Главный из прибывших и его бойцы, онемев, смотрят на двоих людей, идущих к железной опоре высоковольтной линии.
– Что за человек, Ильяс? Я первый раз его вижу…
– Кто-то должен отвечать за это, Арик. Некому отвечать больше…
В седом человеке мы узнаем актера Владимирцева. Ему на голову провожатый надевает желтый целлофановый пакет с нелепым рисунком мультипликационного кота, веревку перекидывает через балку.
– Первый раз его вижу, этого фраера, совестью клянусь. Сам из него душу выну, если он тебя обокрасть хотел, – быстро говорит Арик, не отрывая взгляда от вышки. – Давай вместе сейчас его спросим…
– Я спросил уже, Арик. Он на тебя брешет, – глядя ему в глаза, произносит Ильяс. – Стариков казнить приходится, но правду узнать надо…
Арик, не отрывая взгляда, смотрит на место казни. Ильяс тоже оборачивается.
– Может, сейчас захочет правду сказать, – задумчиво говорит он.
Его товарищ под вышкой ждет, что-то спрашивает старика, но тот лишь отчаянно мотает головой. Тогда человек проверяет прочность узла и легонько толкает Владимирцева в спину. Сорвавшись с бетонного блока, тот начинает сучить ногами, пытается оседлать опору, так что палачу приходится держать его за колени, пока жертва не затихает. Видимо, по брюкам течет, и он вытирает руки о траву. Тело с неестественно вывернутой головой тихо покачивается, и только улыбается с пакета глупая рожа кота.
Армен видит на лице Арика почти неприкрытый ужас. Он опускает глаза.
Ильяс садится в машину, его товарищ, подумав, обрезает веревку, вместе с другим бойцом они волокут тело к «мерседесу» и закидывают в багажник. Машина уезжает.
Опять осужденные сменялись перед камерой. Постарше, помоложе, красивые и не очень. Рассказывали про себя…
– Калитина Оксана… Я совсем не жалею… Совсем. Пусть Бог меня накажет, но эту падлу я бы еще раз встретила и еще раз убила…
– Лазовая Лариса…
Другая пела:
– Я росла и расцветала до семнадцати годов, а с семнадцати годов…
Еще какая-то девчонка…
– Я за топором пошла, к Салохиным, к тете Вале. Говорю: дайте топор, у нас сломался, мясо разрубить надо. Ну, принесла топор. Уже этим топором Витя тело разрубил, в пакеты все сложили и утром на автобусе уехали. Ну, а тетя Валя и сообщила потом, если бы топор не сломался, может, и не было бы ничего. А Витя на воле, в Хабаровске где-то. Ну, а артисткой я бы могла быть, наверное. А раздеваться не надо будет?
ЧАСТНЫЙ ДОМ. ДЕНЬ
Армен, улыбаясь, курит в кресле. Ильяс, радостный и возбужденный, показывает ему фотографии.
Молодые борцы-вольники на ковре, мальчишки с тренером в секции, соревнования…
– Смотри, это в Ростове, всесоюзная спартакиада… Это чех, хороший парнишка, с Грозного, мастер спорта международного класса, слушай… На третьей минуте я его выкинул…
Ильяс оглядывается и вдруг легко делает сальто назад.
– Ты шахматист, наверное? – серьезно спрашивает он Армена. – А то я тебе все про борьбу да про борцов…
– Нет, – смеется Армен. – Я фехтованием занимался, в детстве.
– Слушай, сломали мы его! Все бросил здесь, уехал… – радостно улыбаясь, вдруг говорит Ильяс. – Я у него страх в глазах увидел! Нет в нем силы больше, – кричал, сердце ему вырежу, а сам уехал… Хитрый, змей, был, но сломал ты его!
– Ты хорошо разводил… А если бы он к вышке пошел?
– Э-э, – махнул Ильяс, – дернули бы быстро…
Постучав, из-за двери показывается несколько смущенный, но разгоряченный актер Владимирцев с желтым пакетом и пиджаком в руках. Под рубашкой видна альпинистская обвязка.
– Я прошу прощения… Ребята костюм хотят выбросить, а он новый совершенно…
– Не могу уговорить его, – кричит из коридора «вешатель», – зачем такой костюм…
– Да его только почистить, замечательный костюм, пиджак вообще чистый, зачем же выбрасывать…
– Александр Михайлович, – вмешивается в спор Армен, – да возьмите, конечно…
– Александр Михайлович, дорогой, давайте купим новый вам, бежевый, или какой хотите, – кричит Ильяс.
– Да жалко, ей-богу, новый костюм, от пыли отряхнуть только, брюки уже высохли…
Общими усилиями Владимирцева успокаивают и выпроваживают. Ильяс возвращается в комнату, подходит к двери на террасу, с которой открывается вид на мягкий южнорусский пейзаж.
– Арменчик, дорогой, ты красивую постановку сегодня сделал…
Армен кивает, улыбается.
– Теперь уезжать надо. В Москву.
– Зачем?
– Должок один есть у меня, кровный… Да и вообще, веселее в Москве. А у тебя здесь дела?
– У меня одно дело, Ильяс. Девушку эту найти.
– В Москве и будем искать.
– Узнал про нее что-то? – напряженно спросил Армен.
– Разное говорили… – ответил Ильяс. – И что по воздуху улетела, и что научилась все замки открывать… Может, брехня, не знаю… Но по-любому, искать ее теперь на воле надо.
ШЕРЕМЕТЬЕВО-2
…«Мерседес» подруливал ко входу. Ильяс был за рулем, Катя рядом.
– Ну все, пойду я.
– Погоди, подойдет он… – кивнул Ильяс в сторону стоянки. – Там на приеме человек будет, Арик зовут. Пацан он душноватый… так ты скажи, что моя невеста…
– Я, вообще, сегодня судьбу свою не ждала встретить.
– Э, судьбу каждый день ждать надо, – серьезно сказал Ильяс.
– Мне с утра цыганка то же сказала, – ответила Катя.
Гангстер был уже совсем близко.
– Удачи тебе, сестренка, – сказал Ильяс. – Может, встретимся скоро.
– Если сучка не попадется, – ответила Катя. – Судьба и обмануть может.
– Если что, я за тебя отвечу.
Перед камерой – воровка в росписи. Другая предлагает любовь за сигареты. Третья – плачет. Четвертая – плюет в объектив. Пятая – показывает стриптиз. Шестая – сумасшедшая.
А седьмая была особенная. Она молчала.
– Я буду делать что-то. Про условно-досрочное хлопотать… Вытащить тебя отсюда надо, – говорил Армен, расхаживая по комнате.
– Не надо. Замков-то нет.
– А чего же ты здесь сидишь тогда?
– Годик отсижу, потом улечу, – засмеялась Катя. – А ты помочь чем-то хочешь?
– Хочу.
– Ты адвокат?
– Нет, режиссер… Ну, это неважно.
– И чем же ты помочь хочешь?
– Может, расписаться нам…
– В смысле? Замуж за тебя выйти?
– Ну, да…
– А если меня жених ждет?
– Пойми, я хлопотать за тебя смогу… Вытащу я тебя отсюда…
– Ты сделай предложение, а я подумаю. Вдруг – судьба.
– Выходи за меня замуж.
МОСКВА. ДЕНЬ
В мониторе, установленном в кабине Лешиного «КамАЗа», было видно его самого, пару бродячих псов, мусорные контейнеры.
Леша повозился с собаками, потом принялся за контейнеры. Один открыл, покопался внутри. На черном пластике разобрал и быстро разложил характерно разорванную сигаретную пачку, несколько смятых окурков с картонными мундштуками, позвонил по мобильному.
– Ломоносовский, дом пять. План курят, подловить можно.
С трубкой у плеча, Леша еще покопался в пакете, кинул собакам что-то съедобное.
– Опять фантики… – он вытащил несколько бумажек, в которые обычно заклеивают пачки денег, потом еще какой-то клочок.
Мимо проскакали трое чумазых беспризорников с пакетами и бутылками, заглянув по ходу в Лешины контейнеры на предмет чего-нибудь полезного.
– Тест на беременность, – продолжал Леша, – результат положительный, две полосочки – положительный, значит? Ну, вот… Смотрим женскую консультацию, подтверждаем квартиру.
Двое пацанов ускакали дальше, а третий задержался. Он сидел в сторонке на корточках, курил, вокруг него суетились голуби. Был он худющий и смуглый, лет десяти, с раскосыми монгольскими глазами.
Они долго смотрели друг на друга, потом Леша, не отрывая взгляда, подошел поближе.
– Как ты здесь? – вдруг спросил он, присел рядом и даже потрогал мальчика за руку.
Мальчик все так же смотрел снизу вверх.
– Будет что? – осторожно спросил Леха, но тут же слегка смутился и кивнул: – Ну да…
Помолчали еще.
Наконец мальчик улыбнулся и вынул из-за пазухи шерстяной носок, перетянутый нитками. Леша нитки развязал, и на ладонь ему выкатились четыре рябых голубиных яйца.
Он долго их разглядывал, а потом с чувством сказал:
– Спасибо, браток.
Мальчик встал и ушел, не прощаясь.
– Змей воздушный – за мной!
МОСКВА. ГОСТИНИЦА «РОССИЯ»
Армен расхаживал по большому гостиничному номеру, Ильяс брился в ванной, собирался куда-то.
– У меня встреча будет, – сказал Ильяс, надевая пиджак. – Пойти мне одному надо. Завтра девчонку искать будем, – он положил в сейф документы, пистолет и захлопнул дверцу.
– Скажи где, я сейчас начну, – отозвался Армен.
– Не найдешь, вместе лучше… Сам ее увидеть хочу.
– Здесь тебя ждать?
– Погуляй сходи, Кремль посмотри, Алмазный фонд… Позвоню тебе.
Армен неподвижно лежал на кровати с сигаретой, перед ним в окне открывался вид на Спасскую башню и Васильевский спуск. Было раннее утро. Телефон лежал у него на груди.
