Петр Мамонов: «Играть мы умели плохо. Но ребята были все отличные и веселые, и время было такое удивительное».
Клавишники – народ загадочный, никогда не знаешь, что у них на уме. Лидер группы, поэт, фронтмен, вокалист, занят, понятное дело, только собой и своими песнями, остальное его интересует лишь как приложение к дару. Примеров несть числа. Помимо Мамонова, это и БГ, и Леннон, и Шевчук и т. д. Басист, понятное дело, – секс-символ… Геев среди них не сыскать. О барабанщиках позже. Но вот что за союз у клавишника с гитаристом? – они делают музыку как таковую, а так как музыкальная идея у «Му» фантастически кривая, то и парни подобрались соответствующие. Это длинные ломкие существа с вытянутыми черепами, очень цепкими руками с длинными пальцами и пронзительными глазами, в которых ежеминутно пробегают какие-то дикие всполохи, свидетельствующие о том самом первозданном Хаосе, из которого все и произошло. Павел Хотин: «Когда пришел Фагот, то группа уже играла, и было уже более или менее определенное, а тогда это была абсолютно аморфная вещь, которую надо было „как лягушка сметану лапами взбивала, чтобы выжить“ – знаешь эту сказку? Наверное, Хаос и несет в себе элементы внутренней свободы, то есть можно из этого сделать все что угодно».
Единственно возможной и точной характеристикой истинного происхождения этих двух личностей (к ним по праву можно отнести и нашего звукооператора Антона Марчука) будет рассказ о совместном посещении музея палеонтологии Ленинградского государственного университета. В ожидании концерта «Поп-Механики» в стенах этого почтенного заведения, где ваш покорный слуга, облачившись в ту самую маску «Му», колотил во что-то вместе с индустриальной группой курёхинского бэнда (Африка плюс Георгий Гурьянов), я отвел коллег в этот темный прохладный зал, где томились изысканно прекрасные останки динозавров. Неожиданно встретившись взглядами с пустыми глазницами массивных черепов звероящеров, мои друзья пришли в необычайное возбуждение, перебегали в восторге от витрины к витрине, вздымая руки и что-то бормоча про себя. Когда экскурсия закончилась, Паша и Лёлик надолго умолкли: видимо, какая-то древняя память ожила в их душах. Рискну высказать предположение, что такие партнеры были даны Петру свыше, и никогда и нигде он не сыщет более близких себе по духу людей. Размышляя о причинах, побудивших Брайана Ино выбрать для сотрудничества именно нашу группу, Артем Троицкий имел в виду, конечно, Мамонова, но его характеристика также идеальна и для моей любимой парочки.
Артем Троицкий: «С Брайаном Ино они вошли в творческий контакт, думаю, году в 1988-м. В „Звуках Му“ он увидел и услышал такое, чего он никогда не слышал до этого. Как мне представляется, музыка „Звуков Му“ на него произвела меньшее впечатление, чем собственно личности… визуальное энергетическое тело Петра Мамонова. То, что его по-настоящему вставило – это, конечно, был Петя. Это русское народное скоморошье, галлюциногенная история, которую, конечно, ни у какого западного артиста не найдешь. В этом есть что-то древнее, страшное, языческое и средневековое. Поэтому он врубился в „Звуки Му“ и захотел с ними работать».
Паша всегда тяготился подспудной зависимостью от братьев, даже как бы ее стеснялся, будучи единственным по-настоящему образованным музыкантом в «Звуках». Он и появлялся в группе всегда в последний момент. На концертах бывало так: отчаявшись его дождаться, наш барабанщик уже начинал отстукивать такты первой песни, и тут мы с удивлением слышали клавишные аккорды. Однажды мне понадобилась трехчасовая прогулка по подмосковному лесу, чтобы отговорить Павла, уже было принявшего бесповоротное решение уйти от «Му» в группу «Николай Коперник». В XXI веке Юра Орлов наконец дождался своего друга, и Хотин занял свое законное место в возрожденном «Копернике».
Алексей Павлов попал к нам в группу совсем молодым парнем, и, очевидно, поначалу ему было нелегко. Мы еще застали его пьющим легкое вино и ухаживающим за девушками. Не без влияния брутальной сексапильности хитов «Звуков Му» и повседневной наглядной агитации о вреде алкоголя Лёва (так почему-то с легкой руки Мамона его стали звать в группе) быстренько со всем лишним завязал, сосредоточившись на музыке и на учении Кришны. Алексей внешне коренным образом отличался от остальных «Му», но, очевидно, по складу характера был нам близок. Алексей Павлов: «Я увидел людей, таких же, как я, близких мне по состоянию здоровья. Хорошие ребята, но все немного инвалиды. Людям нужно было понять, что происходит на сцене. Мы считали, что там все нормально, и мы им объясняли, отвечали на записки. Но иногда объясняли еще круче, чем пели. Публика была в восторге, но ничего не понимала! Ходили слухи, что в группе одни старики по семьдесят лет, только барабанщик молодой, ему пятьдесят». Леша – хронический оптимист, и это его замечательное свойство не только отвлекало коллектив от запоев и последующих депрессий, но и спасло самому Павлову жизнь. В конце 90-х в первый же день своего отдыха в Таиланде Алексей забыл про кривые англолевосторонние ПДД и угодил прямо под автобус. Страшный удар раскрошил Алексею голову на кусочки, и только мастерство тайских врачей-кудесников и пришедших им в Москве на смену нейрохирургов из клиники Александра Коновалова спасло ему жизнь, но не здоровье, ибо по всем канонам медицины Эм-Си-Павлов должен был остаться уже реальным инвалидом до конца своих дней. Но и Алексей вслед за Петром выдержал 4 операции в реанимационных отделениях и уже вскоре не только поднялся с больничной койки, но и вернулся на сцену, снова усевшись за ударную установку, проявив беспримерную силу духа! Что касается его отношений с главным «Му», то можно только сожалеть, что их постоянные юморные пикировки не были зафиксированы в съемках «стенд-ап-шоу», настолько блестяще оба пародировали склоки двух ворчливых старух. Французы, отснявшие в 80-е годы фильм о советском роке, не преминули включить в него показательный монолог Павлова на эту тему.
Антон Марчук, неизменный звукорежиссер группы, всегда вносил свой тон в разноцветную гамму столь непохожих друг на друга «Му». Это был густой черный цвет.
Марина Любакова, автор документального фильма «Темный Му», о группе: «Даже странно, что столь жутко непохожие друг на друга люди сумели собраться вместе. Ну совсем, совсем разные!» Антон никогда не улыбался и ходил с хронически хмурым выражением лица. Бессмысленно было у него спрашивать, как прошел тот или иной концерт. Ответ всегда был один: «Хуже некуда». Свой мрачный имидж он тщательно ретушировал регулярными ночными бдениями за просмотром всего самого страшного, что придумали для любителей ужасов кинематографисты, из-за чего никогда не высыпался. Редкие случаи, когда ему приходилось проявлять инициативу, заканчивались трагикомически. Про один такой эпизод, увенчавший наши славные гастроли по Украине, я расскажу.
После триумфального концерта (в Киеве «Звуки» любили даже больше, чем в Питере) два полухохла, Бортничук и Марчук, были отправлены старшинами группы затариться вином для вечернего выезда в другой город-герой – Ленинград, где нас ожидал Мишка Файнштейн, организовавший те самые знаменитые концерты в ДК Связи летом 1987 года, о которых впоследствии были сложены апокрифы. Поезд уходил в семь вечера. Ребята вышли из гостиницы в час дня. Где-то к четырем я стал беспокоиться, а уже в пять – звонить в больницы, морги и местное УВД. В последнем быстро откликнулись. «Двое ваших пьяных уродов при попытке проверить их документы исцарапали и перекусали наших сотрудников. По 15 суток им обеспечено, но в случае заражения крови и осложнений у моих коллег статья будет переквалифицирована на 206-ю, третья часть [7]», – сообщил мне по телефону дежурный офицер. Учитывая, что Лёлик автоматически становился рецидивистом, я немедля рванул на выручку. В Киеве были какие-то летние праздники, и в центральном отделении милиции меня встретили красивые рослые хохлы, все в белом. Рядовых среди них не было, что и помогло делу. У меня на все про все оставалось уже минут 15 – ни билетов, ни поездов на Питер больше не было, и эти мгновения стали моим звездным часом как директора группы «Звуки Му»! После краткого рассказа о происшедшем в изложении пострадавших ментов, оголенные части тела которых были сплошь в лейкопластырях, я произнес заготовленный монолог: «Товарищи офицеры! На вас советские люди возложили высокую миссию – избавить социалистическое общество от всякой швали. И вы достойно ее несете. Но в семье не без урода, и эти уроды – мои коллеги по работе. Они, безусловно, заслуживают суровой кары, и 15 суток – это ничто за содеянное этими ублюдками. Но жизнь устроена сложнее, чем нам бы всем хотелось. И в ваших руках сейчас не только судьба этих двух гадов, но и настроение двух тысяч ленинградцев, которые уже раскупили билеты, чтобы посмотреть на это зверье. Эти два ничтожества не достойны снисхождения, но и ваше наказание им ничего не прибавит… Из таких существ и состоит в основном рок-н-ролл, вчера на вашем Центральном республиканском стадионе эти твари осчастливили своей музыкой 30 тысяч человек. Отдайте их мне, и я накажу их похлеще, чем ваши 15 суток. Зачем вам осквернять прекрасный Киев этим говном, удерживать его? Вы думаете, они будут махать метлами? Город станет чище? Да присмотритесь же к ним повнимательнее, отдайте же их мне на расправу!» Ошеломленные офицеры примолкли. После затяжной паузы старший отдал мне приказ: «У вас 5 минут, чтобы вывести эту нечисть из нашего дома. Помощи от моих людей не ждите!» Я кинулся в камеру к друзьям, как бык на матадора, и хотя наша сладкая парочка по первости протянула свои когтистые лапы и редкие зубы, чтобы покалечить и меня, как пособника ментов, Антон и Лёлик, получив от меня пару-тройку увесистых тумаков, сникли, и я смог их выдворить из заблеванной камеры. Мгновенно проскочив с ними под мышками мимо остолбеневших ментов в белых одеждах, я свалил добычу на заднее сиденье такси и помчался на вокзал, где нас уже ждали остальные «Му». Да, чтоб не забыть – один из ментов брезгливо швырнул на заднее сиденье «Волги» вонючий целлофановый пакет. Мы объявили преступникам бойкот, и только уже в Питере на саундчеке, когда они принесли этот самый пакет и стали давать показания, нам открылась истина: они были невиновны! – в пакете звенели штук восемь неоткупоренных горлышек из-под разбитых бутылок портвейна, водки и шампанского (коктейль в стиле «Му»!), которые друзья, несмотря на патологическое опьянение, сохранили как доказательство своего алиби. Короче: закупив товар, Марчук споткнулся на Крещатике, и живительная влага стала медленно но верно уходить струйками через дырки в пакете. Двое из «Му», поняв, что «раненого» до своих все равно живым не донести, припали к этим струйкам. Дальнейшее вам известно. Растерявшиеся от такой простоты, мы их сразу простили, и два концерта в ДК Связи, запечатленные камерой Джоанны Стингрей, свидетельствуют о том вдохновении, которое охватило «Звуки» после нечаянной радости – благого финала этой, казалось бы, не самой красивой истории. В том же гостеприимном Киеве «Му» удалось однажды провести «следственный эксперимент». Двое наиболее пытливых музыкантов группы после концерта пригласили коллег в номер и вывели подышать на балкон. Балкон их гостиничного номера выглядел как что-то среднее между силосной ямой и стогом, но в снопы музыкантами была собрана отнюдь не солома. Увидев наше изумление, хозяева радостно объяснили, что не далее как на задах отеля, на пустыре, они обнаружили целые заросли дикой конопли. Под покровом ночи они в несколько ходок, набивая гитарные чехлы травой, сносили добычу в номер. И вот теперь, широко улыбаясь, они пригласили всю группу к себе на пир: на третий день гастролей на жаре травка, по их предположениям, должна была дойти до кондиции. Уже после первой затяжки мне стало ясно, что конопля оказалась какая-то… бессодержательная, гашишем в ней не пахло. Но энтузиасты из «Му» пыхали эту крапиву еще очень долго и пытались гостям втюхать, что она «забирает», но медленно. Отсюда вывод, что невеселая история, случившаяся за несколько лет до этого случая в том же самом саду «Эрмитаж» с двоюродным братом Мамоновых, Олегом Майстровым, уроком для «Му» не стала. Однажды летом ко мне подошел этот самый Олеся и сообщил, что у него в чемодане большая партия этого самого наркотика, которые его попросили продать какие-то незнакомые кавказцы, обещав поделиться половиной выручки. На мой вопрос, предлагал ли он этот товар кому-нибудь кроме меня, Олеся ответил утвердительно, после чего я ему настоятельно посоветовал немедля вернуть чемодан кавказцам и смыться на время из города. Олеся, как истый представитель рода Мамоновых, с кайфом расставаться не захотел и получил в итоге большой срок. С алкоголем тоже не все было гладко. Из-за его частой нехватки пили порой все что попало. Скажем, Свете Виккерс запомнился эпизод, когда наутро после бурного празднования своего дня рождения она обнаружила у себя дома Мамона, от которого исходил какой-то необычный запах. Света поинтересовалась – в чем дело? На что Петя ответил вопросом на вопрос: «А как назывались духи, которые тебе вчера Сашка подарил?» А я ей как раз накануне подарил большой флакон духов «Резюме».
