Ознакомительная версия.
«Каждый человек является хозяином своеобразной машины, вырабатывающей идеи, решения и поступки, – указывал в марте 1924 года Владимир Эдуардович в предисловии к рукописи своего труда. – Эта машина – его душа. Знать азбуку душевных движении – значит быть достойным машинистом своей души, а не только ее кочегаром и смазчиком, или, еще того хуже, – приводным ремнем или тормозной колодкой, повторяющей движения „силовой установки“, – посторонней машины, с которой тебя насильно сцепили». Дембовецкий считал, что разработанная им «система психических элементов» «нуждается в критическом испытании и в лабораторно-инструментальной проверке. Это – дело создания особой психометрической аппаратуры, дело, которое будет совершено не одним человеком и не в один срок».
Супруги Дембовецкие – Александра Васильевна и Владимир Эдуардович. Фото конца 1920-х гг. Из архива К.В. Белецкой
За поддержкой своей теории В.Э. Дембовецкий обращался к академику Н.А. Морозову. В письме к нему от 2 июня 1929 года он отмечал: «Если Вы не забыли 1918 год и Вашу случайную побывку в Твери у молодого (тогда) инженера Дембовецкого, Вы, я уверен, не откажете уделить немного времени и пробежать прилагаемую тетрадь. Я – тот человек, кому Вы подарили и надписали только что изданные „Задругой“, „Повести моей жизни“. Мою работу „Энергетика поведения“ („Система психических элементов“) я прошу у Вас разрешения посвятить Вам… Я думаю, что Вы, глубокоуважаемый Николай Александрович, своим высоким авторитетом поможете мне быть наиболее широко услышанным, поможете тому, чтобы моя работа (кстати, написанная в 1922 году) увидела свет. Мне не нужно Вам признаваться, как много тревоги и как много надежд у меня связано с опубликованием этой книги, рожденной в железных тисках нашего беспощадного времени»[59].
Труд Дембовецкого так и не был опубликован…
Служебные назначения часто меняли жизнь Владимира Эдуардовича. В 1920-х годах ему приходилось все время кочевать с семьей по стране. В его «послужном списке» городов были Севастополь, Херсон, Керчь, Архангельск, Москва, Ленинград.
В. Дембовецкий, лето 1942 г. Вместе с фотографией – цветы, «сорванные под самым носом у фрицев, когда ходил в разведку». Из архива К.В. Белецкой
«В Ленинград мы приехали из Москвы в апреле 1934 года, когда отца перевели в Институт водного транспорта, и с тех пор надолго осели здесь, – рассказала Ксения Владимировна Белецкая. – Отец не случайно выбрал местом жительства именно Лесной: эти места были ему очень дороги еще со времени учебы в Политехническом институте. Нам предлагали комнату в центре, но отцу очень хотелось жить именно в Лесном».
К несчастью, Владимира Эдуардовича не обошел стороной молох сталинских репрессий. Его арестовали 3 сентября 1940 года в Москве – он был тогда главным инженером в Центроморпроекте. Постановлением Особого совещания НКВД СССР от 8 марта 1941 года В.Э. Дембовецкого осудили по печально знаменитой 58-й политической статье на восемь лет лагерей (с правом переписки) и отправили на Дальний Восток, где он умер 26 ноября 1942 года. Местом смерти в документах указывается Николаевск-на-Амуре.
«Сохранились письма отца из лагеря, которые невозможно читать без боли, – продолжила рассказ Ксения Владимировна. – А мы, его семья, всю блокаду оставалась в Ленинграде. Мы выжили просто чудом. Я работала санитаркой в госпитале в бывшей 1-й образцовой школе на Политехнической улице. В марте 1942-го мне исполнилось шестнадцать лет»…
Во время войны семья Дембовецких еще поредела: в октябре 1942 года погиб на фронте сын, Виктор. К началу войны он успел окончить три курса в Индустриальном институте. Мечтал строить Волго-Каспийский канал, которому отец посвятил диссертацию. В начале 1942 года он ушел добровольцем на фронт. В семейном архиве Ксении Владимировны сохранились все письма брата с фронта. А на стене висит фотокарточка Виктора лета 1942 года, обрамленная засохшими лепестками бессмертника. Эти цветы – как память о брате. Он прислал их в одном из фронтовых «треугольничков», пояснив, что «сорвал их под самым носом у фрицев, когда ходил в разведку».
Виктор унаследовал от отца литературные способности. Даже на войне он не расставался с карандашом. Как зеницу ока хранит Ксения Владимировна поэму под названием «Воспоминания и мысли», присланную братом с фронта 14 сентября 1942 года, незадолго до гибели на Невском пятачке. От Виктора Дембовецкого остались стихи – как литературное завещание. Были в них и такие строки:
Когда сейчас я вспоминаю
Минувших дней беспечный путь,
Я часто глубоко вздыхаю
И мысль свою боюсь вспугнуть.
Та мысль невольно согревает
Меня движением своим,
В родных местах порой витает,
Встает виденьем дорогим:
Передо мной в туманной дали
Всплывает дорогой Лесной,
Сосновка – край любимый мной,
Где знал я радости, печали,
Где жил, учился и любил,
Где горевал и веселился,
Куда я всей душой стремился,
Когда от них далек я был.
Там я обрел друзей, мы вместе
Делили досуг и дела.
В нашем кругу всегда было
Единство, спайка, чувство чести…
* * *
Во флигеле дома № 5 по Воронцову переулку, где когда-то находилась библиотека Клавдии Владимировны Лукашевич, с конца 1920-х годов жила семья Кареткиных.
«Моя мама – Лидия Александровна Кареткина, родом из Севастополя, – рассказала врач Екатерина Ивановна Кареткина. – Ее отец был замечательным механиком-мастером. В Ленинград она приехала в 1929 году, окончила рабфак, училась в Политехническом институте, где и познакомилась со своим будущим мужем – преподавателем института Иваном Тимофеевичем Кареткиным. К тому времени он уже жил (с 1927 года) в доме в Воронцовом переулке, 5, квартира 4.
Родители Ивана Тимофеевича происходили из купеческого сословия и жили в Петергофе: здесь у них до революции был большой двухэтажный дом с огромным роскошным садом. Дом погиб от прямого попадания бомбы в январе 1944 года, во время освобождения города.
Иван Тимофеевич Кареткин окончил с золотой медалью классическую гимназию в Петергофе, где получил блестящее образование, знал четыре иностранных языка. Поступил в Политехнический институт. Когда началась Первая мировая война, ушел на фронт добровольцем. Войну начал в чине прапорщика, а закончил штабс-капитаном. Мама говорила, что у отца было много военных наград, но их он со своим фронтовым другом Николаем Юлиановичем Денисевичем[60] закопал в 1921 году в окрестностях Петергофа. Прекрасно помню страх за его офицерское прошлое. Отец никогда не говорил о своей службе офицером во время Первой мировой – это было очень опасно. Может быть, его спасло то, что во время Гражданской войны он был в Красной армии?
Слева направо: И.Т. Кареткин, его первая жена Анна Дмитриевна(?), кухарка Е.Н. Васильева (тетя Дуня), К.В. Лукашевич. В верхнем ряду в центре – дворник Д.В. Васильев (дядя Митя). Фото 1927 г. Из архива Е.И. Каретшной
Вообще, в семье очень боялись говорить о многих вещах. Немало близких друзей отца по Политехническому институту было арестовано в конце 1930-х годов. Мама говорила, что из дореволюционных друзей погибли практически все. Родители очень боялись говорить нам, детям, что-то лишнее: все были в страхе за жизнь близких. Время было тяжелое, но, несмотря ни на что, в самых опасных условиях люди помогали друг другу выжить.
Папа был учеником академика Алексея Александровича Чернышева[61]. Занимался также проблемами электрических измерений, телевидения, дальности радиотелефонной связи, электрификации железных дорог, планированием и организацией научных работ, историей электротехники и др. Участвовал в разработке плана ГОЭЛРО.) Его женой какое-то время была пианистка Мария Дмитриевна Шостакович – сестра композитора. Она занималась музыкой с моими братом и сестрой».
Флигель дома К. Лукашевич (бывшая библиотека) , где жила семья Кареткиных. Фото 1940 г. Из архива Е.И. Кареткиной
Ознакомительная версия.
