Илья понимал, что в “Наутилусе” надо многое менять – и чем скорее, тем лучше. Речь шла не только о грядущих изменениях в составе. О том, что потенциал песен “Титаника” достаточно велик, знали все участники проекта. “„Титаник“ – это триста процентов успеха”, – громогласно утверждал Воеводин, но именно Кормильцев сделал первые шаги к адекватной, с его точки зрения, коммерческой раскрутке демонстрационной записи “Титаника”. С одной стороны, он считал, что нужно немедленно найти людей, готовых заплатить за этот проект столько, сколько он реально стоит. И хотя ему самому нравился камерный вариант записи “Титаника” на Фонтанке, он для себя наконец-то решил, что именно сейчас настал момент “большого прорыва” и дистанцирования от ситуации “1500 американских долларов за концерт”. Исходя из этого, ему удалось сделать, казалось бы, невозможное, а именно – убедить Бутусова в необходимости принципиально упростить аранжировки “Титаника”.
Кормильцев:
За последние три года стало очевидно, что гитарную музыку наш народ понимать либо не может, либо не хочет. Поэтому настал момент дать ему немного ностальгических воспоминаний о 1988 годе. Аранжировки “Титаника” должны были быть узнаваемыми и запоминающимися.
Бутусов долго не соглашался с этими доводами – до тех пор, пока не ознакомился с пресловутыми “домашними заданиями” в исполнении вернувшихся из отпуска музыкантов “Наутилуса”. В итоге выяснилось, что свою аранжировку сделал лишь один Потапкин. Белкин всерьез занялся продюсированием Насти, а ситуация с Беляевым получилась и вовсе запутанная. С точки зрения музыкантов, вопрос о том, чтобы Беляев уходил из группы, все-таки не стоял. Существует версия, что Беляев сам для себя решил: “Все! Я ухожу” – и не приехал на запись. С другой стороны, Беляева туда никто не приглашал – в силу того, что он к этой записи не был готов. Получился замкнутый круг. В конце концов к осени 1993 года стало ясно лишь одно – в группе оказалось на двух гитаристов меньше.
Один из последних концертов в данном составе “Наутилус” отыграл в Питере на концерте памяти Джона Леннона.
Вспоминает Сакмаров:
К этому моменту все отношения себя исчерпали, и сама программа, игравшаяся с 1991 года, всем надоела по максимуму. Так случилось, что кто-то на телевидении записал именно этот концерт – в ситуации, когда “Наутилус” был на излете. Парадокс состоял в том, что спустя пару лет именно это выступление стали постоянно крутить по одному из каналов санкт-петербургского круглосуточного телевидения. Волей случая некий выбранный наобум концерт оказался в массовом сознании чуть ли не самым главным.
В ноябре 1993 года Илья Кормильцев, отчетливо осознавая всю безнадежность ситуации, объявляет себя продюсером группы, не вынося это решение за рамки коллектива. Основная задача, стоявшая перед ним, заключалась в обеспечении в кратчайшие сроки нормальных условий для записи чистового варианта альбома “Титаник”.
Вспоминает Кормильцев:
Я сделал предложение фирме “Фили”, поставив им довольно наглые по тем временам условия: 15000 долларов аванса, а также неограниченное время работы в студии и гонорарные отчисления от распространения пластинок и кассет.
“Фили” долго тянули с окончательным ответом и в итоге опоздали на два дня. Когда они наконец-то созрели выпускать “Титаник”, группой уже был подписан контракт с “Jeff Records” – фирмой, на которой “Наутилус” издавал “Отчет”, а позднее – “Чужую землю” и “Разлуку”.
Это была ошибка.
Всем тогда казалось, что студия “Jeff Records” устраивает “Наутилус” по всем параметрам.
Она находилась в Свердловске – на первом этаже местной киностудии в комнате под номером восемь – в том самом месте, где более десяти лет назад записывался “Урфин Джюс”. Затем это помещение было выкуплено у государства одним из местных банков, и теперь здесь, на новом современном оборудовании, записывалась масса свердловских рок-групп – в частности большинство альбомов “ЧайФа” и “Агаты Кристи”.
Но когда должна была стартовать запись, вдруг начались неприятности. Между двумя директорами “Jeff Records” разразился грандиозный скандал, в котором были замешаны и деньги, и женщины, и местные бандиты. Власть над студией переходила из рук в руки. Студию то опечатывали, то распечатывали. Никто не знал, кто из двух директоров возьмет верх сегодня и можно ли будет при данной власти работать в студии завтра. В таких условиях 15 ноября в Свердловске началась запись альбома “Титаник”.
По образному выражению Бутусова, “альбом делался с пистолетом у виска и с ножом у горла”. Запись “Титаника” состояла из следующих компонентов. Постоянно врывающиеся в студию какие-то бритоголовые шкафы с оттопыренными карманами и монологами примерно следующего содержания: “Где этот пидорас, который... <цензурная купюра>”. Вслед за ними приезжал отряд охранников банка, в смету которого была заложена студия. С суровыми лицами и без лишних слов они опечатывали помещение.
Музыканты из студии то выгонялись, то снова в нее впускались. Тем не менее, несмотря на непрерывные боевые действия, 40-градусный мороз и больные зубы, сам Бутусов просто излучал вдохновение. За ним уже давно была замечена привычка концентрироваться и обретать второе дыхание, когда вокруг бушует огонь и начинается прессинг.
После того как состав группы оказался усеченным до трех человек: Копылова, Потапкина и Бутусова, – сама жизнь заставляла “Наутилус” писать “Титаник” каким-то комбинированным составом. Избранная форма диктовала соответствующее содержание. Учитывая тот факт, что Бутусов все-таки вернулся к концепции модного электронно-цифрового саунда, было логично пригласить на запись временно находившегося не у дел Вадима Самойлова. Лидер “Агаты Кристи” уже успел зарекомендовать себя в качестве толкового саунд-продюсера во время записи последних альбомов “Агаты Кристи” (“Позорная звезда”) и “Насти” (“Невеста”), и, вдобавок ко всему, он прекрасно знал особенности данной студии.
Вспоминает Самойлов:
До начала работы над “Титаником” я уже успел отслушать альбом в двух версиях. Первый вариант составляли Славины черновики. Второй – запись на Фонтанке – с живыми барабанами, более аквариумная, психоделическая и галлюциногенная... Я знал, что все нюансы аранжировок были продуманы Бутусовым довольно основательно, и вопрос об их переделывании не стоял. Мне предстояло лишь сохранить те штрихи, которые бы характеризовали общее настроение альбома.
Самойлов скромничал. Помимо программирования и работы с цифровой техникой, он предложил более удачную аранжировку к композиции “Негодяй и Ангел”, а также отредактировал концовку в “Колесах любви” – уменьшив ее в размерах и заменив гитару на клавиши.
Вадик работал с энтузиазмом. Дела в “Агате” на тот момент шли плохо, концертов не было, отношения между братьями не озонировали кислородом и не были особенно братскими. Глеб Самойлов также принимал участие в записи и, в частности, пытался подпевать на “Элоизе” – примерно в той же манере, что и на “Маленьком Фрице”.
Большая часть нагрузки выпала на этот раз на долю Потапкина. Пока в одной комнате Бутусов с Самойловым работали с “цифрой”, Алик с Полковником в другой комнате прописывали “живьем” большинство гитарных партий. С точки зрения того же Полковника, “Титаник” фактически записывали три человека – Бутусов (вокал, гитара), Самойлов (клавиши, гитара) и Потапкин, которому, помимо гитар и клавиш, иногда даже приходилось играть партию баса.
Несмотря на организационные проблемы и полувоенную обстановку, именно Потапкин в компании с Самойловым были основными носителями позитивной энергии и оптимистичного подхода к жизни. Во-первых, Вадик умел поднимать всем настроение своим гурманским отношением к пище. Он любил много и вкусно поесть, и окружающие получали немалое удовольствие от того, с какой скоростью и аппетитом он поглощал с подноса заказанный через “home-service” обед. Обед органично перетекал в ужин, который, в свою очередь, превращался в ночную дискотеку.
Дискотеки были для музыкантов отдельной песней. Как правило, проходили они с участием кого-нибудь из администрации студии, Алика, Вадика и приглашенных физкультурниц из местной секции шейпинга. Одна из таких дискотек завершилась опрокидыванием массивных студийных мониторов и очередным приездом бандитов с наганами.
Как пишут в газетах, скучать особенно не приходилось.
Ближе к концу записи подъехал Сакмаров, который наиграл свои партии на флейте и недавно купленном midi-саксофоне. Вскоре он уехал, поскольку был теперь достаточно плотно занят в “Аквариуме”. Участие в записи “Титаника” стало одной из его последних студийных сессий в составе “Наутилуса”.
