременно любит. Эту раздвоенность надо было сыграть так, чтобы Морис Пиала остался доволен. Жерар уже привык наблюдать за ним, за его глазами. И когда эти глаза смотрели на него с искренним восхищением, ему хотелось все сделать еще лучше. Но к его методу работы надо было привыкнуть.
Морис Пиала не терпит от актера вопроса «Почему?» Он звереет и может огрызнуться: «Заткнись! Мотор!» Но с годами он изменился. Конечно, по прежнему не шел на разбор роли по полочкам. Куда важнее, что позволял своим актерам творить. Софи Марсо задавала вопросы, и это сразу изолировало ее на съемке. Она стала не интересна режиссеру и, почувствовав это, заметила, как по-разному работает Пиала с Депардье, разрешая ему всяческие импровизации, а также с Сандриной Боннер, ее роль проститутки Лидии все время увеличивалась в объеме.
Жерар говорил, что, снимая актера, Пиала слушает его. Иных это увлекает, других – пугает. Пиала предложил ему играть не стандартный образ полицейского, а сделать его живым человеком-работягой, теплым, забавным, умеющим развлекаться, а главное – любить. Вполне отвечая жанру полара, картина остается типичной для Мориса Пиала, с взрывной внутренней атмосферой, со столкновением разных характеров, с жесткой реалистической манерой показывать взаимоотношения людей не только через их физические действия и слова, но также через крупные планы глаз, в которых не только гнев, но и страдание. Жерар Депардье в этой картине делает серьезный шаг вперед после «Лулу». С тех пор прошло много времени, он снялся в десятке картин, среди них были первоклассные. Он освободился от некоторых штампов, ему стало интереснее создавать «композиционные» образы. По его словам, он лучше контролировал эмоции, чем в «Лулу»: «Я стал более опытным, Морис тоже».
В своих «Украденных письмах» Жерар Депардье писал, обращаясь к Пиала: «Фильм „Полиция“ стал для нас не просто банальным примирением. Нас ждала настоящая благодать, брачные ночи. Вот когда я постиг, что такое ревность. Она наплывала волнами, порывами. Я думал: „Что за черт! Что со мной происходит?“ Я вел себя в точности, как молодая женщина. Я никогда так не ощущал свою женственность, как с тобой. Я ревновал ко всему, к Сандрине Боннер, к твоей свободе в павильоне, к тому, как ты обращаешься с камерой, к срывам графика съемок. Я страдал от невозможности разделить с тобой творческие муки. Ты рожал без меня. Я же чувствовал себя исключенным, изгнанным. Мне так хотелось в эти мгновения разделить с тобой твою тайну, твою скрытую от всех драму. Я бы так хотел быть актером за двоих». Он действительно выкладывался за двоих. И все равно был недоволен. Он хотел большего.
И добился своего. Не случайно же на Венецианском международном кинофестивале в 1985 году ему присуждают «Кубок Вольпи» – за лучшую мужскую роль.
Еще более требовательным Морис Пиала выказал себя в работе над экранизацией знаменитого романа Жоржа Бернаноса «Под солнцем сатаны».
Бернанос – один из ярких писателей-католиков, метавшихся между мистикой и бунтом. Как отмечают французские литературоведы, в своих романах и памфлетах он нападал на присущие людям убожество и безразличие. «Под солнцем сатаны» – его первый роман, опубликованный в 1926 году. В нем с большой силой проявился талант писателя-психолога, который сталкивает человека с Богом, а священника – с чертом.
…1926 год. Деревня в провинции Артуа. 16-летняя Жермен Малорти, по прозвищу Мушет (Сандрин Боннер), спит с местным врачом и депутатом Галле и маркизом де Кадиньяном. Последнему она однажды угрожает, направив на него охотничье ружье, не зная, что оно заряжено, после того, как тот отказывается признать себя отцом ее будущего ребенка, и убивает маркиза. Потом она безуспешно станет шантажировать Галле. Впрочем, следствие квалифицировало смерть Кадиньяна как самоубийство. Со своими бедами Мушет обращается к деревенскому священнику, скромнейшему аббату Дониссану (Жерар Депардье). Она не знает, что он стал добычей дьявола. Явившись к нему в личине торговца лошадьми и поцеловав, тот наделяет его сверхъестественной силой. Мушет признается аббату в том, что убила. Но Дониссан не успеет спасти душу девушки, которая покончит с собой. Он тяжело переживает свое фиаско. Тогда настоятель монастыря, в котором служит Дониссан, Меню-Сегрен (его играл сам Морис Пиала), дает ему приход в соседнем городке, где все считают его святым. Он даже совершит там чудо – вернет жизнь ребенку. Но понимая, что все еще находится во власти сатаны, будучи на пределе моральных и физических сил, он умирает. Приехавший его повидать Меню-Сегрен находит Дониссана мертвым в исповедальне…
«Я приступил к своей роли очень усталым, – говорил Жерар Депардье в журнале „Премьер“. – Однако усталость очень помогает в работе. В случае с Дониссаном то было просто идеальным состоянием: он истощен, на пределе сил, его поддерживает только его вера в Бога. Начав сниматься, я говорил себе, что, преодолевая усталость, можно добиться еще большего результата. В таких случаях говорят – сделать то, что свыше сил…»
И подлинно: никогда прежде Депардье не выкладывался (как говорят актеры) с такой силой, хотя и сохранял, будучи агностиком, некоторую отстраненность в своих «отношениях» с Богом и Сатаной.
Никто не ожидал от Мориса Пиала такого фильма. Критик Пьер Бийар даже назвал его «мазохистом по отношению к своему таланту». Имел ли право М. Пиала сделать картину о святости, о божьей благодати, а Жерар Депардье сняться в ней? Многие задавали этот вопрос, особенно после того, как, явно удивленное подобным поворотом в творчестве известного режиссера, жюри юбилейного 40-го Каннского фестиваля присудило ему Гран-при – «Золотую пальмовую ветвь», которая вручалась под улюлюканье недовольного зала. В ответ Морис Пиала выплеснул в этот зал свое презрение: «Вы меня не любите? – крикнул он, сопровождая свои слова не очень приличным жестом руки. – Я вас тоже!»
Никто не подумал, что и его самого, и Жерара Депардье сподвигла на такую картину внутренняя потребность высказаться на самую трудную тему – кто побеждает в духовной борьбе человека: Бог или Сатана? Пиала и сам полагал, что, ощущая свой возраст, находясь, как он говорил, на финишной прямой, ему следовало доказать себе справедливость слов: «Бог лишь одолжил мне жизнь и здоровье».
Но он, конечно, кокетничал, говоря о возрасте. Зато Жерар Депардье ничуть не кокетничал, утверждая, что никогда еще не играл более трудную роль, потребовавшую от него мобилизации всех физических и душевных сил. У него были в картине невыносимые по своему напряжению сцены, когда он весь в крови приносил в церковь тело несчастной Мушет, перерезавшей себе горло, не встречая со стороны своих любовников никакого сочувствия и понимания. Или когда силой своего духа, подняв к небу тело мертвого ребенка, возвращал ему жизнь, или, наконец, когда вступал в поединок с Сатаной, с презрением обращаясь к нему на «ты»: «Сатана, твоя боль напрасна», а к Богу: «Если я вам еще нужен, Господи, не бросайте меня». Надо отдать ему должное – он играл эти сцены искренне, сильно.
В интервью журналу «Телестар» аббат Лакай, который был, так сказать, советником Депардье по части ритуалов и одежды, сказал, что Жерар Депардье произвел на него очень сильное впечатление. «Иногда мне казалось, – говорил он, – что я вернулся в те далекие времена, когда сам, молодой священник, дрожа от страха, стоял перед настоятелем. Конечно, душа моя не была такой измученной, как у Дониссана, но тем не менее мы, молодые священнослужители, как и он, ощущали себя отторгнутыми внешним миром… В сцене, когда он принимает решение умереть в исповедальне, у меня стоял ком в горле». Такие слова дорогого стоили.
