Вспоминает Джавад:
Франк заставлял нас работать под метроном и с немецкой пунктуальностью следил за тем, чтобы каждая нота была сыграна правильно. В итоге в студии начался “напряг” и запись получилась какой-то мертвой.
После берлинской неудачи запись альбома решено было перенести в Ленинград.
Вспоминает звукорежиссер “Наутилуса” Александр “Полковник” Гноевых:
В то время у нас было ощущение, что на Западе все хорошо и халява там отсутствует по определению. Это оказалось иллюзией – халявы там не меньше, чем у нас... У Франка Остеланда это была первая крупная работа, он абсолютно не имел звукорежиссерского опыта, и очень скоро стало понятно, что ничего особенного из нашего союза не получится. Я должен был работать в студии вместе с ним, но так и не смог найти общий язык. В конце концов я решил: “Пусть из нас двоих это делает кто-нибудь один”.
Франк неприятно поразил не только звукооператора, но и самих музыкантов.
Вспоминает Игорь Копылов:
Франк слишком по-панковски относился ко всему, что попадало ему под руки в студии. Если под ногами путался длинный шнур, от него тут же отрезался “лишний” кусок, если барабан звучал чересчур звонко, то брались кусачки и откусывались “ненужные” пружины – “чтобы не мешали”. Апофеоз наступил в тот момент, когда немцы развинтили бас-гитару Александра Титова(одолженную басистом “Аквариума” Копылову на время записи) со словами, что в ней, мол, все стоит неправильно.
С точки зрения Джавада , в не совсем удачном конечном результате в первую очередь были виноваты сами музыканты:
Ни у кого из нас не было опыта настоящей студийной работы. Подсознательно мы пытались приблизить студийный звук к концертному. У нас была куча материала, и фактически в студии мы занимались тем, что грубо его отесывали. В итоге все получилось достаточно суховато.
Покидая Ленинград, Франк в сердцах сказал, что, кроме Бутусова, никто в группе к записи не был готов. Вполне возможно, что за этой версией скрывалась не только пресловутая разница в менталитетах.
Запись на Фонтанке, вышедшая впоследствии на пластинке под названием “Родившийся в эту ночь”, оказалась как минимум четвертой студийной попыткой зафиксировать одну и ту же программу. Впервые часть этих композиций была записана вместе с Умецким, Беляевым, Джавадом и Игорем Доценко из “ДДТ” в студии “Ленфильма”, причем мелодия “Джульетты” обрамляла тогда текст песни “Звездные мальчики”. Во второй раз половина композиций, вошедших в “Родившийся в эту ночь”, писалась в ДК Русакова и распространялась на магнитоальбомах под названием “Наугад”. Примечательно, что в магнитофонном варианте московская запись была добита фрагментами концерта, записанного 14 и 15 июня 1990 года на концертах в ДК Ленсовета и обработанного режиссером Андреем Макаровым вместе с Полковником. Магнитоальбом – с обложкой, отпечатанной в типографии, и размноженный чуть ли не в домашних условиях, распространялся на кассетах при помощи какого-то ленинградского кооператива.
Третья попытка записать эту программу произошла на студии у Франка в Берлине.
Студийная запись, сделанная на Фонтанке, оказалась четвертой попыткой. Сложно оценивать, была ли эта сессия самой удачной, но именно ее оригинал под названием “Родившийся в эту ночь” был отдан в Москву на фирму “Русский диск”. Первые партии виниловых пластинок появились в продаже лишь в конце следующей весны, а повторный тираж в 200000 экземпляров увидел свет в 1992 году.
В это время фаны группы, заслушав до дыр концертные записи 1988–1990-х годов (вышедшие позднее под названиями “Ни кому ни кабельность”, “Разъезд” и “Отбой”) и недоношенный мелодиевский “Князь тишины”, с чувством легкого мандража ставили на вертушки опальный плод непродолжительной советско-немецкой дружбы. Очарование “Джульетты”, камерная болезненная прелесть “Тихих игр”, трагичность “Падшего ангела” с ходу были доступны далеко не всем. “Родившийся в эту ночь” выявил важную тенденцию, сохранившуюся во всех последующих альбомах, – пластинка нравилась не сразу, и тем больше, чем больше слушалась. Это кардинально отличало альбомы обновленного “Наутилуса” от “Разлуки” и “Невидимки”, которые с первых же аккордов волокли безропотных слушателей за собой. Теперь музыка “Hay” требоваласопереживания и, следовательно, сотворчества.
Еще одним характерным моментом, который стал патагномоничным признаком группы вплоть до 1997 года, была полная, за исключением легкой рефлексии, аполитичность. В принципе, при большом желании в текстах “Hay” можно было выискать аллюзии на злобу дня, но это уже была не борьба с системой, а уход в себя и борьба с собой же. Похоже, это было взросление.
Реакция прессы на магнитоальбом “Наугад” и его виниловую версию была вполне предсказуемой. Жестковатый альтернативный рок “Наутилуса” с безупречной работой ритм-секции и нездешним гитарным минимализмом был откровенно недооценен в то время. Чаще всего данная программа воспринималась массмедиа как неоправданная экзотика и чуть ли не предательство былых идеалов.
Свердловская “Рок-хроника” писала:
В перегруженности философией – определенный недостаток альбома. В нем нет цельности, будто авторы стремились так или иначе потрясти слушателей набором экстраординарных мыслей. Что ж, им трудно отказать в интеллектуализме. Но альбом при этом слушается как сборник случайных вещей, лишенных общего стержня.
Любопытно, что когда спустя несколько лет “Наугад” решили переиздать на фирме “Мороз Рекордз”, то в качестве дизайна его обложки с невероятной смелостью было использовано оформление альбома “Achtung Baby” ирландской группы “U2”. Сходство получилось просто вызывающим.
Презентацию магнитоальбома “Наугад” решено было осуществить в Москве, в которой группа не выступала целых два года. Акция состоялась в ДК Горбунова 19 и 20 декабря. К этому моменту состав “Наутилуса” увеличился на двух музыкантов – виолончелиста Петра Акимова и флейтиста Олега Сакмарова, помогавших “Наутилусу” еще во время записи “Родившийся в эту ночь”. И если сотрудничество с Акимовым носило эпизодический характер (возникли проблемы совмещения виолончели и баса в одном регистре), то творческое сотрудничество с Сакмаровым продлилось вплоть до 1995-го года. К слову, чтобы выступать под знаменами “Наутилуса”, Олег отказался от десятимесячной стажировки в Принстонском университете.
Вспоминает Сакмаров:
Мы с Акимовым в студии на Фонтанке помогали “Колибри” записывать их первый альбом. В следующие после “Колибри” смены в студии работал “Наутилус”, а я всегда являлся их большим поклонником. Меня очень сильно цепляло, как Бутусов поет, а Кормильцев пишет тексты – у них просто уникальный тандем... Мы внедрились в “Наутилус”, не выходя из студии, – Слава тогда решил уравновесить жесткость гитарной линии звучанием флейты и виолончели.
Москва встретила “Наутилус” не до конца наполненным залом – несмотря на то что стоимость билетов была на редкость демократичной (10 рублей при вдвое большей цене пачки “Marlboro”).
После нескольких песен зал разделился на две части: одна половина рванула к сцене, вторая – в буфет. На композиции “Она ждет любви”, музыку к которой написали Беляев и Копылов, тандем наутилусовских гитаристов разразился каскадом впечатляющих инструментальных импровизаций. Сентиментально-мягкие “Джульетта” и “Тихие игры”, сыгранные в акустике с выведенными на первый план флейтой и виолончелью, оказались своеобразным бенефисом Сакмарова и Акимова. На “Черных птицах” – сложной композиции с рваным ритмом – вовсю разошелся Белкин, извлекавший из гитары волны черной энергии и имитируя слайдером страшный визг птиц. В середине программы Бутусов поменял электрическую гитару на акустическую и с серьезным лицом объявил: “Песня народов Севера – „Я хочу быть с тобой“”. В зале – никакой реакции. И лишь на “Бриллиантовых дорогах”, посвященных памяти Цоя, толпа немного раскачалась, стала подпевать и жечь спички.
Вспоминает Бутусов:
Действительно, после старого состава народ воспринимал новую программу достаточно болезненно. Мы сами все это тогда достаточно болезненно воспринимали. Под знаком “даешь индепендент!” – новый индепендент, но в старых трусах. Хотя я до сих пор считаю, что то звучание было интересно – по крайней мере, в студийном варианте.
В самом конце второго выступления, когда Белкин вышивал на гитаре финальный проигрыш в “Гуд-бай, Америка”, покидавший сцену Беляев незаметно вывернул до максимума ручку громкости на усилителе. Несмотря на то что концерт закончился весело, в итоговом хит-параде “Московского комсомольца” за 1990 год “Наутилус” с большим отрывом выиграл гонку за титул “Разочарование года”. В ленинградской прессе (газета “Смена”) ситуация выглядела более радужно: в категории рок-групп “Наутилус” занял седьмое место, в категории поэтов-песенников Илья Кормильцев был восьмым, а виниловая пластинка “Князь тишины” в итоге оказалась девятой.
