Жизнь великих произведений в процессе своей посмертной жизни обогащаются новыми смыслами. Мы можем сказать, что ни сам Шекспир, ни его современники не знали того "великого Шекспира", какого мы теперь знаем.
"...Смысловые явления могут существовать в скрытом виде, потенциально и раскрываться только в благоприятных для этого раскрытия смысловых культурных контекстах последующих эпох. Смысловые сокровища, вложенные Шекспиром в его произведения, создавались и собирались веками и даже тысячелетиями... . Шекспир использовал и заключил в свои произведения огромные сокровища потенциальных смыслов, которые в его эпоху не могли быть раскрыты и осознаны в своей полноте. Сам автор и его современники , видят, осознают и оценивают прежде всего то, что ближе к их сегодняшнему дню..." (там же: 332)
М. Бахтин подчеркивает, что не может быть изолированного высказывания. Оно всегда предполагает предшествующие ему и следующие за ним высказывания. Ни одно высказывание не может быть ни первым, ни последним. Оно только звено в цепи, вне этой цепи не может быть изучено. Высказывание как целое входит в совершенно новую сферу речевого общения, которая не поддается описанию и определению в терминах лингвистики и - шире - семиотики.
Метаязык, продолжает М. Бахтин, не просто код - он всегда диалогически относится к тому языку, который он описывает и анализирует. Ни одно научное направление не тотально, и ни одно направление не сохранялось в своей первоначальной и неизменной форме. Не было ни одной эпохи в науке, когда существовало только одно единственное направление. Слияние всех направлений в одно-единственное было бы смертельно для науки. (там же: 340)
Смысл всегда отвечает на какие-либо вопросы. То, что ни на что не отвечает, представляется М. Бахтину бессмысленным, изъятым из диалога. (там же: 350) Другими словами, все то, что выпадает из диалога, лишено смысла.
Смысл потенциально бесконечен, но актуализоваться он может, лишь соприкоснувшись с другим смыслом, чтобы раскрыть новые моменты своей бесконечности. Актуальный смысл принадлежит не одному, а только двум встретившимся и соприкоснувшимся смыслам. Не может быть "смысла в себе" он существует только для другого смысла, то есть существует только вместе с ним. Не может быть единого (одного) смысла. Поэтому не может быть ни первого, ни последнего смысла, он всегда между смыслами, звено в смысловой цепи, которая только одна может быть реальной. (там же: 350)
При понимании тексты, соотнесенные с другими текстами, приводят к переосмыслению в другом контексте. М. Бахтин приводит этапы диалогического движения понимания: исходная точка - данный текст, движение назад - прошлые контексты, движение вперед - предвосхищение (и начало) будущего контекста (там же: 364).
Текст живет, только соприкасаясь с другим текстом, приобщая данный текст к диалогу. (там же: 364)
И, наконец, приведем высказывание, передающее глубочайший смысл: "Нет ни первого, ни последнего слова и нет границ диалогическому контексту (он уходит в безграничное прошлое и безграничное будущее). Даже прошлые, то есть рожденные в диалоге прошедших веков, смыслы никогда не могут быть стабильными (раз и навсегда завершенными, конченными) - они всегда будут меняться (обновляясь) в процессе последующего, будущего развития диалога". (там же: 373)
Известно, что научное творчество всегда связано с изменением смысла. Этот процесс удобно проследить с помощью "преднамеренного", в смысле М. Бахтина, научного диалога, который представлен как метаязык английских исследований в области грамматики в монографии Н. Гвишиани (Гвишиани 1986: 175-193).
Важная роль в становлении современных взглядов по теоретической грамматике английского языка принадлежит Г. Суиту (Sweet: 1892). Г. Суит реально соотносит грамматическую систему языка с планом речи, с конкретными речеупотреблениями, зафиксированными в речи образованных носителей языка: "If an ungrammatical expression such as 'it is me' is in general use among educated people, I accept it as such, simply adding that it is avoided in the literary language". (Sweet 1892: 11)
Следует отметить , что Суит ввел в научный обиход такой важнейший термин 'common case'. До него авторы грамматик использовали термин 'nominative case', который противопоставлялся термину 'objective case'. Согласно Суиту, "English has only one inflected case, the genitive, ... the uninflectional base constituting the common case... , which is equivalent to the nominative, vocative, accusative and dative of such a language as Latin." (Sweet 1892: 50-2)
О. Есперсен, также как и Суит, при определении частей речи считает необходимым принимать во внимание все три категории - значение , форму и функцию языковых единиц: "In my opinion, everything should be kept in view, form, function and meaning..." (Jespersen 1924: 59-60)
Такой подход к проблеме частей речи принципиально отличается от трактовки этого понятия в грамматиках структуралистского направления. Например, Ч. Фриз определяет часть речи как функциональную модель: "A part of speech in English... is a functioning pattern. (Fries 1956: 69)
В области частей речи рассматривается понятие "conversion". Интересно привести следующее высказывание американского лингвиста А. Кеннеди: "... Words shift from one part of speech to another by the process of conversion... (Kennedy 1935: 8)
Термин "conversion" был впервые употреблен Суитом в его "New English Grammar" еще в 1892 году. Согласно А. Кеннеди, в дальнейшем представление о "подвижном" характере частей речи в современном английском языке, их гибкости получило всеобщее признание: "Since that time (1892) there has been a more general recognition of the shifting character of the Modern English parts of speech and of the almost puzzling flexibility that this one characteristic of current English gives to the language. (там же: 8)
Суит также дает определение предложения: "A sentence is a word or group of words capable of expressing a complete thought or meaning. (Sweet 1892: 155)
Авторы современной грамматики английского языка Р. Кверк и др. уже не ограничиваются понятием предложения, и дают определение текста: "a text unlike a sentence - is not a grammatical unit but rather a semantic and even a pragmatic one... A text is a stretch of language which seems appropriately coherent in actual use". (Quirk 1987: 1423)
Как видно из краткого диалогического обзора английских грамматик, прогресс в научных исследованиях ведет к изменению смысла и введению новой терминологии и определений: "common case", "functioning pattern", "conversion", "sentence" "text".
Таким образом, с позиций бахтинского диалога иначе представляется коммуникативная модель общения, которая принимает трехвекторный характер и принципиально отличается от других представленных моделей общения.
Лингвистика, воспринимающая текст в замкнутом пространстве, не соотнесенном с другими текстами, способствует выделению у текста свойств обособленности, создает искусственную изоляцию текстов, находящихся в одном смысловом поле. Текст действительно может создавать иллюзию "одиночества".
Диалогически ориентированный текст, в отличие от "текста-одиночки", живет, соприкасаясь с другим текстом. По мысли Бахтина, ни один текст нельзя отнести на "счет" одного коммуниканта, ибо если текст не связан с прошлым и живет только в настоящем, то он не имеет будущего. В результате сцепления предшествующего, готового и реагирующего текстов образуется эффект диалогики текста, эффект интегральной смысловой конвергенции.
Предсказывая неоднозначность восприятия своих идей, М. Бахтин писал в 1929 году: "Сочетание неслиянных голосов является самоцелью и последней данностью. Всякая попытка представить этот мир как завершенный в обычном монологическом смысле этого слова, как подчиненный одной идее и одному голосу, неизбежно должна потерпеть поражение" (Бахтин 1929: 242-3). Действительно, полифония многообразных точек зрения с неизбежностью входит в бесконечный научный диалог, так как единственно правильной теоретической интерпретации быть не может. То, или иное сложное теоретическое явление не может быть ограничено одним взглядом. Наличие нескольких интерпретаций, находящихся в отношении диалогической дополнительности, повышают теоретическую силу науки.
Коммуникативная модель М. Бахтина образует новую филологическую парадигму и филологию необходимо рассматривать не только, и не столько как совокупность высказываний, а как совокупность диалогически ориентированных высказываний. (Зотов 1998: 28-9)
2. 3. Нададресатный (Superaddressee) диалогический принцип Бахтина.
Процесс универсально-диалогической коммуникации, носящий триадный (трехвекторный) характер, кроме адресата и адресанта предполагает высшего нададресата, обладающего, на наш взгляд, "аксиомой" объективности. Идеально верное понимание нададресата принимает разные конкретные выражения: "Бог, абсолютная истина, суд беспристрастной человеческой совести, народ, суд истории, наука". (Бахтин 1979: 305-6)
Поэтому "невидимое присутствие" так называемого третьего нельзя понимать в арифметическом смысле.
Рассмотрим конкретные функции нададресата (НД).
1. Одной из функций НД является декодирование источника аллюзий, который кодируется писателем в художественном произведении. Аллюзии входят в филологический вертикальный контекст (Ахманова и др. 1977: 49). Например:
1)Rapine, avarice, expense, // This is idolatry// And these we adore;// Plain living and high thinking are no more (Wordsworth); 2) Why, you've got the figure of a boy of twenty. I don't know how you do it. Plain living and high thinking... (Maugham).
