Иногда приятели доедали объедки на столах в кафе, а однажды Роальд сварил и съел бездомную кошку. Но после этого они каждый раз шли гулять в Эрмитаж. Или по Большому Екатерининскому дворцу в Царском Селе. Или отправлялись в Публичную библиотеку по-французски читать о дадаизме и Пикассо.
Коллегам-живописцам Арефьев как-то сказал:
– Для вас выставка – предмет гордости. А для меня – позор!
Одна выставка художников того поколения все таки состоялась. В декабре 1974 года власти разрешили четырехдневную экспозицию во Дворце культуры имени Газа. Увиденное поразило неискушенного ленинградского зрителя.
На выставке имелись такие чудеса, как чистый загрунтованный холст, на котором зрителя приглашали оставить автограф цветным фломастером. И доска с торчащим из нее гигантским ржавым гвоздем. И зеркало с подписью «Ваш портрет». И даже висящее на стене уведомление, что главная сенсация, полотна художника Михнова-Войтенко на выставке отсутствуют, так как художник отказался выставляться.
После 1974 года андеграунд перестал быть чисто подпольным искусством. Художников понемногу душили, выставки по-прежнему запрещались… и все-таки андеграунд понемногу полз в массы.
А сам Арефьев в конце 1970-х был выслан из СССР. Он обосновался в Париже. Но прожил там всего полгода. Его труп был найден в мастерской. На мольберте стоял чистый холст. Рядом лежал новенький этюдник с нераспечатанными красками. Мертвый художник сидел за столом, сжимая в окостеневшей руке недопитый стакан красного вина.
3
Вторым, после Арефьева, отцом-основателем петербургского андеграунда был Владимир Шагин. Он был не только отцом-основателем, но и просто отцом: в его семье рос сынок Дмитрий – Митя Шагин.
Окна их маленькой квартирки выходили во двор-колодец. В гости к Шагину-старшему ходили художники и поэты. Любимой игрушкой Мити был шприц.
Как-то мама выкинула ампулы с морфием в окно. Родители поругались. Потом отца посадили в тюрьму. Мите было три года. Вместе с мамой он носил отцу передачи. Отец махал им из-за решетки рукой.
Потом сынок подрос. В престижной художественной школе, где учился Митя, пили все. На занятия учителя приходили пьяные. На переменах ученики бегали в мороженицу за сухим. В тринадцать лет Митя уже мог спокойно выпить две бутылки портвейна и его даже не тошнило.
Летом 1984 года пятнадцать ленинградских художников устроили громкую выставку в тихом городке Усть-Нарва. Был среди них и Шагин-младший. Группа, которая сложилась вокруг Дмитрия, получила в его честь название «Митьки».
Говорят, именно митьки первыми ввели моду залпом выпивать бутылку портвейна перед тем, как нажать на кнопку звонка и попасть в гости. Уставшая от бесконечных попоек жена хозяина открывала дверь и обыскивала визитера. Алкоголя с собой у него не было. Да и сам он вроде был ничего… вменяемый. Визитеру разрешалось пройти. Он проходил, присаживался и на глазах изумленной публики тут же терял человеческий облик.
Этим-то трюком митьки и прославились. Их быт обрастал слухами. Питаются митьки исключительно хлебом, пропущенным через мясорубку пополам с маргарином… Отец троих детей Дмитрий Шагин – девственник… Основная заповедь группы гласила: «Митьки никого не хотят победить!». Чтобы стать митьком не нужно было даже рисовать картины. Достаточно было носить тельняшку, пить портвейн, называть всех вокруг «братушками» и не париться о завтрашнем дне.
Те из митьков, кто вовремя перестал пить алкоголь, живы и сегодня. Они преуспевают. В Русском музее теперь проходят выставки типа: «От Ивана Репина до Дмитрия Шагина». Они имеют мастерские в прекрасных и престижных домах. Они третье десятилетие подряд тянут свою игру… давно переставшую быть смешной.
Митьки не стали легендой. Просто потому, что и не собирались. Поседев, эти толстые люди перестали ведрами лакать алкоголь, но в остальном они все те же. Они просто живы. Митьки никого не хотят победить.
4
Говорят, на дне океанов, на многокилометровой глубине существуют места, куда никогда не заглядывает солнце. Но жизнь существует и там. Уродливые безглазые твари жрут там себе подобных и рожают детенышей – таких же уродливых и безглазых.
Публика воспринимала митьков, как безобидных толстых медвежат. На самом деле они были плоть от плоти петербургского андеграунда. Рядом с этим миром подводный ад показался бы Диснейлендом.
Поэт Владимир Швейгольц часто беседовал с подружкой о загробном блаженстве. Подружке наконец захотелось испытать это блаженство на себе. Она попросила поэта убить ее. Тот не смог отказать возлюбленной.
Объяснив в чем дело, Швейгольц выпросил у кого-то из знакомых ключи от пустующей дачи. Парочка уединилась, и Владимир перепилил улыбающейся подруге горло. Попала ли она в рай – неизвестно. Известно, что Швейгольц надолго попал в тюрьму.
Из людей, которые начинали в Ленинграде андеграундное движение, до сорока лет дожили единицы. Кладбища не вмещали тех, кто решил сделать карьеру художника в моем городе.
Наутро, после предыдущего вечера, руки дрожали так, что о занятиях живописью речь уже не шла. Поэтому питие водки начиналось с утренней зарей. Начиналось с утренней зарей и продолжалось до зари вечерней. И уж к этому-то времени все начиналось по-настоящему!
К следующему утру выяснялось, что ночью кто-то убит током… Кто-то повесился… Кто-то обнаружен на дороге, расплющенный грузовиком… Кто-то, как подлинный рок-н-рольщик, захлебнулся в рвоте… Чье-то сердце, не выдержав, взорвалось… Вздохнув, выжившее брались за то же самое.
Пить в грязных мастерских было скучно, а дома – в коммунальных квартирах – неудобно. Поэтому художники очень любили пить, сидя на мокрых петербургских крышах.
Затащить на крышу ящик портвейна, выпить его весь, ощутить, что теперь ты не в состоянии даже подняться на ноги… и именно в этом состоянии пойти гулять по скользким наклонным поверхностям.
Суицид всегда был петербургским национальным видом спорта. Девушки, феи художников, резали себе горла, травились газом, а у кого фантазии не хватало, банально бросались с колоннады Исаакиевского собора. Самим-то живописцам фантазии хватало на многое.
Одним из близких приятелей Тимура Новикова был художник Валерий Черкасов. Вместе с мамой Валерий жил в крошечной однокомнатной квартире. Мама занимала комнату, а Валерий поселился в пятиметровой кухне.
Он создавал очень маленькие художественные композиции. Шедевры усеивали на его кухне весь пол. Чтобы на них не наступать, Черкасов передвигался по дому, привязывая к ногам две табуретки.
Решив покончить с собой, этот художник выбрал не затасканный способ. Он всем телом обрушился на пол, установив на определенной отметке скальпели, которые должны были вонзиться ему в глазницы.
Покончить с собой не удалось. Пробив веко, один из скальпелей застрял в изнаночной стороне черепа. Изуродованный художник окончательно сошел с ума.
А вот Тимур Новиков и его приятели поразили современников оригинальностью. Сдохнуть под забором назло врагу – не казалось им привлекательным.
«Новые художники» были циничны. «Новые» стремились к успеху. «Новые» не скрывали того, что стремятся ко вполне официальному успеху, и это шокировало окружающих.
5
Подпольный художник того времени – это типчик лет сорока. Бородатый. Одетый в растянутый коричневый свитер.
Тимур был высок, подстрижен под панка, тщательно побрит, носил дорогие джинсы и клетчатые рубашки. Его портрет следовало рисовать резкими линиями: высокий прямой лоб… орлиный татарский нос… длинный, выступающий вперед подбородок…
Путь подпольного художника лежал через тюрьмы, психушки и заблеванные кухни коммунальных квартир. Эти люди собирались в чумазых помещениях и убивали себя алкоголем.
«Новые художники» устраивали показы мод, театральные представления и танцульки с красивыми девушками. Там тоже выпивалось несчетное количество алкоголя. Но выпивалось просто так. Для удовольствия. Не ради борьбы с режимом. Это было очень странно.
«Новых художников» было всего несколько человек: сам Тимур Новиков и несколько ближайших приятелей. Они считали себя художниками, а окружающие считали их юными негодяями. Новиков хотя бы что-то рисовал, подтверждал статус художника. А Гурьянов с Африкой считали лучшими произведениями прекрасных себя.
Они были не просто денди. Они были монахами особого дзен-дендистского ордена. Вместо того чтобы носить бороду и малевать полотна, Густав и Африка спали до обеда, а потом часами бродили по комиссионным магазинам в поисках модных рубашек и экстравагантной обуви.
В 1986 году Новиков устроил у себя в галерее АССА выставку произведений Энди Уорхола. Не каждый советский искусствовед знал тогда, кто такой Энди Уорхол. А вот Новиков переписывался с нью-йоркским коллегой, и тот даже прислал ему в подарок несколько своих работ: плакаты с лицом Мэрилин Монро… банки томатного супа «Кемпбелл»…
