— Тебе было хорошо работать с КОЛОКОЛОМ?
— Хорошо.
— Т.Е., ВАШИ ТВОРЧЕСКИЕ ЛИНИИ ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО СОВПАДАЛИ?
— Приблизительно да, но не совсем. Было всё хорошо, была работа, интересная работа, была публика… Но их генеральная линия мне не подходила. Немножко другая телега. Но так как я не мог полностью выкладываться в их «линии», то почел за лучшее уйти.
— СМЕНИМ ТЕМУ ЕЩЕ РАЗ. КТО ИЗ ЗАПАДНЫХ МУЗЫКАНТОВ ТЕБЯ УЧИЛ?
— БИТЛЗ.
— КТО ЕЩЕ ЯВЛЯЕТСЯ ДЛЯ ТЕБЯ ИСТОЧНИКОМ МУЗЫКАЛЬНОГО РОСТА?
— БИТЛЗ, БИТЛЗ, БИТЛЗ, БИТЛЗ, и еще раз БИТЛЗ.
— ТОЛЬКО?
— Не только. Но — генерально, на девяносто процентов. Ну, а десять процентов — это РОЛЛИНГ СТОУНЗ, пожалуй, ЛЕД ЗЕППЕЛИН, все первые рок-н-роллисты, ну и вообще вся музыка.
— НЕ СЧИТАЕШЬ ЛИ ТЫ, КАК СЧИТАЮТ МНОГИЕ КОММЕНТАТОРЫ НА ЗАПАДЕ, ЧТО РОК-МУЗЫКА НАХОДИТСЯ У НИХ СЕЙЧАС В УПАДКЕ?
— Нет, не считаю. Я не считаю, что расцвет, я считаю, что она ровно идет.
— БЫЛИ ЛИ МОМЕНТЫ В ИСТОРИИ РОК-МУЗЫКИ, КОТОРЫЕ ТЕБЯ ОСОБЕННО ПРИВЛЕКАЮТ?
— Есть моменты, которые меня привлекали бы, но я не назову их расцветом. Просто это моменты перемены генеральной линии развития рок-музыки. Ну, например, 67-й год, самый первый выход БИТЛЗ, т. е., появление такого рок-н-ролла… Это, пожалуй, две основные даты. Под 67-м годом я имею в виду «Сержанта» и всё, что последовало за ним, не в смысле музыки, а смысле идеологии.
— А КАК ТЫ ОТНОСИШЬСЯ К ПСИХОДЕЛИЧЕСКОЙ МУЗЫКЕ?
— Я, пожалуй, отношусь к ней не очень хорошо.
— ПОТОМУ ЧТО ЭТО НЕ РОК-Н-РОЛЛ?
— Нет, почему, это рок-н-ролл… Потому, наверное, что сам не делаю этой музыки.
— СЛУШАЙ, А ЧЕГО БЫ ТЫ ВООБЩЕ ХОТЕЛ? КАКИХ УСЛОВИЙ?
— С одной стороны, можно хотеть условий — студии, пластинка, публика и т. д., а с другой стороны, можно сказать, что этого ничего нет, потому что мы ничего не делаем для того, чтобы это было, или делаем мало. Нужно делать много хорошей музыки, и неустанно пропагандировать ее, исполнять. И тогда, мне кажется, цветок советского рок-н-ролла расцветет. Но резкое изменение сознания людей невозможно. А постепенный ход истории наверняка приведет к нашей победе. Не может не привести.
— ЭКИЙ ТЫ ОПТИМИСТ, ВОЛОДЯ!
— Я не оптимист, потому что нас это может уже не захватить. Мы, может быть, песок, на месте которого вырастет хорошее здание…
— С ЭТОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ОЧЕНЬ ХОРОША, НАВЕРНОЕ, ТВОЯ РАБОТА В УТКИНОЙ ЗАВОДИ. ОБРАБАТЫВАЕШЬ АБОРИГЕНОВ, ТАК СКАЗАТЬ.
— Я считаю, что нужно играть на танцах, потому что на людей музыка, конечно, действует, какие бы они ни были. И они прекрасно видят, где хорошее, где плохое, какие бы они ни были "тупые, необразованные, пэтэушники", — штампов сколько угодно.
— ТЫ ХОТЕЛ БЫ УЙТИ НА ПРОФЕССИОНАЛЬНУЮ СЦЕНУ ПРИ ТЕХ УСЛОВИЯХ, КОТОРЫЕ СЕЙЧАС НА НЕЙ СУЩЕСТВУЕТ?
— Да. В принципе, я стремлюсь к этому, и считаю, что надо к этому идти, потому что по-другому быть не может. Если серьезно заниматься музыкой, то, видимо, никакой другой путь невозможен. Но важно остаться самим собой.
— ТЕБЕ В ЭТОМ ОТНОШЕНИИ ГОРАЗДО ЛЕГЧЕ, ЧЕМ МНОГИМ ДРУГИМ В ЛЕНИНГРАДЕ, ПОТОМУ ЧТО ТВОИ ТЕКСТЫ БОЛЕЕ ПРИЕМЛЕМЫ. КСТАТИ, КАК ТЫ ВООБЩЕ ОТНОСИШЬСЯ К ПРОБЛЕМЕ ТЕКСТОВ?
— Я не знаю такой проблемы. Что значит "проблема текстов"? Я пишу музыку массовую, причем, я бы не хотел, чтобы она стала кастовой. Музыка Ильченко, например, при всех своих великолепных качествах, — это музыка "обиженного человека". У Ильченко преобладает проблема "музыкант и общество", причем общество не очень… понятливое, скажем так.
— НУ, НАВЕРНОЕ, ЕМУ БЛИЗКА ТАКАЯ ТЕМА.
— Наверное, близка, но в то же время он ограничивает себя, на мой взгляд, что-то у себя отнимает.
— А МУЗЫКА МАКАРЕВИЧА ШИРЕ?
— Шире. Он обращается к более широкому кругу слушателей, его музыка затрагивает более крутые проблемы. А у меня совсем другая телега. У меня в общем-то развлекательная музыка, коммерческая, скажем так. Но не в таком духе, как САМОЦВЕТЫ, или ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ, а, я бы сказал, в хорошем коммерческом плане. Ведь у нас нет хорошей коммерческой музыки. Если у меня к этому лежит душа и лучше всего получается именно это, то я это и делаю.
— КАК ТЫ СЧИТАЕШЬ, ВОСПИТЫВАЮТ ЛИ ПУБЛИКУ ТЕКСТЫ, СКАЖЕМ, ИЛЬЧЕНКО ИЛИ МАКАРЕВИЧА? НЕ СЛУЧАЕТСЯ ЛИ ТАК, ЧТО ЛЮДИ СЛУШАЮТ, ГОВОРЯТ: "КАК КРУТО! КАК ПО КАЙФУ!" — И УХОДЯТ АБСОЛЮТНО ТАКИЕ ЖЕ?
— Вот сейшеновская публика наполовину состоит из тех, кто именно так и уходит. Им наплевать. Они, конечно, хлопают всем этим тележкам, ищут «изюминку», что-то не очень понятное, и потому крутое. На людей же, которых мы видим в Уткиной Заводи, музыка действует по-другому. Действует не смысл, например, песен МАШИНЫ, а просто хорошая поэзия и, главное, искренность, а уж потом, видимо, придет понимание.
— МОЖЕШЬ ЛИ ТЫ ОПРЕДЕЛИТЬ ТУ ТОЧКУ, С КОТОРОЙ НАЧАЛАСЬ ЛЕНИНГРАДСКАЯ РОК-МУЗЫКА?
— Она началась тогда же, когда появился рок во всем мире. Только не в тех масштабах. Крупный бизнес не помогал. Может быть, все началось с САНКТ-ПЕТЕРБУРГА, в том смысле, что именно с них начался «русский» рок. Но в то же время дело не только в них. Ведь БИТЛЗ тоже начинали со штатской музыки. Говоря САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, я имею в виду и КОЛОКОЛ.
— Но ведь в КОЛОКОЛЕ не было Рекшана.
— Рекшан, конечно, крутой человек. Но время доказало, что Корзинин, пожалуй, сильнее. В принципе, у Рекшана были только наметки будущего стиля. Стройность, ощущение формы — всё это находилось стихийно. А в КОЛОКОЛЕ стиль получил четкую завершенность.
— КАКОВЫ ТВОИ БЛИЖАЙШИЕ ПЛАНЫ?
— Делать музыку, много хорошей музыки. Если только не придется играть в духовом оркестре.
— С КЕМ БЫ ТЫ ХОТЕЛ ИГРАТЬ? КОГО БЫ ТЫ ВЗЯЛ В ГРУППУ?
— Никого, как это ни странно. Есть хорошие музыканты, но играют либо джаз-рок, либо ударяются в джаз, а просто рок-н-ролла никто не делает.
— ВРЕМЯ НАШЕ ИСТЕКАЕТ, К СОЖАЛЕНИЮ. НАЗОВИ НАМ ПОД КОНЕЦ ЛУЧШЕГО БАСИСТА, ЛУЧШЕГО УДАРНИКА, ГИТАРИСТА И Т.Д.
— Бас-гитарист — Витя Ковалев. Из ударников, пожалуй, лучший — Саша Емельянов. Вокалист… Ну, чистых вокалистов, ведь нет, а вообще мне нравится Корзинин. В общем, не так много людей, их можно по пальцам перечислить, и они все займут первые три места. Ну а просто, как люди хорошие и крутые музыканты — пожалуй, Ильченко. Самый сильный из всех. О продюсерах не говорим, потому что их нет.
— НУ ЧТО Ж, СПАСИБО ТЕБЕ, ИЗВИНИ, ЧТО ПРИШЛОСЬ ОТНЯТЬ У ТЕБЯ ТАК МНОГО ВРЕМЕНИ. ДО ВСТРЕЧИ В УТКИНОЙ ЗАВОДИ!
В.Колин
В первый же раз, когда я услышал МАШИНУ ВРЕМЕНИ, я понял, что их звук отличается от звука всех других наших групп так же, как живая музыка отличается от записи. Прошло уже полтора года с тех пор, как они появились у нас впервые, но я не могу забыть тех "радостных мигов", которые я ловил, сидя на полу рядом со сценой, слушая их диковинную музыку и с любопытством рассматривая их лица.
Вдруг всё стало ново. Невиданный кайф ударил прямо вовнутрь, я куда-то погрузился и улетел, а может, так и остался на месте, но группа, по крайней мере, оправдывает свое название.
Мне трудно удержаться от похвал в адрес МАШИНЫ ВРЕМЕНИ — я доверяю своим чувствам и поэтому не вру, когда всё это говорю. Тем более, что после первого раза мое мнение о них не изменилось, а наоборот — утвердилось. Теперь они заводят меня даже в записях, и воспоминания помогают этому…
МАШИНА появилась у нас в апреле 76 года после Таллинского рок-фестиваля, развалила и без того агонизирующих МИФОВ, и захватила с собой в Москву "на память" Ю.Ильченко. Тут-то всё и началось. МАШИНА вместе с Ильченко начала совершать на наш город опустошительные набеги, разрушая наши старые привязанности и увозя с собой в плен нашу любовь.
А что же осталось нам взамен? Музыка… и… МАШИНА ВРЕМЕНИ — это не только наша первая междугородная супергруппа, МАШИНА ВРЕМЕНИ — это первая наша рок-группа, давшая нам музыку как явление, как совершенный и законченный сценический акт, с нашими проблемами, нашим характером и смыслом, нашей драматургией и нашим языком, настолько стилистически и поэтически разнообразным, что нет другого желания, кроме как сесть, переписать тексты и выучить их наизусть.
За какие-то полгода МАШИНА со своим тяжелым блюз-роком укатала не только дорогу в наш город, но и наши питерские рок-команды, уже который год находящиеся в депрессии. И некоторые из них оживились, начали что-то делать, и даже играть вещи МАШИНЫ, на улицах города появились барды, распевающие, о том, что "все очень просто". Дай-то бог! Пусть в их музыке слышатся отголоски МАШИНЫ, так же, как в музыкальном пироге МАШИНЫ встречаются лакомые кусочки из ДИП ПАПЛ, ЛЕД ЗЕППЕЛИН или Маккартни. Пусть, ибо нет ничего прекраснее ощущения единства, общности и продолжения между Большим Роком и нашим Роком, ибо нет ничего прекраснее нашего собственного «я», улетающего на эту большую высоту и не боящегося ее потому, что ничего не может изменить нашей сущности, где бы мы не находились. Итак, резюмирую:
