Еще летом 1905 года, когда рост революции яростно продолжался, внешне цеплявшийся за «правых» царь делает неожиданный ход. В июне президент США Рузвельт предлагает свои услуги – помочь России и Японии прийти к миру. Царь отправляет в Америку либерала Витте. Сначала «правые» торжествуют – миссия министра кажется безнадежной. Слишком многого добились японцы, немыслимо заключить мир на достойных условиях. Но мир все же был заключен. И на условиях, лучших в этих обстоятельствах. Витте триумфально возвращается в Россию. Николай награждает его титулом графа.
В это время у царя осталось два пути: провозгласить великого князя Николая Николаевича военным диктатором (и самому постепенно уйти со сцены – на что, видимо, рассчитывала «камарилья») или решиться на то, против чего завещал бороться отец, – реформы и конституция.
Для Николая II С.Ю. Витте и П.А.Столыпин были своеобразными символами. Два самых знаменитых его министра – высокие. В этом был скрытый комплекс Николая: громадный отец всегда был надежной и крепкой защитой. И он доверял высоким людям. У Николая хватило гибкости – он согласился на конституцию, хотя и не был уверен в правомерности этого шага. За спиной Витте Николай продолжал упрашивать великого князя Николая Николаевича стать диктатором- Витте видел в этом жалкое безволие царя, который не хотел понять, что рушился мир.
Вторая половина 1905 года была отмечена многочисленными волнениями в университетах и даже в духовных семинариях: из-за беспорядков было закрыто почти 50 средних духовно-учебных заведений. Принятие 27 августа временного закона об автономиях университетов вызвало всеобщую забастовку учащихся и всколыхнуло преподавателей университетов и духовных академий.
Представления высших сановников о сложившейся ситуации и путях выхода из кризиса отчетливо проявились в ходе четырех секретных совещаний под руководством императора, состоявшихся в 1905-1906 г. Николай II вынужденно пошел на либерализацию, перейдя к конституционному правлению, одновременно подавляя вооружённые выступления. В письме к матери Марии Федоровне от 19 октября 1905 г. Николай II указывал, что «предоставление гражданских прав населению – свободы слова, печати, собраний и союзов и неприкосновенности личности»,- по мнению Витте, «рискованный», но тем не менее «единственный в настоящий момент…»[8, 109]
6 августа 1905 г. были опубликованы манифест об учреждении Государственной думы, закон об учреждении Государственной думы, положение о выборах в думу. Но набиравшая силы революция легко перешагнула через акты 6 августа, в октябре началась всероссийская политическая стачка, бастовало свыше 2 млн. человек. Вечером 17 октября Николай подписал манифест обещавший: "1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов". В день подписания Манифеста у Николая страшно болела голова. Он вспоминал японца, который когда-то рассек ему лоб. Приехавшему Витте министр двора, граф Фредерике, рассказал, что царь опять просил Николая Николаевича стать диктатором. Тог вынул пистолет и сказал: «Или я сейчас же застрелюсь, или ты подпишешь»[9, 241]. Данный факт еще раз подтверждает слабость Николая II как государственного деятеля.
Манифест 17 октября 1905 г.- переломный момент в истории России, крупнейший шаг по пути конституционной эволюции, создания правового государства. Во имя мира и благополучия страны монархическая власть отказывалась от исконных, освященных веками истории и божественным соизволением прерогатив. Под напором событий и увещеваний С. Ю. Витте, великого князя Николая Николаевича и ряда других лиц из ближайшего окружения Николай II принял новые реальности. Через два дня после манифеста, описывая происшедшее событие, император сообщал матери в Данию: «В течение этих ужасных дней я виделся с Витте постоянно, наши разговоры начинались утром и кончались вечером при темноте. Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами раздавить крамолу; затем была бы передышка и снова пришлось через несколько месяцев действовать силою… Другой путь – предоставление гражданских прав населению – свободы слова, печати, собраний, союзов и неприкосновенности личности. Кроме того, обязательство проводить всякий законопроект через Государственную Думу – это, в сущности, и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь, говоря, что, хотя он и рискованный, тем не менее единственным в настоящий момент… Он прямо объявил, что если я хочу его назначить председателем Совета министров, то надо согласиться с его программой и не мешать действовать»[10, 645]. Вместе с тем Николай II осознавал, что назначение Витте на пост председателя Совета министров фактически лишит его [Николая] законной императорской власти, что могло положить конец царской власти в России. Николай, как всегда, оставался спокойным и молчаливым. Ситуация в стране молниеносно менялась.
В письме к матери 19 октября 1905 года, он говорит «сколько мы пережили тяжелых и небывалых впечатлений. Ты, конечно, помнишь январские дни, которые мы провели вместе в Царском… Но они ничто по сравнению с теперешними днями. Забастовки железных дорог, которые начались вокруг Москвы, потом сразу охватили всю Россию. Петербург и Москва оказались отрезанными от внутренних губерний… Единственное сообщение с городом – морем. После железных дорог стачка перешла на фабрики и заводы, а потом даже в городские учреждения» При этом император считал, что господа министры действовали нерешительно. Далее Николай II писал: «Наступили грозные дни. Чувство было как бывает летом перед сильной грозой. Нервы у всех были натянуты до невозможности. И конечно, такое положение не могло продолжаться долго. В течение этих ужасных дней я виделся с Витте постоянно. Наши разговоры начинались утром и кончались вечером при полной темноте. Представлялось избрать один из двух путей – назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться подавить крамолу. И другой путь – предоставление гражданских прав населению, свобода слова, печати, собраний, союзов и т. д. Кроме того, обязательство проводить всякие законопроекты через Государственную думу… Это в сущности и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь. И все, к кому я обращался, отвечали мне так же, как и Витте. Манифест был составлен им и Алексеем Оболенским. Мы обсуждали его два дня, и наконец, помолившись, я его подписал… Милая мама, сколько я перемучился, ты представить себе не можешь. Единственное утешение, что такова воля Божия и что это тяжелое решение выведет дорогую Россию из того невыносимого, хаотического состояния, в котором она находится почти что год…»[11, 109-110]
Не смотря на наличие Манифеста, волнения продолжались. В ноябре 1905 года стали строить баррикады в Москве. Николай почувствовал злобу обманутого – он дал им конституцию, он перешагнул через себя, и в ответ все продолжалось.
На Рождество Николай пишет письмо матери, обычное нежное письмо доброго Ники, но в нем уже и – пролитая кровь: «22 декабря. Милая дорогая мама! Все мои молитвы за тебя будут особенно горячими в дни праздника… Очень грустно будет эту елку проводить без тебя. Она бывала такой уютною в Гатчине наверху…В Москве, как ты знаешь, слава Богу, мятеж подавлен благодаря верности и стойкости наших войск… Потери революционеров огромные, но точные сведения трудно получить, так как много убитых сгорело, а раненых они уносили и прятали…»[12, 111]
В дни замирания революции Аликс внушает ему злонамеренность Витте, ставленника вдовствующей императрицы Марии Федоровны. И, борясь с ним, Аликс отстраняла от власти прежнюю императрицу. Манифест ни к чему не привел, восстания продолжались. Великие тени стояли за спиной императора – его предки Романовы и небесный покровитель Серафим Саровский – они вместе с ним и подавили революцию, а не Манифест, который в дни тяжких бедствий заставили подписать царя.
Николай справился с революцией. Пережив бурю, «правые» уже не думают о смене монарха на престоле, но пришла пора убирать либералов. Снова на слуху уже известное выражение: «Витте сделал свое дело…»[13, 268]
В борьбу против Витте вступает и великий князь Николай Николаевич, еще вчера и обнимавший министра, и славивший Манифест, – он теперь его враг. Эта борьба изменила царя – теперь он, отстаивая данные ему Богом права, сражается за народ и династию. Николай стремится держать все в своих руках. Меняется и его настроение в письмах к матери: теперь они более воинственные: «Я хочу видеть свои полки и начну, по очереди, с Семеновского… Был смотр любимым Нижегородцам… Смотр офицерам конной гвардии… Смотр морскому гвардейскому экипажу»[14, 112]. О Витте император говорит, что «никогда не видел такого хамелеона – человека, меняющего свои убеждения, как он [Витте]. Благодаря этому свойству характера почти никто больше ему не верит»[18, 112].
