Ознакомительная версия.
Фиолетовый на Западе — это цвет memento mori. Это цвет Фауста. Мы себе этого не разрешаем никогда.
В наших иконах этого цвета нет. Он впервые появляется в начале XX века в поэзии русских символистов. Он появляется в тени сирени, в тени Врубеля, в тени смешения любви земной и любви небесной.
Вернемся к изображению мужского образа. Олицетворением идеального воина для нас является святой великомученик Георгий. Идеальным западным рыцарем считается святой Себастьян.
Они оба были римскими аристократами, юными полковниками армии Диоклетиана. Оба тайно любили христианство.
Святой Себастьян был начальником преторианской стражи. Когда за принадлежность к христианству он был арестован, то ему предложили отказаться от веры. Себастьян не согласился и по приговору Диоклетиана был расстрелян лучниками. Ни одна из стрел, поразивших тело Себастьяна, не задела жизненно важные органы. Вдова по имени Ирина выходила Себастьяна, но покинуть Рим он отказался. Себастьян отправился к Диоклетиану, чтобы в качестве праведности христианской веры продемонстрировать свое чудесное спасение. Диоклетиан приказал забить его камнями. Так пострадал за христианство святой Себастьян. Образ святого Себастьяна — один из любимых в западной культуре.
Святой великомученик Георгий, выросший в глубоко верующей христианской семье, стал любимцем Диоклетиана за свое мужество и храбрость. Георгий был принят в стражу со званием комита. Когда Диоклетиан начал процесс гонения на христиан, Георгий открыто выступил против императора. Юношу арестовали, начались страшные и изощренные пытки: железные сапоги с раскаленными гвоздями, чаши с ядом, избиение воловьими жилами, острые лезвия — выжить после таких истязаний было невозможно. Чудесное исцеление Георгия после каждого издевательства стало для многих римлян лучшим доказательством истинности христианской веры. Процесс над Георгием лег в основу жития святого великомученика Георгия Победоносца.
А чем отличается житие Христа от жития Мухаммеда или Гаутама Будды? Почему новое летоисчисление именно от Христа? По одной-единственной причине — он единственный, кто воскрес. С Георгием произошла аналогичная история — он воскрес! Тайна святого Себастьяна в том, что он не умер от нанесенных стрелами ран, но мы помним, что эти раны хоть и были глубоки, но не были смертельны. Тайна святого Георгия в том, что он с Божьей помощью исцелялся тогда, когда это было совершенно невозможно.
По преданиям, святой Георгий совершил множество подвигов, в том числе победил змея. На иконе Георгий Победоносец изображен в момент свершения этого воплощенного подвига. Он является образцом рыцаря. Эта икона Георгия Победоносца существует в нескольких списках.
Чудо Георгия о змие. Конец XIV в.
Посмотрите, как конь изображен на иконе. Посмотрите, какие тонкие сухие ноги, какой круп! Какие красивые кони на иконе. Это иконы коней. Вот как у греков были иконы лошадей. Греки же тоже делали иконы, только наоборот, они были написаны через телесное совершенство. А это Греция, но наоборот. Не телесное, а духовное совершенство. Эталон. Но кони и у греков на иконах — это святые кони, это совершенные кони. Вот этот отрок на совершенном коне — мчится, и на нем блестящие латы. Посмотрите на золотой нимб, на пламя плаща. А как он убивает дракона! В руке у святого Георгия очень тонкая длинная спица. Это не меч и не рапира — это спица, как рука. Ему достаточно взять эту спицу, легко, на полном ходу, в развивающемся плаще, вонзить ее в дракона. Потому что это победа без физического усилия. Здесь усилие другое — это истинная энергетика.
Вспомните Ветхий Завет: Давид и Голиаф. Давид побеждает Голиафа с помощью камня, завернутого в пращу. Это ведь то же самое действие — энергетическая победа, победа духа. Это не война физическая. Ведь не случайно Давид был помазан пророком Самуилом, а потом стал одной из легендарных личностей и человеком, написавшим Псалтырь.
Обратите внимание, что все западные рыцари обязательно воюют, как надо: истекая кровью от полученных ран. А здесь есть победа энергии духа, великой концентрации духа и справедливости, это величайшая победа.
Надо заметить, что дракон — фигура, совершенно по-разному прочитываемая на Западе и Востоке. В Китае, например, это наиболее почитаемое существо, и китайские императоры считают себя мудрыми драконами. Почитают драконов в Японии, Корее, Вьетнаме. У нас (и в русской культуре, и на Западе) дракон имеет совсем другое значение. Дракон — тварь, которая может жить и на земле, и под землей, и в воде, и в воздухе. Господа, мы имеем дело с тяжелым случаем приспособленства. Дракон все время превращается, принимает все новый и новый образ. Для нас дракон есть олицетворение зла. И победителем становится тот, кто может это зло уничтожить, — Георгий Победоносец.
* * *
Мы построили наш рассказ на тех трех культурных идеях, которыми мы и являемся: это греческая античность, римско-имперская государственная античность и система культуры христианской.
Мы возвращаемся к моменту, который считаем принципиально важным для всей новейшей культуры, потому что вся новейшая культура начинается с неактивного христианства. Мы уже говорили о том, что на рубеже III–IV веков стало понятно, что в христианстве существуют две Церкви, а не одна. И если в мусульманстве сунниты и шииты — это кровавые распри, это нож, это резня, то в христианстве, которое никогда не воевало внутри, у которого никогда не было междоусобицы, которое никогда не шло друг на друга, — просто тихо и взаимно презирали друг друга. Глубочайше презирали. Одна Библия, одно четырехстопное Евангелие, а культура непостижимо различна. Во всяком случае, до начала XX века мы просто в этом жили. В начале XX века всё стало складываться диффузионно, начала формироваться культура единая, мировая культура. Через Хлебникова, через поиски единого мирового языка, через супрематизм, через эмиграцию, через вообще историю XX века, через скорости XX века.
Но до этого времени, с 1054 года, с середины XI века, эти две культуры настойчиво формировались. Каждая в своём языке, каждая в своём управлении составили два феномена христианской культуры. Разошлись две идеи, создав две совершенно различные культуры и два стереотипа сознания. Два стереотипа отношения друг к другу, два стереотипа отношения к миру и к себе.
Есть еще один элемент, и он тоже очень важен. Этот элемент пришел в Россию в XVIII веке. Но, как всегда, в Европе и в России он отразился или отозвался по-разному — эпохой Просвещения. И хотя эпоха Просвещения существует во всем мире, в церковных рамках — католических, протестантских, православных — она не является эпохой Веры. Она является эпохой вопрошения, эпохой познания и систематизации. Это попытка примирить Дарвина с Богом, это попытка примирить социальную утопию с Богом. Это очень сложные вещи. И никто, и никогда не может и не должен отрицать, что Россия не только прошла через все каналы Просвещения, но и то, что Россия прошла очень сложный путь атеизма. И не надо делать вид, что этого не было. И не надо делать вид, что этого нет. Ходить в церковь — это не значит быть верующим человеком, это не значит быть человеком воцерковленным. Это совершенно разные вещи. Декоративные условия с условиями просто подвижническими путать не надо. Быть христианином или буддистом, или протестантом — значит жить в соответствии с законом. Возможно ли это? Нет. Но стремиться — возможно. И поэтому это настолько важно. Мы сейчас все делаем вид, что у нас не было атеизма и что мы не атеисты. Есть очень интересная деталь — часто по телевизору выступают какие-то дамы с народными рецептами, советуют, какую траву при какой проблеме использовать, и всегда начинают свои «проповеди» со слов: «Этот рецепт я унаследовала от своей бабушки». Хочется ее спросить: «А сколько твоей бабушке лет сейчас, что ты от нее унаследовала?» Твоя прабабушка комсомолкой была, Комсомольск-на-Амуре строила, и бабушка твоя тоже строила. Какая трава от бабушки?
В последнее время очень модным стало искать свои корни. И вы знаете, все стали дворянского происхождения. На самый худой конец — купцами. Ну если не купцы, то первые люди. Мы хотим спросить: господа дворяне, а куда вы матросов дели? Куда вы, дворянство, матросов подевали? Страшное дело. Абсолютное нежелание считаться с собственной историей, а тем самым и с самим собой.
Это удивительно! Это наша способность забывать самих себя. Мы не случайно в этом усомнились. Мы лишены памяти. Это очень опасные вещи. Мы живем в призрачно иллюзорном мире — в таком, каким мы хотим его себе представлять, совершенно не считаясь с реалиями. А реалии есть. И эпоха Просвещения, и атеизм входят в нас так же, как входит христианство или античность. Мы в этом абсолютно, глубоко убеждены.
Ознакомительная версия.
