Катрин Денев. В любом случае у Жерара очень женские отношения с людьми и он вызывает чисто женские припадки ревности. Все режиссеры, с которыми он работает, влюблены в него.
Жерар Депардье. А я в них. И в моих партнерш!
Катрин Денев. У него очень страстные отношения с людьми. Как у всех чувствующих актеров. Кстати, многие актеры отказались бы сниматься со мной в его роли. Достоинство Жерара в том, что он соглашается сниматься, не ставя во главу угла свой личный интерес. Поэтому он более открыт, чем многие другие, это прибавляет ему веса. Многие люди, прочитав сценарий, сказали бы: «Роль у женщины великолепная! Мужская тоже, но у женщины исключительная». Сила Жерара в том, что даже если он тоже так подумал, он все равно решил сниматься в картине.
Жерар Депардье. С самого начала я не собирался играть в фильме. Я хотел быть продюсером, не играя в нем. В то время я только что снялся в роли аббата Дониссана…
Катрин Денев…и имел дело с Морисом Пиала!
Жерар Депардье. Нет, обольстил меня не Пиала, а аббат Дониссан.
Катрин Денев. Это одно и то же.
Жерар Депардье. То был период, когда я снимался во многих прекрасных ролях: в фильмах «Жан де Флоретт», «Беглецы», «Вечернее платье», а также в «Лили – моя страсть» с Барбара, потом был Дониссан и «Под солнцем сатаны», с «Золотой пальмовой ветвью» в придачу. Так что я был склонен сказать: «Стоп! Надо остановиться в этот прекрасный момент!» А потом мне попался этот превосходный сценарий. И подумал, что лучше всех роль сыграл бы Патрик Девэр. Он был бы изумителен.
Катрин Денев. Я обожаю Патрика, но с ним все было бы мучительно. Я бы не смогла.
Жерар Депардье. Потом я подумал, что это была идеальная роль для Мишеля Симона, который был бы живым воплощением своего страха, недомогания. И решил, что такое направление подойдет и мне. Постепенно роль стала все более увлекать меня. Этот тип подглядывает, он единственный зритель, присутствующий при драме кого-то, в кого влюбится. В эту завлекательную брешь я и устремился.
Катрин Денев. Сила Жерара еще и в том, что он любит женщин.
«Стюдио». А, что, это – редкость?
Жерар Депардье. Большинство актеров любит лишь себя.
Катрин Денев. Многие актеры любят женщин. Жерар их любит по-особому, в том смысле, что его притягивают не только сами актрисы, но и их женские персонажи. А это бывает не часто.
Жерар Депардье. Когда я прочитал сценарий, я сперва увидел в нем историю женщины. Меня это не смутило, я не всегда люблю выпячивать себя. Ненавижу шоу для одного актера! Что прикажешь делать одному в кино? В нашей профессии волнует, когда находишься в лучах света, разделяя удовольствие и радость с кем-нибудь еще.
Из интервью итальянскому журналу «Эпока» (1988)
Вопрос. – Вы не работали в театре после «Тартюфа»? Депардье. – Действительно. Хотя смотрю много спектаклей, много читаю и репетирую… Думаю о постановке в театре литературных текстов. Вспоминаю работу над «Лили – моя страсть». Сейчас этот спектакль приглашают во многие страны – Японию, США, Аргентину.
– Вы только что совершили кругосветное путешествие. Как, по-вашему, относятся к французскому кино в других странах?
– Над этой проблемой стоило бы задуматься… Мы, французы, постоянно получаем оплеухи. Всюду, где я побывал, демонстрируются американские фильмы. Так что начинаешь понимать, как мало значит французское кино на мировом экране.
– Вас часто сравнивают с Де Ниро, хотя всем понятно, что вы два совершенно разных актера…
– В США, где я побывал недавно, думают обо мне то же самое, что французы о Де Ниро. А вообще то у американцев своя, совсем отличная от нашей, манера мышления. Кроме того, побывав там, я понял, с какой силой давит на человека американская система ценностей. Она гасит любое проявление творческой свободы. Огромная власть сосредоточена в руках крупнейших корпораций. Такому человеку, как Де Ниро, пока удается противостоять этому.
– Ваш профессионализм облегчает вам работу на съемочной площадке?
– Я ощущаю себя там, как ученик в первый школьный день – с чистым дневником и новыми учебниками. Преимущество опыта, в частности, заключается в умении быть непосредственным, а также черпать нечто новое в окружающей действительности. К тому же надо уметь выражать чувства, эмоции, как это делает Изабель Аджани. Думаю, мало найдется таких талантливых актрис в мире. Как она умеет играть отчаяние! В моих фильмах такие роли становятся уделом других…
– Скоро вам исполнится сорок лет. Это важный этап в вашей жизни?
– Мне он кажется прекрасным. Я все больше люблю людей. Сорок лет – неплохой возраст, но, думаю, пятьдесят – еще лучше. Когда я был маленьким, мне все время хотелось поскорее вырасти.
– Неужели вас совсем не пугает старость?
– Иногда хочется стать безумцем, чтобы жить без осознания своего неизбежного старения и бренности бытия! А иногда, наоборот, мне хочется поскорее состариться, чтобы обрести немного покоя.
Вчера я взглянул на одну красивую и любвеобильную даму и подумал: «Сейчас она молода. Хорошо бы ей немного поумерить свой жизненный пыл, чтобы спокойнее принять неизбежную старость…»
– Что вы думаете о будущем кино?
– Кино так же необходимо, как любые другие виды искусства. Я абсолютно не ставлю под сомнение силу кино, как средства развлечь людей, доставить им радость. Надо только реорганизовать кинопромышленность. Впрочем, это уже не по моей «епархии». Ведь я из другой секции – из той, где продают игрушки. Большие игрушки…
Из интервью журналу «Телерама»(№ 2021, I. X, 1988)
Жерар Депардье. Подчас меня возмущает, когда говорят, что французское кино – это Бейнекс, Бессон, Каракс, и все, хотя имеются Рене, Шаброль, Годар, Брессон… Мне не нравится также культ «звезд». Но во французском кино что-то меняется (и это прекрасно). Больше приглашают актеров на маленькие роли, всячески их при этом обхаживая. Я в любом случае представляю образец актера, который прямо идет к цели, который ищет и выкладывается полностью в совместной работе. Я играю не для того, чтобы быть любимым, а чтобы общаться с людьми. Быть меня больше интересует, чем казаться.
– Влюбляешься ли ты в своих героев?
– Часто мне не нравятся мои роли вначале, а потом я начинаю их любить. Скажем, «Дантон». Он внушал мне культурный комплекс неполноценности. То же относилось к Бернаносу, когда я играл Дониссана. Аббат меня раздражал. А потом, постепенно, я стал его уважать. В обоих ролях замечательно то, что эти люди погружаются в безумие до искупления. Играть в «Жане де Флоретте» мне тоже было не легко, ибо этот человек очень близок мне. Он ведь оптимист! Я почувствовал себя хорошо в этой роли, когда он себя изматывает на работе, тут ведь пришлось использовать физические действия.
– Значит, ты предпочитаешь не походить на своих героев?
– Я ненавижу быть похожим на кого бы то ни было. Человек, который ни на кого не похож – похож на всех, и это куда сильнее. Вот почему в «Полиции» я отказался подражать полицейскому. Мне хотелось наоборот, чтобы полицейские сопереживали моему герою.
– А когда речь идет о персонаже, существовавшем на самом деле?
– Это я обожаю. Так было, когда я играл в фильмах «Возвращение Мартена Герра», «Форт Саган», «Дантон». Но и тут не следует быть на них похожим внешне, создавать образ «исторически точного персонажа». Это ничего не дает. Главное быть похожим внутренне…
– А что вы скажете о Сирано де Бержераке?
– Этот человек – само благородство. Он не знает, что такое ревность, он готов поделиться своей любовью, не выдвигает себя на первый план. Для меня он воплощает саму жизнь. Мне кажется, с тех пор, как я начал сниматься в кино, я только и играл разных Сирано.
Из бесед с Лораном Нойманом (Gerard Depardieu «Vivant». Entreaties avec Laurent Neumann, Plon, 2004)
Лоран Нойман. – Во многих интервью ты называешь себя «чрезмерным» человеком…
Депардье. Я ненасытен во всем, безумно люблю жизнь. Из-за этого снимаюсь по нескольку фильмов в год, многие из которых, как справедливо пишут критики, не моего «калибра».
Если бы другой человек выпивал, съедал, выкуривал в день столько, сколько это делаю я (нет, даже втрое меньше!), он бы давно отбросил копыта. Я, наверное, с рождения такой и теперь, почти состарившись, ни капельки не изменился. Те же излишества, бунтарство, похоть. Безумная жажда жизни. Знаю, что с возрастом это сулит мне проблемы. Но ничего не могу с собой поделать. Правда, в последнее время и мое здоровье стало уже не таким безупречным (не так давно по настоянию врачей Депардье была проведена операция шунтирования. – Прим. ред.).
